Адвокат повернулась к Нине:

– Как получилось, что ты вновь обратилась к исчезновению Виолы Сёдерланд, случившемуся двадцать лет назад?

– Расследование все еще не закрыто. Появление новых данных стало причиной того, что понадобилось снова изучить имевшиеся факты.

– Данных от репортера газеты «Квельспрессен»?

– Да, все верно.

Нина постоянно ощущала присутствие журналистов за солнечными бликами на пуленепробиваемом стекле, возбужденных и одетых с иголочки, всех до одного ярых поборников свободы слова с одной стороны и завистливых конкурентов с другой. Она знала, что многие из них вели прямой репортаж из зала суда, ее ответы попадали в другую действительность, стоило ей произнести их, прокомментированные каким-то образом и порой искаженные. Она не могла больше управлять ими, они жили своей собственной жизнью.

– Почему это дело вытащили на свет божий именно сейчас? – гнула свою линию Марта Гензелиус.

– Мы получили новые данные, которые привели к возобновлению расследования, – пояснила Нина.

– Поправь меня, если я ошибаюсь, но ведь вроде все началось с того, что одна газета написала об этом деле, то есть твои так называемые «новые данные» пришли из средств массовой информации?

«Успокойся», – подумала Нина.

– Да, это правда.

– И ты считаешь возможным проводить полицейское расследование, когда им управляет желтая газетенка?

Вопрос подействовал как удар хлыста, Криспинссон вскочил со своего места.

– Это черт знает что!

Нина подняла подбородок и посмотрела на него, дала понять, что не видит ничего из ряда вон выходящего. Потом она перехватила взгляд адвокатессы и пристально посмотрела ей в глаза.

– Сведения, получаемые от общественности, включая все формы средств массовой информации, в очень большой мере способствуют раскрытию преступлений.

Ей удалось произнести это мягко, растягивая слова, в манере, свойственной профессионалам, объясняющим что-то людям, далеким от полицейской работы.

Адвокатессе не осталось ничего иного, как улыбнуться ликующе, словно ей повезло одержать большую победу, а потом она передвинула бумаги на столе перед собой.

– Ты утверждаешь, что ДНК моего клиента обнаружили на месте преступления в Орминге в мае прошлого года, верно?

– Согласно выводам криминалистов – да.

Адвокат повысила голос:

– И это абсолютно точно?

Нина облегченно вздохнула, это был краеугольный камень обвинения, его фундамент. Она открыла рот, чтобы ответить, но Марта Гензелиус опередила ее:

– Подумай, ты под присягой сейчас!

Злоба волной нахлынула на Нину и захватила ее в свои объятия, Гензелиус действовала как по учебнику, она перебивала и запутывала, увеличивала темп допроса, и тут эта реплика, безмерно наглая и столь кошмарно эффективная. Она приберегла ее именно для данного ответа, в котором заключалась ее спасительная соломинка, тот факт, что ДНК совпала не совсем идеально.

Нина постаралась не выдать эмоций ни взглядом, ни мимикой, ни жестами. Она была крайне сосредоточена, когда отвечала.

– Совпадение настолько велико, что лишь крайне ограниченное число людей на земле можно рассматривать в роли альтернативных преступников.

Марта Гензелиус всплеснула руками.

– Спасибо за это! Альтернативные преступники! И вы действительно искали таких?

– Это ни в какие ворота не лезет! – воскликнул Криспинссон. – Адвокат ставит под сомнение профессиональную честь свидетеля! Неужели Государственная криминальная полиция могла расследовать данный случай предвзято?

Судья стукнул молотком по столу.

– Прекрати! Позволь адвокату продолжить.

Нина перевела дух, допрос в принципе и имел целью поставить под сомнения ее утверждения, но все равно она была благодарна Криспинссону за передышку.

Марта Гензелиус снова повернулась к Нине:

– И чем вы занимались все то невероятно долгое время, пока мой клиент сидел под арестом?

Адвокат, естественно, знала ответ на этот вопрос, она просто гнула свою линию.

Подразделение Нины в ГКП просмотрело по большому счету всю шведскую криминальную историю, сама она связывалась с полицейскими властями по всей Европе на всех возможных языках, убеждала и умоляла, инструктировала и призывала: искать, проверять, сравнивать!

– Жертва имела финское происхождение, выросла в Швеции, но точно обладала испанским гражданством, когда ее убили, – произнесла Нина очень спокойно. – Нам потребовалась помощь от испанских коллег и кое-каких других полицейских властей для проведения данного расследования.

– Ты говоришь «кое-каких других полицейских властей», что конкретно скрывается за этим?

– После того как мы связались с испанской полицией, – сказала Нина, – и впоследствии с Европолом, выяснилось, что имеется несколько нераскрытых убийств в разных странах, имевших много общего со случаем в Орминге. Поэтому за последний год ДНК-профиль Ивара Берглунда отправляли туда, где расследовались аналогичные преступления, будь то в Скандинавии или в других частях Европы. Конечно, обвиняемый не поэтому так долго пробыл в изоляторе, но мы провели огромную работу и постоянно двигались вперед.

– И какой получился результат?

– Сравнения все еще продолжаются, поэтому я не могу ответить на данный вопрос.

– То есть пока у вас единственное совпадение, не так ли?

Нина не позволила тяготившему ее разочарованию выплеснуться наружу. Пока ведь не удалось найти никаких ДНК для сравнения, те места преступлений, которые исследовали, оказались абсолютно «чистыми» при эквивалентном качестве работы экспертов.

– В настоящий момент – да.

– И у вас, значит, есть единственное не стопроцентное совпадение в Орминге. Скажи мне, где точно нашли эту мнимую ДНК?

Назад к голым фактам, замечательно.

– Под ногтем жертвы.

– Который находился где?

Нина посмотрела на адвоката, пытаясь понять смысл вопроса.

– Ногти у жертвы вырвали еще при жизни, она пыталась сопротивляться, и ей удалось поцарапать своего убийцу, прежде чем он вырвал этот ноготь.

Марта Гензелиус и глазом не повела.

– Эту так называемую улику нашли в муравейнике, я права?

– Карл Густав Экблад был голый и измазанный медом, он сам как бы представлял собой муравейник, когда его нашли.

Назвать жертву по имени было естественным делом в данной ситуации, она тем самым становилась реальным человеком. Интересно, ей удалось вызвать сострадание к нему?

Адвокат что-то быстро пометила, а потом подняла глаза от бумаг.

– Скажи мне, что, собственно, находилось в этом муравейнике, помимо муравьев? Плесень? Грибные споры? Муравьиная кислота? Откуда такая уверенность, что микроскопический фрагмент кожи, найденный там, не был испорчен?

Криспинссон поднял руку.

– Свидетель – не эксперт.

Адвокат удивленно посмотрела на него:

– Прокурор ведь сам вызвал данного свидетеля, разве я не могу допрашивать ее?

Судья кивнул Гензелиус:

– Продолжай.

Адвокат сочувственно посмотрела на Нину.

– Да, ты, конечно, не эксперт. Твоя задача – анализировать все имеющиеся материалы и писать отчеты, не так ли?

Нина еще больше выпрямила спину, она старалась следить за осанкой.

Марта Гензелиус взяла стопку бумаг и принялась листать их. Она читала и снова листала. Нина начала терять терпение.

– Давайте сейчас наскоро вернемся к случаю с Виолой Сёдерланд, – сказала наконец адвокат и отложила в сторону свои бумаги. – Свидетель с собакой, заметивший номер автомобиля, стоявшего перед виллой его соседки 23 сентября двадцать один год назад, сообщил время, когда сделал свое наблюдение?

– Около полуночи примерно.

– Точно! И как надежно данное воспоминание, двадцать один год спустя?

– Этого свидетель не может знать, – вмешался Криспинссон.

– Путь адвокат говорит сейчас, – сказал судья.

Нина сидела молча, адвокат наклонила голову к записям.

– Лекция в Сандвикене, – продолжила она, – закончилась после 22 часов. Мой клиент еще оставался там и приводил в порядок помещение вместе с организаторами, выпил чашку кофе, заправил машину. Пока между нами полное согласие?