— Ты по-прежнему под арестом, Бей. И, чтобы искупить свою вину перед обществом, будешь помогать мне двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Такое наказание тебя устроит?

— Всегда знал, что по части эксцентричных решений тебя никто не переплюнет, — усмехается он, кажется, не имея ни малейших возражений.

Тишину, нарушаемую лишь тихим звоном цепи, разрезает писк стоящего на полу компьютера, оповещающий о получении нового сообщения.

— Ну, что, как в старые добрые времена, Бей? — улыбается Эл, нехотя сползая с его коленей.

— Надеюсь, ты запаслась джемом, Эл.

***

Наручники неприятно натирают запястье, и Эл вынуждена про себя признать, что, пожалуй, это тоже не лучшая из её идей, но в силу природного упрямства она не готова отказаться от неё так быстро. К тому же, боль в руке совсем не большая плата за наконец-то угомонившийся ураган мыслей и сомнений, царивший в её голове все эти годы. В конце концов, она сама тоже заслуживает наказания, и вины на ней предостаточно: перед Бейондом, перед Ватари, перед погибшими по её прихоти агентами ФБР, перед Мисорой Наоми, перед Ягами Лайтом и его семьёй, на которую сейчас обрушатся волны ненависти и презрения, и вообще перед всеми, чьи чувства, надежды и мечты она безжалостно топтала, считая, что цель оправдывает средства.

— Эй, Эл, скажи, что ты любишь меня, — шепчет ей на ухо Бейонд, зарывшись лицом в её длинные лохматые волосы.

— Я люблю тебя, — тут же невозмутимо отзывается она.

— И это правда? — почти мурлыкает он.

— А это, Бей, твоя новая загадка, — усмехается Эл, чуть поворачивая голову. — Предлагаю тебе прибегнуть к дедукции и поискать ответ самостоятельно.