— Ну конечно, у тебя их даже две! — пропела Элина и шоколадными губами оставила на его щеке сладкий след. — Неужели с мамой совсем нет шансов на воссоединение?
— Почему же? Мы воссоединились. Не знаю, как этот прием называется в психологии, но мне всю жизнь нужно было это сделать — обнять маму и услышать от нее честный ответ, почему она так поступила. Больше мне от нее ничего не нужно. Это чувство недосказанности, незавершенности какой-то глодало меня день ото дня. Теперь я удовлетворил аппетит этого монстра. Он больше не точит на меня ножи.
— Сегодня поедем в аптеки? Не дождусь, когда уже можно будет набирать фармацевтов для работы. Чур, в одной буду работать я сама.
— Да сейчас! — Алекс перехватил у нее трюфель и съел сам, показывая Элине черный язык в ответ на ее хмурые брови. — Ты уж либо становись материю для Мелиссы, либо для коробок с противорвотными и жаропонижающими.
— Меня на всех хватит, и вообще…
Только что пришедшею в голову шутку прервал звонок мобильного. Элина переключилась на звонящего.
— Ого! Егор Иванович звонит!
— Это кто?
— Руководитель моей интернатуры. Я скоро вернусь, — радостно крикнула девушка и убежала в комнату.
— Звонок как раз вовремя. Остальные трюфели мои, — пробубнил мужчина, раскидывая блестящие фантики по столу.
Эти фантики — его прошлые маски. Похотливый кобель, отвратительный сын, худший на свете друг… Кем он только не был. Элина облагородила его. Бегущей строкой в сознании пронеслись строчки из недавно прочитанной книги Ремарка. Кажется, пришла пора произнести эти слова…
— Сашка! Сашка! — Элина ворвалась в кухню праздничным фейерверком и закружила вокруг себя пыль, превращая ее в блестки.
— Ну что, ты готова ехать? Бизнес не ждет. Чем быстрее мы закончим все формальности, тем быстрее откроемся.
— Сашка! — Она обняла его и положила голову ему на грудь. — Егор Иванович зовет меня попробовать себя на поприще преподавания в медицинском ВУЗе, где я училась. Он стал заведующим кафедрой, и у них нехватка кадров.
— Эль, ты беременна. Кто тебя возьмет на работу сейчас? А наши аптеки?
— Ты чего такой пессимист? Я не собираюсь устраиваться на работу ради денег, только ради удовольствия. Буду давать лекции по мере возможностей. Не дам пропасть своим знаниям, в которые я так много вложила. Ты не рад, Саш? Я везде успею: и в универе, и в аптеке.
— Да не в этом дело, Эля. — Он усадил ее на колени, совершенно не чувствуя тяжести веса любимой женщины. — Ты хочешь преуспеть везде, кроме материнства. Стаж в ВУЗе, наработанный опыт в аптечной сфере — это все ясно. Но и наша дочь вырастет. И что ты ей скажешь? Попросишь через тридцать лет прощение за то, что днями работала?
— Ну ты и дурилка, — улыбнулась Элина. — Естественно, наша малышка — самая главная и важная составляющая нашей жизни. Она теперь крутится вокруг нее. Но я также думаю, что Мелиссе будет неприятно узнать, что ее мать просидела свою жизнь на диване перед телевизором и холодильником. Я найду оптимальную возможность для совмещения ролей матери, преподавателя, фармацевта и, конечно же, самой лучшей жены. Не души мои амбиции, Саш, они и так всю жизнь хрипят от удушья.
— Хорошо, моя золотая. — Алекс качнул головой, признавая свое поражение. — Я так понимаю, ты сейчас на встречу со своим заведующим?
Элина энергично закивала и пообещала наведаться в аптеку тоже. Неужто солнце не только не закатилось за горизонт, а еще и стало светить ярче для нее?
***
Будь ты чист, как свежевыпавший снег, или даже чище, шишки все равно валятся на того, кто оказался на месте происшествия.
Пэлем Грэнвил Вудхаус «Радость поутру»
— Жень, да я серьезно! — в сердцах воскликнула Элина, предпринимая попытку вытащить коробку с каплями для носа. — Сейчас, подожди. Вытащила.
— Ты чем таким занята?
— Приступила к работе в одной из наших аптек. Ищу капли. А насчет преподавания: да, серьезней некуда.
— Элька, ты умеешь удивлять! Так, я что-то не пойму. Ты где работаешь-то?
Девушка вздохнула. Вот всем надо на пальцах объяснять! А кому-то еще и доказывать, что она не из спичек сделана, не сломается от умственного труда. Это, безусловно, про их любимого папочку, который считает, что ничего тяжелее чашки с чаем (теплым, а не горячим или холодным!) она не должна поднимать.
— Я работаю сейчас в аптеке и хочу продолжить это делать после родов, через какое-то время, конечно. А в ВУЗе еще пока работает прежний преподаватель. У нее не истекли две недели после увольнения. Как истекут, так уж и я примусь за дело.
— Страшно?
— Если только боюсь влюбиться в красавчика — студента, — кокетливо ответила Элина. — Ну а что, я женщина не замужняя.
— Зато при дворце, принце и королевском наследнике.
— Но тем не менее не замужняя.
— Ты опять нагнетаешь? Теперь я понимаю, как ты смогла выйти замуж за того кроманьонца Потапыча. Тебе просто нужно было замуж, и точка.
— Я не нагнетаю. Я ни слова Саше не сказала про свадьбу. И не скажу. Если он решится, то хорошо. А нет, так… Так квартира все равно моя, а алименты он будет обязан выплачивать.
— Да ты говоришь, как прожженная пожирательница алиментов, — рассмеялась подруга, и Элина тоже не устояла перед весельем. — Все будет отлично, Эля. Дай ему время. Он же был инфантильным молокососом до встречи с тобой. А тут ему и жена, и ребенок, и куча обязательств на блюдечке без золотой каемочки. Ему боязно.
Грудная клетка снова дала о себе знать болью, и кашель пронесся колючими шинами по гладким стенкам ее горла.
— Мамуля, ты все еще болеешь?
— Чертовщина какая-то. Пью таблетки, а лучше не становится. Мне уже рожать скоро, а я все еще не перестала лечиться.
— А врач что говорит?
— Что при беременности понижается иммунитет и все такое, что эти лекарства не навредят плоду. Но лекарства они и есть лекарства. Как они могут не навредить здоровому малышу?
— Саша что думает на этот счет?
— Эй! Тут есть кто-нибудь?! Сколько я должна ждать вас, черт возьми? — хриплый женский голос разбил вдребезги стекла ее хорошего настроения.
— Женечка, вот и все прелести работы. Какая-то хамка пришла, мне пора.
— Подсунь ей слабительное вместо того, что нужно, — пошутила Женя и отключилась.
Настроение снова поднялось в ее градуснике жизни, и с улыбкой на лице Элина вошла в зал. Женщина в черных очках и платке нервно перебила пальцами по витрине.
— Я требую жалобную книгу! — взвизгнула она. — Это свинство — заставлять клиента так долго ждать!
— Я заставила вас ждать не больше минуты. Приношу свои извинения. Жалобная книга, пожалуйста.
Да уж, работа фармацевта — это не то, о чем она мечтала. Явно не то. Это работа продавца, о которого каждая фифа считает своим долгом вытереть ноги. А она уважает любую профессию, и разговаривать таким тоном хоть с уборщицей, хоть с дворником непозволительно.
— Стриженова?! — голос незнакомки стал до тошноты знакомым.
Стрельцова собственной персоной.
— Катерина?
Сняв с лица очки, заклятая подруга показала ей свое одутловатое лицо с отекшими глазами. Макияжа и след простыл на этом взбухшем от случайно пролитой воды холсте. Уж не за «Похмелином» ли пришла подруга?
— Слышала, что у нас открыли новые крутые аптеки. Странно, но отец не в курсе, кто ворочает такие дела. Вот решила зайти, разведать, что тут и как. А тебя, значит, понизили до должности раздавайки?
— Можно и так сказать, — пожала плечами Элина, зная, что отвечать змее шипением нельзя — яд так и начнет сочиться с жала. — А как в больнице дела?
— Не знаю, не работаю там. Не поверишь, но я теперь живу в таком же дерьме, как и ты, подружка. Без работы, без нормального мужика, без всего, короче.
— В смысле?
— В прямом, — буркнула бывшая завсегдатай клуба избранных. Когда карта постоянного клиента высшего общества аннулирована, интонации немного меняются. — Уволена за врачебную ошибку. Хорошо хоть не за решеткой.
