— Что приключилось? — вскочил заснувший было после обеда Виктор Петрович.

— Лагерь закрывают. Совсем. За антисанитарию. Сейчас была сама главный санинспектор Крыма. Непреклонная такая дама.

— Почему меня не позвали.

— Она нарочно неожиданно нагрянула. А вы спали…

— Думаете, я могу лагерь проспать? Где она?

— Очень торопилась. Умчалась в Симферополь.

— Профессор, вы ведь на машине?

— Да, она здесь неподалеку.

— Тогда, сейчас же едемте за ней.

— Но я ведь дежурю по кухне. Мы как раз мыли в море грязные тарелки. И это ее особенно возмутило. Не дай Бог никому такой супруги!

— Поехали, профессор! На кухне вас подменят, “раз дело до петли доходит”.

Москвич подъехал к лагерю, где ждал Виктор. Он сел рядом с профессором, и они помчались.

И пыль стелилась следом, как в небе облачко над ними, пока не выехали на шоссе.

В Симферополе остановились у санинспекции Крыма.

Виктор сосредоточенно молчал всю дорогу, обдумывая тактику беседы, и только выходя из машины спросил профессора:

— Как ее зовут?

Профессор развел руками.

— Эх, нет у вас к женщинам подхода. Математика мешает.

— Нет, почему же? — обиделся профессор. — Я женат. А среди видных математиков известны женщины. К примеру, Софья Ковалевская…

— Ну, может быть, и санинспектор Софья… Спрошу у секретарши. Спасибо вам, профессор. Вы водите машину на отлично.

— Успеха вам, вернее всем нам. Я буду ждать.

Виктор вошел в дом. За столом сидела хорошенькая секретарша, собираясь домой, “наводила марафет”, любуясь собой в карманное зеркальце.

— Я из Москвы, — объявил Виктор. — Мне срочно нужен главный санинспектор Крыма.

Секретарша кивнула на запертую дверь.

— Она только что вошла. Вернулась из поездки. Устала очень. Едва ли примет вас. И рабочий день кончился. Я ухожу.

— В войну с усталостью мы не считались. Товарищ Сталин вызывал и ночью…

При этих словах секретарша вскочила и молча скрылась за дверью.

Виктор вошел в кабинет. За столом сидела дама средних лет с короной кос на голове.

— Издалека, устали? Я тоже только что с дороги. Вся в пыли. Садитесь, прошу вас, — пригласила санитарный врач.

— Устали вы, а я проспал, пока вы инспектировали берег.

— Проспали? В самолете?

— Нет, в палатке, мимо которой вы прошли разделывать нашего профессора на кухне.

— Какой профессор? На какой кухне?

— Профессор математики МЭИ. Он был дежурным по лагерю и мыл тарелки в море, а вы его накрыли.

— Да разве это дело! — возмутилась врач.

— Конечно, не профессорское, — согласился Виктор. — Но профессор математики он в МЭИ, а у меня шофер, когда гнались за вами. В лагере ж — подводник, как и все.

— Так вот откуда вы!..

— А вы думали, что из Кремля от товарища Сталина, как доложила секретарша? Она меня не поняла. Я с ним вижусь у Кремлевских стен лишь на физкультурных парадах. Я на него смотрю, а он глядит на нас…

— А вы шутник! — улыбнулась санинспектор.

— Какие тут уж шутки, когда испуган жутко.

— Что могло вас так напугать?

— Закрытие вами лагеря за антисанитарию. А это ведь лагерь любителей проводного плавания!

— Меня не интересует назначение лагеря, где нарушаются санитарные нормы, — стала строгой дама.

— Договориться можно и о том, и о другом.

— Договариваются дипломаты, а я — санитарный врач и охраняю прибежище здоровья всей страны.

— Мы делаем одно и то же дело! Здоровье всех и наша цель.

— Для этого вы отравляете целительную воду?

— Профессор оплошал с грязной посудой. Отныне будем мыть лишь в родниковых водах.

— Зачем же в родниковых? Можно и в колодезной. Но сливать в море только через отстойник.

— Вот видите! Мы говорим уже о деле.

— Но я запрет снять не намерена. В лагере нет туалетов.

— Ну что мы говорим все о какой-то грязи!

— О чем же говорить? О чем же более возвышенном вы предпочтете?

— Конечно! Скажем, о полете.

— О полете? — удивилась врач.

— Вы когда-нибудь летали?

— В командировках. На самолете пару раз.

— Нет, нет! Без машин. Подняться в воздух и лететь.

— Да, что я птица?

— Много больше. Вы — человек! И даже женщина!.. А это выше.

— Сейчас об ангеле он вспомнит, — пошутила санинспектор Крыма.

— Нет, ангелов оставим в покое. Я говорю вам о самом своем сокровенном. И вас хочу спросить. В детстве, во сне вы не летали?

— Ну, может быть во сне…

— И я летал! Какое наслаждение! Вы помните свои ощущения в полете? Летишь свободно над землей, а люди там внизу указывают на тебя пальцем. Меня всю жизнь преследовали эти ощущения, и я все пытался. Ведь существует левитация! Каким-то людям удается преодолеть свой вес. Я прыгал с парашютом, в затяжном прыжке. Но это лишь падение, а не полет. Хотел стать йогом. Брат познакомил с теорией Бровкова, с обнулением масс, когда вибрацией тела в резонанс с колебаниями вакуума, можно уничтожить вес и вверх взлететь. Неужели вам бы не хотелось?

— Зачем мечтать о невозможном. Но, чувствуется, вы увлечены и, кажется, увлечь способны.

— Я просто хочу вам рассказать, почему я здесь.

— Но база планеристов в Коктебеле, а не в Судаке.

— Это все не то! Это не взлет свободный, без крыльев, своих или чужих. А я мечтал о своем полете!

— И вы познали секрет левитации? — всерьез заинтересовалась санитарный врач.

— Левитация преодолевает не просто вес, а недостаток атмосферного давления, не позволяющего человеку всплыть, как в воде взлетает пробка.

— Я не хотела бы стать пробкой, чтобы подняться в воздух.

— И не надо! Не вас надо изменить, а воздух.

— Не понимаю вас. Хотите на другой планете?

— Зачем же на другой? И на Земле есть среда, более плотная, чем воздух. Вы никогда не смотрели на рыб в аквариуме? Они же ведь над дном летают. И более легко, чем птицы.

— Никогда такое в голову не приходило.

— А мне пришло. И я отправился в подводный клуб “Дельфин”. И мечту жизни осуществил. При первом же погружении над дном летал, поднимался на любую высоту.

— Однако! — только и могла вымолвить санитарный врач.

— А вы никогда не погружались?

— В юности, да и теперь плаваю, как попаду на побережье. Но не ныряю. Боюсь все косы замочить. За ними уход особый нужен.

— У нас резиновая шапочка найдется. Я вам устрою погружение. Узнаете не только ощущение полета. Вас захлестнет восторг и наслаждение. Попадете в мир другой планеты. Иной ландшафт, иные звери. Они летают стайками рядом с вами. Солнечные лучи просвечивают сквозь зеленоватую толщу и делают все сказочным вокруг. На земле, то есть на дне, копошатся причудливые существа. А растительность какая! Тонкие стебли тянутся вверх и колеблются, как в гареме танцовщицы, завораживая вас. Прошу вас, погрузитесь, хотя бы раз! Не откажитесь от неземной радости!

— Помилуйте, а ведь вы сирена.

— Ну что вы! Она ведь оглушает.

— Нет, я имею в виду не сигнал тревоги, а птицу Сирень. Сладкие все песни птица распевает. Кто ту птицу слышит, все позабывает…

— Это из оперы “Садко”.

— Это предания на всех языках мира.

— Так хотите побывать в сказке?

Собеседница Виктора задумалась:

— А я не слишком стара для этого?

— Что вы! Вы же, не задумываясь, купаетесь в море!

— Меня не поднимут на смех?

— Кто? Наши? Да они в лепешку разобьются, чтоб вы ощутили счастье под водой.

— Тот же ваш профессор.

— Он здесь у вашего подъезда. Вы его уже очаровали, когда отчитывали за мытье посуды в море.

— Правда? А мне казалось совсем наоборот…

— Наоборот все будет после погружения. Итак, вы согласны? Такой случай может не представиться больше.

— Эх, да куда не шло! Заеду завтра к вам проверить как вы моете посуду.

— Сегодня же отроем отстойник. И отводной канал со шлюзом для спуска воды в море, на дне которого живая сказка.

— Ладно. Там увидим, какая сказка. А утону — сочтут, что утопили.