— Я пойду, а то мама приедет, — сказал обиженный мальчик.

— Так она же сюда приедет, Максимушка. Дядя Саша ее в машине привезет.

Действительно, Таня просила Сашу заехать за Зоей Пашковой в оперетту, где она была на репетиции, и привезти жену Дунаевского на дачу.

И все с нетерпением ждали появления знакомой "Волги" на крутом спуске. И когда она показалась, Максим побежал ей навстречу. Машина остановилась, и в открывшуюся дверцу вышел улыбающийся Званцев, держа в руке большой пакет. Ему хотелось кричать от радости. В пути он обдумал всю “Планету бурь”, ставить которую Клушанцев по телефону согласился.

Максим стоял с разочарованным вытянувшимся лицом.

— А где Зоя? — спросила Таня.

— Какая Зоя? — удивился Званцев, отрываясь от своих мыслей.

— Зоя Пашкова, жена Дунаевского, которую ты должен был захватить из оперетты и привезти сюда. Ты что? Забыл?

— Я помнил, хорошо помнил, что должен что-то привезти. А вчера был разговор, что у нас кончились помидоры. И я поехал на Центральный рынок и купил помидоров. Вот возьми.

— Нельзя загружать поручениями занятого важными мыслями человека, — вступилась за сына Магдалина Казимировна.

Подошедшая Наталья Александровна заразительно рассмеялась:

— Это надо же! Очаровательную Зою с помидорами спутал. Максимушка, когда мама приедет, скажи ей, что она волшебно превратилась в кулек помидоров. И если хочет попробовать себя на вкус, пусть зайдет к нам, мы ее “ею” угостим со сметаной.

Подошедший профессор Фельдман, узнав о превращении соседки в помидоры, тоже смеялся от души. Вышедший из дома Женя Загорянский присоединился к Александру Исидоровичу. Этот смех, превративший забывчивость Званцева в забавный случай, спас Сашу от семейных неприятностей. Ему так хотелось рассказать о “Планете бурь”, а тут — помидоры…

— Максимушка, раз мама задерживается, сыграем с тобой еще. Твоя подача и ты отыграешься, — предложила мальчику Наталья Александровна.

— А вы не будете поддаваться? — глядя исподлобья, спросил тот.

— Ну что ты! Я же спортсменка, как и ты!

Эту партию со своей подачи выиграл Максим и удовлетворенный прошел через калитку в невысоком заборе, разделявшем два участка.

А вечером пришла обаятельная Зоя Пашкова.

— Говорят, я могу у вас попробовать себя на вкус? — со смехом сказала прелестная женщина, входя на веранду Загорянских.

Женя галантно вскочил, предлагая гостье плетеное кресло:

— Вас не надо пробовать на вкус. Достаточно взглянуть на вас, чтобы восхититься. Как вы добрались из-за рассеянности нашего друга Саши?

— Я приехала с Иваном Семеновичем Козловским, его дача ведь неподалеку.

— Несомненно, он привез вас вместо заказанных ему помидоров, — сострил Женя в адрес своего друга.

Званцев все-таки был прощен за свою оплошность.

А на следующий день, когда он никого не должен был привезти, он привез нежданного гостя.

— Танюша, — обратился он к встречавшей его жене, — это Чанышев, Садык Митхатович, о котором я тебе столько рассказывал. Мой руководитель и учитель.

Гостем живо заинтересовался Женя Загорянский:

— Очень рад познакомиться с вами, Садык Митхатович. Я столько слышал о вас не только, как о феномене, запомнившем наизусть коран, не зная арабского языка, но и о как одаренном руководителе, занимавшем пост заместителя директора Белорецкого металлургического комбината.

— Это не помешало мне загреметь в 37-м году.

— Вот как? Вы были репрессированы?

— Приехал в Москву оформить реабилитацию. Теперь чист.

— Хватали наиболее талантливых людей. Куда же вы теперь? В Белорецк?

— Нет. Обратно в Воркуту.

— Зачем? Вы же освободились!

— Я Александру Петровичу объяснил, что последние годы заключения был начальником угольной шахты, где работали заключенные, и я среди них, пока не решили использовать мое инженерное образование и опыт административной работы. Назначили начальником шахты.

— Но теперь вы вольный человек. Зачем вам Воркута?

— Александр Петрович меня понял. Надеюсь, и вы не осудите. Да, Воркута — место ссылки и подневольного труда. Я потерял там здоровье. Полиартритом страдаю. Но, понимаете, привязался я душой к этой шахте. Частицу себя в нее вложил. И согласился остаться там начальником шахты, как вольнонаемный. И шахтеры мои, бывшие зэки, остались там уголек рубить. Вот и еду туда по доброй воле, хоть в Башкирии завидные должности предлагают, в том же Белорецке. Но это для меня пройденный этап. Буду в новом вольном качестве шахтой своей заправлять.

— Не перестаю удивляться и восхищаться вами, Садык Митхатович, — признался Женя.

Вечером Званцев с Чанышевым прогуливаясь, спустились к Истре. Глядя на него, Саша думал, что идет с ним рядом командир космического корабля.

Садык Митхатович наклонился, зачерпнул воду ладонью, но выпрямился с трудом.

— Чудная речка, — пересиливая себя, произнес он. — Вода кристальная, родниковая, течение, как в горном потоке.

— Что это с вами, Садык Митхатович? В поясницу ударило? Радикулит?

— Хуже. Полиартрит. В шахте, когда уголь рубал, благоприобретенный.

— Так лечится надо.

— Вот приеду в Воркуту, путевку в санаторий достану. Поеду подлечусь.

— Может мне взять для вас в Литфонде?

— Спасибо, Александр Петрович, но это не в моих правилах.

— А вам не хотелось бы полететь в космос на другую планету? — неожиданно спросил Званцев.

Чанышев усмехнулся:

— С детства мечтал, когда Жюля Верна читал “Из пушки на Луну”. Но с полиартритом не возьмут.

Утром Званцев отвез Чанышева в Москву, а вечером заехал за ним в гостиницу и доставил на Ярославский вокзал к поезду на Воркуту. Чанышев сам не мог нести чемодан, и помощь Званцева была, как нельзя более, кстати.

А через две недели Саша получил письмо:

“Уважаемый Александр Петрович!

Пишет Вам Гульджамаль Чанышева, жена Садыка Митхановича. Он рассказал мне, как тепло Вы его встретили, и даже предлагали помощь в отношении путевки. Он отказался, потому что он такой. И сейчас я обращаюсь к Вам тайком от него. Он не позволил бы. Чувствует он себя из-за полиартрита очень плохо. Нужно лечение, а у нас в Воркуте путевок нет, словно не люди здесь живут. И я обращаюсь к Вам с огромной просьбой. Помогите Садыку с путевкой, если это возможно. И пришлите ее авиапочтой по обратному адресу на конверте.

Заранее благодарная Вам Гульджамаль Чанышева.

Р.S. Обязательно укажите стоимость путевки и номера Вашей Сберкассы и Вашего счета. Садык очень щепетилен. Г.Ч.”

Званцеву не стоило труда получить путевку для своего “родственника” в нужный санаторий, и он отправил ее авиапочтой в Воркуту.

А через десять дней на его счет в Сберкассе было перечислено из Воркуты 3 000 рублей. Одновременно пришло благодарственное письмо от Садыка и Гульджемаль Чанышевых.

А Званцев уже не расставался с Чанышевым. Под именем Ильи, командира космического корабля, он отправил его на планету тайн Венеру.

Клушанцев в Ленинграде ждал сценария и создавал уже съемочную группу.

Картина “Планета бурь” была поставлена. В ней впервые в кино был показан доисторический мир динозавров и птеродактилей. Она стала любимым фильмом молодежи, но была холодно встречена киночиновниками. И к величайшему огорчению Клушанцева получила низшую третью категорию. Но спустя тридцать лет маститый писатель Званцев получил письмо из Голливуда от лауреата премии "Оскар", кинокритика Котака, который писал, что фильм “Путешествие на доисторическую планету” (“Планета бурь”) не сходит с американского экрана, хотя американская версия и уступает первичной, советской. А робот Железный Джон стал прототипом для всех американских роботов в кино.

Повесть “Лунная дорога” в годы повышенного интереса к космосу, вызвала большой интерес. Ее печатали с продолжением в газетах, она вышла в ленинградском журнале “Нева”, печаталась в журналах на разных языках, в частности, на немецком и финском, имела много изданий, переведена на другие языки, включая японский, и вместе с тем…