— Ну пора уже на море сходить. К тому же, настроение поет, — пропела Элина, пританцовывая у столешницы.

Понравится ли Диме ее фигура? Оценит ли он ее далеко не спортивное и подтянутое, а самое обычное тело? Солнечный блик болезненно укусил ее за запястье, оставляя маленький дымящийся ожог. Она никогда не фанатела от спорта, не посещала даже фитнес. Мише до ее тела не было дела; он привык любить другие тела. Ей самой было все равно; она могла и не смотреть на себя в зеркало. А Дима, похоже, привык к спортивным фигурам, гибким телам, очерченным изгибам…

— Элька, — вздохнула девушка, — прекрати. Надеюсь, ему нужна и я тоже, а не только кусок моей плоти.

Хотя этот пресловутый кусок плоти может стать яблоком раздора между ними. Жар от плиты перекинулся на щеки Элины и разлился по ним жалящим огнем. Секс. Слово, которого она стала бояться, когда в его значении появился намек на любовь. Влюбленность. Симпатия. Неважно. С Мишей она даже не задумывалась о том, что такое секс. Пошло ли это, прилично, можно ли об этом говорить вслух. О нечастом, скучном, пресном сексе с мужем можно было только молчать в тряпочку, стыдясь даже заикнуться о том, какая редкостная дрянь происходит раз в месяц под их одеялом в темноте спальни.

Чувства к Диме буквально схватили женщину в ней за волосы в кулак и заставили поднять глаза. Она узнала, что значит хотеть мужчину, раздевать его глазами, даже когда на нем и так только шорты. Его обнаженной кожи ей было мало; она хотела коснуться его души тоже. Он намекал ей на близость, но не хватало решимости лишиться девственности еще раз. Ведь так все и будет: ее первый секс по любви, когда она не должна исполнять супружеский долг и делать что-то механическое, обязательное, вызывающее тошноту.

— Лина-а, — неожиданный голос Димы напугал ее.

— Господи! — вскрикнула она, попав ножом не по тому ингредиенту. — Мой палец не входит в рецепт этого тарта!

— Лина, осторожней надо быть!

Элина зажала палец, ругаясь про себя. Ну как девочка, честное слово! Какой ей секс. Она же будет вести себя, как ненормальная школьница, решившая в пятнадцать лет пойти наперекор строгим родительским наставлениям. Первая любовь может случиться и во второй раз в жизни.

— О тебе думала, — смущение полностью завоевало ее щеки, разливая по ним алую кровь.

Мужчина аккуратно перехватил ее раненый палец и осторожно приник к нему губами. Элина вздохнула и задержала дыхание, чтобы не разразиться стонами от этого его действа.

— Да я опасный парень, что ли? — хохотнул он, отпуская ее палец и притягивая девушку к себе.

— Не представляешь насколько.

Его поцелуй налетел на ее губы в рейдерском захвате: без церемоний, нагло, с переливающейся за края самоуверенностью. Боль в пальце тут же стала еле заметным писком на фоне оглушающих стенаний страсти, что вспыхнула между ними, поджигая их дыхание спичкой. Руки Дмитрия не удержались от поползновений по телу Элины.

— Останови меня сейчас, или потом это будет невозможно, — прошептал ей в губы, сталкиваясь лицо к лицу со шрамом Элины.

Он все еще не мог привыкнуть к нему. Неидеальность ее лица и манила, и отталкивала его. Этот жарко ледяной коктейль восхищения и отвращения бил мужчину теплым ознобом.

— Остановись. Я еще замужем.

Дмитрий оторвался от ее губ, вспоминая про мужа. Он и забыл про этот придаток, что шел в комплекте с Элиной. Наверное, хотя бы раз в жизни он поступит, как настоящий мужчина: дождется развода и ляжет в постель со свободной женщиной, не заставляя ее совесть харкать кровью от измены. Его-то давно уже вынесли белыми тапочками вперед.

— Ты права. Давай сделаем все правильно.

— А вдруг мы будем разводиться полгода? Слушание через четыре дня, но он не явится.

Все, что касалось Миши, было для нее загадкой, об которую можно зубы сломать, пока раскусишь. Он отказался разводиться с ней цивилизованным путем, но каждый день названивал, словно сам Сатана держал его на мушке, а она единственная могла ему помочь.

— Значит, полгода наши отношения будут чисто платоническими. Еще есть книжки в запасе?

Элина рассмеялась и положила голову ему на плечо. Кажется, она нашла плечо, на которое можно положиться, если весь мир замахнулся копьями на тебя, опереться, если отказали ноги. Она нашла мужчину своей мечты.

— Много.

— Можешь закрыть глаза и отвернуться? — таинственно сказал Дмитрий и подмигнул девушке.

— Ладно…

Что за сюрприз у него, интересно? Миша, кажется, только на день рождения и восьмое марта всучивал ей какие-то букеты не первой свежести и замызганную долгими шатаниями в машине коробку «рафаэлок». Сегодня не восьмое марта и не ее день рождения…

Элине было невдомек, что любящие люди делают подарки не по точным дням календаря, а по зову сердца.

— Открывай.

— Ого! Боже мой…

Диму полностью закрыл букет темно-алых роз с вкраплением белоснежных цветов в центре. Эти цветы, словно кровь, затвердевшая на стеблях в завихрениях лепестков, и кристальный снег, растаявший в скульптуру. Неподвижное, немое воплощение искусного мастерства природы.

Ну ничего себе… И день рождения и восьмое марта в один день…

— Спасибо. — Губы Элины шевелились, но слова казались эфемерными ласточками, что слетали с них, широко расправляя крылья, и тут же умирали, уступая место новым полчищам счастливых птиц. — Это… потрясающе. Такой букет…

Все ее эмоции свелись к тихому ликованию. Ведь когда на душе исписанные стихами листы, все, что мы можем сказать — это пара бессвязных реплик. Зато когда там вьет гнезда пустота, слова льются рекой.

— Наверное, дорогой? Не стоило…

— Никогда, — резко оборвал ее он, — не смей такое говорить. Ни одному мужчине в своей жизни. Слышишь, никогда, Эля, не говори, что ты настолько дешевка, что букет роз для тебя — это слишком. Это всего лишь цветы. Красивые растения, не больше. И подарить женщине охапку этих растений не может быть дорого и не может не стоить того.

— Я… я не знаю… Извини.

Он совсем сбил ее с мыслей. Эти розы. Раньше она думала, что такой шикарный букет Миша может принести только ей на могилу. Раскошелится так уж и быть напоследок. Обычно верхом его щедрости был букет из почти завядших роз с неумелым напылением блесток, окруженных какой-то сорняковой травой, торчащей во все стороны и завернутых в вульгарную блестящую бумагу.

— Если ты хочешь стать женщиной, ради которой мужчина будет готов на подвиги, ты просто обязана забыть фразы типа «Не стоит мне это дарить», «Ой, как дорого, не надо было» и так далее. Слыша подобное, сразу понимаешь, что она обойдется дешевой розой даже без ленточки или вообще без розы. Женщину, у которой ставки высоки, хочется упорно покорять, повышая эти ставки каждый раз все более дорогими и изощренными подарком. Ведь она этого достойна. На остальных же хочется экономить во всем: чувствах, цветах, подарках, уважении.

Кажется, она поняла его. Все снова упирается в любовь к себе. Чем больше ты себя любишь, тем дороже стоишь для мужчины. Пусть и звучит пошловато. Однако быть совсем без ценника тоже не очень хорошо. Поэтому-то мужики и выбирают себе жен, словно тапки для улицы в секонде. Чем дешевле, тем лучше.

— Спасибо, — улыбка робким подснежником показала свою головку из-под толщи многовекового сна. — Но откуда у тебя столько денег? Еще и вино дорогое, фрукты, сыры — вау! — Заглянула в огромный пакет, который он внес на кухню. — Всю зарплату оставил в магазинах?

— Нет, чуть-чуть осталось. Как раз чтобы на воду и хлеб хватало до конца месяца.

— До конца месяца тридцать дней!

Мужчина пожал плечами, и они рассмеялись. Элина стала разбирать пакет, и улыбка покалеченным войной солдатом сползла с его губ, таща за собой болтающиеся конечности. Пришлось, конечно, немного постоять с вопросительной думой на лице в магазине, прежде чем решиться на такой банкет. Пир бедняка, трапеза чумазого шахтера в версальском дворце, вкушение помещичьих яств голодранцем из рода батраков. Так он себя ощущал, спустив половину зарплаты на то, чтобы удивить Элину. Заставить ее почувствовать себя желанной. Половина зарплаты… Этот факт не переставал его шокировать. Когда-то он оставлял сумму своей зарплаты на чаевые, а теперь пытался выжить на них… Мысли о Валери все безжалостнее подтачивали его неколебимость. Скоро он сам приползет к ней на коленях с протянутой рукой.