Надо признать, что голова у этой девчонки работает как надо. И вообще, с ней очень удобно: прошло четыре года, а она как не умела, так и не научилась «качать права». Другая бы (да вот хоть рыженькая Виолетта) уже давно поставила бы вопрос ребром – когда свадьба. А Лена молчит, хотя, наверное, в душе переживает. И насчет фильма, только такая наивная дурочка как она могла поверить, что у него есть другие претенденты писать сценарий. Другим деньги надо платить, и немалые, а она сделает это почти даром, из хорошего к нему отношения. Получится солидная экономия бюджета. А если с фильмом выгорит, то на свою следующую картину он возьмет маститого сценариста.

Эндрю испуганно посмотрел на свою подружку, как будто она могла прочесть его мысли. Но Лена вся была там, в Зоне, вместе с этими странноватыми русскими. Эндрю это почему-то не понравилось, он тронул ее за плечо.

– Как ты хочешь это переделать?

– Ты знаешь, – она говорила медленно, осторожно выбирая слова, – переделать ЭТО невозможно. Это слишком хорошо написано. Но это не ужастик, скорее – философская притча.

– Притчу не надо, – твердо отрезал Эндрю, – значит так… Слушай меня. Все время приходится за тебя работать, глупенькая…

Лена смутилась. Он широко улыбнулся, чтобы она смогла оценить степень его доброты и снисходительности.

– У нас в Зону пойдет семь, нет, пять человек. Трое мужчин и две женщины. Плюс этот, как его, сталкер. Итого – шесть.

– А почему пять?

– Потому что пять – дешевле, – отрезал Эндрю, – деньги считать надо.

Лена испуганно замолчала.

– Один будет черный, – продолжал развивать свою мысль Эндрю, – это обязательно, один азиат и один – белый. Сталкер… Тут сложнее, можно сделать его, к примеру, индейцем. Если найдем натуру подходящую. С женщинами проще: блондинка с пышным бюстом и сушеная вобла лет сорока, типа научный работник.

– А блондинка кто?

– Тоже научный работник, только лаборант. А вобла – профессор. Насколько я понял, там, – он кивнул в сторону монитора, – среди тех, кто комнату пошел искать, профессор есть, хочет Нобелевскую премию получить. Вот и у нас тоже – хочет Нобелевскую, только профессор – баба.

Лена задумалась.

– Да, пожалуй, это может сработать. Значит, женщины – ученые. А мужчины…

Эндрю перебил ее.

– С мужчинами еще проще. Черный – из бедной семьи, был членом подростковой банды, однажды чуть не ограбил воблу профессоршу. Но она – добрая душа, поняла, что парень не совсем пропащий, устроила его к себе в университет, пробирки мыть. А когда экспедицию профинансировали…, – Эндрю задумался на мгновение, потом хлопнул себя по лбу, – О, придумал, этот белый, он будет экстравагантным богачом, у которого все есть, кроме комнаты, исполняющей желания. Он и профинансировал экспедицию… Уффф… Отлично! Осталось определиться с азиатом и сталкером.

– Энди, – подала голос Лена, – а почему обязательно азиат?

– Дурочка, ты слышала про такое слово «политкоррекность»? Мы не можем снять фильм, не выведя в нем в качестве одного из главных героев представителя самой многочисленной диаспоры Америки. То есть, теоретически можем, но… Представляешь, сколько зрителей мы этим отсечем? Значит так, азиат у нас будет мастером кунг-фу.

– Не пойдет, – неожиданно резко возразила Лена, – вот это как раз и будет не политкорректно. Смотри, что у тебя получается.

Она подошла к компьютерному столу и взяла листок бумаги и остро наточенный карандаш. Как ни странно, но первоначальные идеи своих сценариев она записывала на бумаге: примерное развитие сюжета, основных действующих лиц. Обычно листочек валялся на столе две-три недели, ежедневно на нем появлялись новые записи. Когда «скелет» сценария был окончательно сформирован, Лена включала компьютер и начинала «творить».

Вот и сейчас она задумалась, привычно сморщила нос и быстро начала рисовать какую-то схему.

– Смотри… Женщина-профессор – это хорошо. У феминисток она пройдет «на ура». Блондинка, моющая пробирки, это тоже хорошо. Лига дискриминации женщин будет довольна. Особенно если дать понять, что блондинка моет пробирки не потому что тупая, а просто она еще неопытная лаборантка. Но блондинка усердно учится и со временем заменит воблу профессора на кафедре.

– Ты молодчина, – искренне восхитился Эндрю.

Лена прижала ладонь к его губам, чтобы не сбивал с мысли.

– А вот с черным и азиатом нехорошо получается. Финансирует у тебя экспедицию какой-то белый засранец, у которого все есть. Возникает вопрос, какого черта ему надо в комнате, исполняющей желания, если самих желаний у него не осталось? Хотя, если хорошо подумать, – на мгновение Лена замолкает, – если очень хорошо подумать, то он ищет комнату, чтобы вновь обрести желания. Только пусть этот богатый засранец будет не белым, а черным. Иначе все будет выглядеть традиционно старомодно, очередная версия «Хижины дяди Тома». А вот белый, он будет из бедной неблагополучной семьи, членом подростковой банды. Но он не будет нападать на воблу профессоршу…

Лена опять задумалась, потом захихикала.

– Придумала! У него будет любовь с блондинкой. Они познакомятся на улице, к ней будут приставать ребята из конкурирующей банды, а он ее спасет. И начнется его «второе рождение», завяжет с улицей, пойдет учиться, а в свободное время мыть пробирки в блондинкиной лаборатории.

– Публика будет в восторге.

– Подожди, – вновь перебила его Лена, – остается азиат. Фильмы с азиатами мастерами кунг-фу уже давно не пользуются популярностью. К тому же, ты сам упомянул, что азиатская диаспора самая многочисленная в США. Посмотри статистику, сколько их в Конгрессе? Стало быть, наш азиат будет конгрессменом и в комнату он направляется, потому что хочет стать Президентом.

«А я еще колебался, не поменять ли Лену на рыженькую Виолетту», – подумал Эндрю. Конечно Виолетта намного красивее, умеет себя подать, но, когда дело касается бизнеса… Ее удел – до замужества сидеть менеджером в маленькой русской фирме. Если с мужем повезет, будет сидеть дома, если не повезет, будет и дальше сидеть менеджером. Он, Эндрю, точно знает, что в одном конкретном случае Виолетте «не повезет». А именно, на его деньги она может не рассчитывать. Он ей прямо сказал об этом два года назад, после очередного пересыпа в мотеле. Она тогда устроила скандал, требовала, чтобы он перестал встречаться с Леной, грозилась все ей рассказать. Он ей тогда посоветовал не терять зря времени, а прямо сразу дуть к Лене, прихватив в качестве доказательства использованный презерватив. Виолетта удивилась, но сразу притихла. Вот тут он ей и заявил, что видит всю ее дешевую игру, что она может успокоиться по поводу брачной церемонии, потому что, если такая церемония и случится когда-нибудь, не она будет играть главную роль. Жестко, конечно, но что поделаешь, либо ты используешь людей, либо люди тебя используют. Он, Андрей Николаенко, предпочитает первый вариант. Главное, чтобы не было ничего личного. Вот, к примеру, Лена сидит, ломает голову, как получше закрутить сюжет. А в титрах, в строке «авторы сценария» будет стоять и его имя. Ведь они же вместе сейчас работают, стало быть, и сценарий в соавторстве написан. Если фильм окажется успешным, то все переговоры о сценариях будет вести он, а Лена… Будет генерировать идеи. Главное, чтобы не встряли ее родители, а то могут ведь и в суд подать.

Эндрю встряхнул головой, чтобы отогнать неприятные мысли и попытался сконцентрироваться на том, что говорит Лена.

– Теперь сталкер. Мне кажется, что это должен быть человек без каких-то выраженных национальных черт. Просто сталкер. Можно будет показать поселок неподалеку от Зоны, где живут сталкеры. Точно! И они все очень похожи друг на друга, потому что, когда человек часто ходит в Зону, она его меняет. Незаметно, штришок за штришком. Но изменения накапливаются и однажды, проснувшись, ты видишь в зеркале чужое лицо, начинаешь бриться и понимаешь, что чужой человек в зеркале – это ты сам.

Лена мнется, а потом говорит извиняющимся тоном: