Кривонос вылез из кабины, соскользнул с крыла на землю, обвел лица окружавших его людей каменным взглядом и, не сказав ни слова, побрел к стабилизатору. Облокотившись о его жесткую обшивку, как о стол, он стащил с себя шлем и обхватил голову руками. Плечи его вздрагивали.
Бурмистров погиб. Цель была поражена с первого захода, от японского штаба остались только груды развороченной земли. Но зенитки били зло и ожесточенно. На развороте в носовую часть самолета Бурмистрова ударил снаряд. Машина взорвалась в воздухе.
Полбин, сняв пилотку, молча смотрел на Кривоноса и Ушакова, упорно отводивших в сторону сухие, красные глаза.
Ему вспомнились Васин, Петухов... За эти три дня он потерял двух своих лучших учеников. Он потерял и двух лучших своих учителей.
Глава VIII
Серым осенним утром в жилых домах авиагородка захлопали двери на всех этажах. Усиленные эхом голоса гулко отдавались в каменных стенах:
- Когда же прилетели-то? Почему я не слыхала?
- А мы планирующим. Без моторов от самой границы!..
Счастливый смех.
- А мой-то где? Мой? - в голосе нотка тревоги. И тотчас же веселый ответ:
- Живой, живой! Подарок в кабине забыл, миллион комаров в бутылке...
Виктор и Людмила спали, когда Полбин вошел в комнату. Он остановился у порога и, обняв встретившую его в передней жену одной рукой, не выпуская из другой чемоданчик, медленно, как бы ощупывая глазами каждый предмет, обвел взглядом стены, пол и потолок.
- Отвык от дверей, - сказал он усмехаясь. - Там все палатки да юрты. Никаких замков, щеколд...
Они вместе подошли к спящим детям, шопотом переговариваясь. Мария Николаевна показала на косяке двери карандашную отметку: вот таким Виктор был на другой день после отъезда отца, а теперь он вот такой... Расстояние между черточками было довольно значительное.
- Это настолько вырос? - удивился Полбин. - Не может быть, Манечка, ты, видно, не точно измерила... Волосы не учла...
Мария Николаевна сказала, что она прикладывала линейку к голове сына, и потому большой ошибки не должно быть. Разве на полсантиметра...
Дверь в коридор оставалась полуоткрытой. Оттуда доносился голос Кривоноса: "А ты маленькую вешалку сюда перебила? Так лучше? Ну, хорошо". Потом раздался звук передвигаемых вещей.
Полбин осторожно погладил слежавшиеся в тугие колечки волосы сына. Мария Николаевна ревниво проследила глазами за его рукой, хотела сказать привычное: "тс-с, разбудишь", но тут увидела на выгоревшем от солнца рукаве гимнастерки мужа широкую золотую с красным нашивку. Перевела взгляд на петлицы - два прямоугольника...
- Ваня! Майор?
- Тс-с, разбудишь! - Полбин выпрямился. - Как видишь, Манек. И еще, - он, обхватив ее шею сильной рукой, улыбаясь, наклонился к уху: - представили к правительственной награде...
На столе лежала "Правда" за тридцатое августа. Они развернули ее вместе.
На первой странице был Указ Президиума Верховного Совета о награждении второй медалью Героя Советского Союза майора Грицевец и майора Кравченко и о новых Героях Советского Союза. Всю вторую и третью страницы занимали ровные столбцы с фамилиями награжденных орденами.
- Искала меня? Да?
- Да, искала, - серьезно ответила Маша. - Нашла только двоих, - вот орденом Красного Знамени майора Бурмистрова Михаила Федоровича, и орденом Ленина - Ююкина... Ваня, как это случилось?
Сложив газету, Полбин усадил жену на диван, около которого стоял трехколесный велосипед Виктора с куклой на седле. У куклы были негнущиеся руки из розовой пластмассы. Выражение вечного удивления застыло в ее незакрывающихся глазах.
Он стал рассказывать о подвиге комиссара.
Мария Николаевна слушала и, взяв руку мужа, в задумчивости долго рассматривала негнущийся левый мизинец со шрамом. Потом сложила его руку в кулак и крепко сжала в своих теплых ладонях, словно только теперь убедилась: живой, невредимый.
Полбин дотянулся до куклы, повернул ее лицом к стене.
В приоткрытую дверь, тихонько постучав снаружи, заглянула Лидия Кривонос.
- Мария Николаевна! Иван Семенович! - громким шопотом сказала она. - Пока ребятишки спят, давайте завтракать вместе. Идемте к нам!
Вино разлили по маленьким рюмочкам. Стол был сервирован не без участия Мефодия, уже успевшего надеть пижаму. Искусно вырезанные розочками парниковые огурцы и зеленый лук украшали большое блюдо с мясным салатом, занимавшее центральное место. Кривонос сказал, что лук выращен ими самими.
Разговор за столом несколько раз возвращался к памяти погибших. Но имена Петухова и Васина ни разу не были упомянуты. Полбин решил, что сказать о них можно будет и позднее. Кривонос, которому он говорил о своих учениках в юрте у озера Буир-Нур, думал, что Полбин не упоминает их, как летчиков из другой части, и тоже молчал.
Последний тост произнес Полбин. Он предложил выпить за начало нового этапа в жизни летчиков полка, за успехи в предстоящей боевой и политической учебе.
- Правильно! - поддержал Кривонос. - И за нового командира полка!
Он намекал на возможное назначение Полбина на эту должность. Полбин был временно исполняющим обязанности командира полка со дня гибели Бурмистрова.
- Это как командование посмотрит, - заметил Полбин. - Пока я оставляю в чистом виде то, что сказал...
- Не хочешь? Ну, хорошо.
Так как было условлено, что рюмки опорожняются начисто, наступила минутная тишина. Ее нарушил проникший через две неплотно прикрытые двери голос:
- Ма-ам! Поди!
Мария Николаевна поперхнулась вином и хотела поставить рюмку, но Полбин удержал ее:
- Нет. Сиди. Что-то рано мой сын начинает командовать...
- Но он же не знает, что отец дома, - шопотом сказала Мария Николаевна.
- В том-то и дело. Допей вино, Манек. Она послушно сделала глоток.
- А теперь я пойду, - Полбин вышел из-за стола.
Лидия Кривонос сказала:
- Иван Семенович выдерживает характер. Будет еще время воспитывать... Неужели не соскучился?
- Я-то знаю, соскучился или нет, - ответил ей муж. - А делает он правильно. Хорошо.
Из комнаты Полбиных донесся радостный детский вскрик, что-то упало, поднялся шум.
Мария Николаевна не выдержала и тоже побежала к себе.
Они вернулись с детьми. Виктор обнимал загорелую шею отца, Людмила была на руках у матери, но тоже тянулась к отцу. Полбин взял ее к себе на колени.
- Что привез? - серьезно спросил Виктор. - Самолет?
- Нет, наоборот, - смеясь, ответил Полбин.
- Что такое наоборот?
- Наоборот, самолет меня привез...
- А-а... Ты прилетел, да?
- Ух ты, догадливый! - расхохотался Полбин, тормоша и целуя сына. - А ты маму тут слушался?
Виктор, сохраняя все то же выражение серьезности, вопросительно взглянул на мать. Она закивала головой: да, да.
- А ты, Людочка?
- Я слушала, слушала, - тоненьким голосом протянула девочка.
- Тогда подождите.
Он опустил Виктора на пол, усадил дочь на стул, вышел из комнаты и вернулся, держа руки за спиной. Виктор тотчас же бросился к нему, но он поднял руки, и Людмила радостно крикнула:
- Мячики!
Виктору достался большой мяч, окрашенный в красный и синий цвет. Людмиле такой же, но совсем маленький. Мальчик особого восторга не проявил.
- А самолет будет? - спросил он.
- Будет.
- Когда?
- Когда вырастешь.
- Долго.
Последнее слово было сказано с серьезностью и интонацией взрослого. Все рассмеялись. Полбин схватил сына за локти и высоко поднял над головой:
- Ах ты, мой чиклет!
- Летчик, - поправил Виктор. - Я уже не маленький.
Полбин поставил его на пол и сам присел на корточки. Ему нравилась деловитость этого шестилетнего мальчугана.
- А что же ты делаешь, если ты большой?
- Я дерусь.
- Как? - Полбин, пряча смех в глазах, сделал вид, что ослышался.
- Дерусь. Я первое место занял по самбо... Смех удержать уже было невозможно. К Полбину присоединился Кривонос. Отдышавшись, он спросил:
