Так вот в кого лялька такая голосистая! - хихикнула арбалетчица.

Из хижины показался Джакоба.

Оценив обстановку, отметив воцарившуюся вдруг тишину и умиротворение, он снял свой великолепный головной убор и подкинул его в воздух, выкрикнув совершенно неестественный для человека ликующий вопль.

Всеобщая атмосфера сразу же наполнилась радостью и позитивом.

Кризис у Занга миновал.

Как же хорошо, что родительские чувства Ламиту взяли верх, и она всё-таки вернулась, - жизнерадостно проговорил Нэд, выходя из лифта вместе с Финн и Вероникой. - Не представляю, что было бы, если б жена вождя так и оставалась в бегах.

Ничего хорошего, это точно, - сказала Вероника, сняв и положив на тумбочку свою дорожную сумку.

Кому-то бы точно не поздоровилось, - поддержала Финн, - скорее всего – нам.

И тут вернувшаяся компания поняла: что-то в доме слишком тихо. Странно. Уже вечер, смеркается. Где остальные друзья могут разгуливать в такое время?

Есть здесь кто-нибудь? – громко вопросила Вероника.

Да, мы в гостиной, - раздался голос наследницы.

Дикарка, репортёр и арбалетчица пошли в комнату. Нэд торжественно нёс перед собой туго набитый уже перемолотыми кофейными зёрнами мешок, тянущий килограммов на пять, не меньше.

Вот, - радостно объявил репортёр, входя в гостиную. – Мы добыли кофе. Правда, не очень много, у самих Занга запасы подходят к концу. Но это всё-таки лучше, чем ничего. Маргарит, надеюсь, Вы без особых душевных травм пережили сутки отсутствия любимого напитка?

Брюнетка лишь махнула рукой. Наследница сидела в большом плетёном кресле, лорд и профессор – на стульях перед столом. При этом Джордж неотрывно смотрел в окно, словно там было что-то чрезвычайно интересное.

Что-нибудь случилось? – насторожилась Вероника.

Маргарит и Джон быстро переглянулись, перед этим посмотрев на Челленджера. И решили, что пока незачем пускаться в подробные объяснения.

Да, - наконец, выдохнул лорд, принимаясь за варку кофе, чтоб хоть как-то отогнать собственные грустные раздумья. – Но всё обошлось.

Поговорим об этом потом, - добавила Маргарит. Эта было не предложение, даже не просьба, а констатация факта. – А что у вас? Где вы так долго прохаживались?

Возникли некоторые проблемы с материнством и детьми, - туманно пояснила Финн, тяжело вздыхая, будто недавно пережила нечто по силе напоминающее роды.

При слове "детьми" Челленджер поднял на нее взгляд, оторвавшись на мгновение от окна. Затем снова поник и снова отвернулся к балкону.

А поподробнее? - поинтересовалась наследница, пока репортер распаковывал кофейный мешок.

О, это длинная история, включающая сбежавшую мать, разъяренного вождя и Нэда в образе няньки, - пояснила арбалетчица, устало бухнувшись на стул. - Что-нибудь пожевать найдется?

Ты просто как дитя малое! – засмеялась Вероника.

Челленджер резко поднялся со стула и зашагал к окну, то есть на балкон.

Встав возле перилл и облокотившись на них, профессор прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Из-под ресниц пробивались слёзы, в мерцании заката блестящие как бриллианты.

Мелоун, Финн и Вероника смотрели на учёного в недоумении, пытаясь понять, что же они сделали или сказали не так.

Не надо сегодня о детях, - тихо промолвила Маргарит.

Да, - так же негромко поддержал Рокстон. – Теперь это для него больная тема.

В ответ на вопросительные взгляды, наследница проговорила:

Мы вам позже расскажем.

Челленджер снова открыл глаза, глядя на заходящее солнце.

Где же теперь его мальчик? Где Берт? Вдруг его не смогли вылечить? Вдруг ему плохо?

Сердце защемило. Тоска навалилась с утроенной силой. Стало больно дышать. Профессор попробовал перевести дух, и получился неровный, дрожащий вдох, пропитанный тревогой и скорбью.

Внезапно дунул ветерок. Лёгкий, шаловливый и озорной. Он овеял Челленджера, отбросив назад волосы профессора… и все его тревоги – потому что вместе с ветерком учёный уловил и смех. Детский смех, за последние сутки ставший таким родным, таким согревающим. Это смеялся Берт. Немного грустно, но вместе с тем бодро. И смех этот яснее любых слов говорил: "Я очень по тебе скучаю. Но у меня всё хорошо. И я очень хочу, чтобы и у тебя тоже было всё хорошо. Может, мы никогда не увидимся, но я всегда буду тебя любить и знаю, что ты будешь любить меня. Я рад, что я есть. Спасибо тебе за это. Будь счастлив, папа. Люблю тебя". Столько информации в простом смехе. Но Челленджер знал, что истолковал правильно.

И профессор вдруг смог вздохнуть свободно, полной грудью. А потом и вовсе улыбнуться.

Ну что ж, - услышал он бодрый голос репортера и, наконец, обернулся к друзьям. - Потрудились мы сегодня на славу. Вон, сколько кофе раздобыли!

Рокстон как раз разливал напиток по кружкам.

Даже не пришлось отдавать Ваши драгоценности, - добавил Мелоун, глядя на наследницу и расплываясь в улыбке.

Что?! Вы взяли без спросу мои драгоценности?!?

Теперь уже комнату наполнил смех всей компании, за исключением недовольной мисс Крукс, которая, впрочем, вскоре сменила гнев на милость и улыбнулась, приняв от охотника кружку с горячим свежесваренным кофе.

КОНЕЦ

========== 4x08 - Дефективный метод ==========

Чуть затуплённый носик карандаша резво скользил по бумаге, выписывая ровные, на удивление разборчивые буквы и слова.

"Перед отъездом из Англии я сделал все необходимые распоряжения относительно моего имущества и оставил их у моего брата Майкрофта.

Прошу Вас передать мой сердечный привет миссис Уотсон.

Искренне преданный Вам Шерлок Холмс".

Затем недрогнувшие руки присоединили этот блокнотный лист к двум другим, осторожно сложили пополам, поместили на небольшой скалистый выступ, нависающий над тропинкой, и "придавили" сверху серебряным портсигаром, чтоб последнее послание другу не унёс ветер.

Затем тот, кто написал и пристроил письмо, повернулся и решительно направился к своему противнику, поджидающему у края пропасти, в которую ревущими пенными потоками устремлялся один из самых высоких и мощных Альпийских водопадов, завораживающий потрясающей красотой, грозностью, величественностью.

Мужчины не сказали друг другу ни слова. Никто из них в принципе не отличался словоохотливостью, оба они были людьми действия. Поэтому сразу же схватились. Не сцепились, не подрались, а именно схватились – более подходящего слова не подберёшь. Как будто сошлись две скалы, пытаясь раскрошить друг друга.

Эти двое были похожи: высокие, худощавые, бледные, с острыми взглядами и непробиваемыми выражениями лиц.

Поединок был славным, но коротким. И закончился вничью – враги вместе свалились в бурлящую пропасть. Ни одни из них даже не вскрикнул.

Нэд никогда не считал скалолазание своим призванием. Более того, он даже опасался этого рискованного занятия. Разумеется, сие было до того, как молодой человек устроил себе одиночный марш-бросок по плато. И тогда немало скал пришлось излазить вдоль и поперёк, причём, зачастую без каких-либо специальных приспособлений. Так что теперь репортёр мог смело утверждать, что в скалолазании он если и не преуспел, то, как минимум, поднаторел.

Мелоун поднялся уже на весьма приличную высоту. Однако внизу простиралась не земля, а озёрные воды, поэтому падение не представлялось чем-то ужасным, хотя, безусловно, его лучше было бы всё-таки избежать. Жизнь на волоске не висит, и это уже хорошо.

День выдался солнечным и жарким. Очень жарким. Раскалённый воздух почти опалял кожу, обдавая тяжёлой влажностью. Одно слово – джунгли. Окружающий пейзаж пестрел зеленью всевозможной растительности – от мелкой травки до деревьев-гигантов, шуршащей под редкими напорами ветра, и купающейся в лучах безжалостного небесного светила. Эти же самые лучи скользили по подернутой рябью поверхности озера и причудливо отражались на скале забавными солнечными зайчиками.