— Надеюсь, что корабль выдержит, — задумчиво произнес Джек, — пусть отдадут рифы на грот-марселе, и передай старшему канониру приготовиться и попробовать, в пределах ли досягаемости противник.

Мощный заряд морской воды, долетевший с кормы, промочил Обри, пока тот спешил по проходу, но он едва ли это заметил: в воздухе носились клочья морской пены, ночь тоже грозила выдаться крайне ненастной.

Джек уже приказал развернуть паруса в соответствии с изменениями ветра, и фрегат нес впечатляющую груду парусов — по мере того как отдавали рифы на грот-марселе, скорость возрастала, палуба накренилась еще на пять градусов, и Обри автоматически схватился за фордун: эта бешеная скорость, рвущийся ветер, соленый вкус моря на губах вызывали чистый восторг. И не у него одного: у четверых рулевых у штурвала и их старшины на лицах сияло неимоверное удовольствие. В две склянки первой собачьей вахты мичман, бросавший лаг, с видом невыразимого блаженства доложил:

— Одиннадцать с половиной узлов, сэр.

Блаженство. Разница в скорости при двух или трех узлах едва ощутима, а при таком темпе даже прибавка в пол узла полностью переворачивала ощущение скорости, такой скорости вообще крайне редко удавалось достичь. Но пробили уже две склянки, а это означает, что светлого времени суток почти не осталось. Все висело на волоске, если вообще было возможно. А сейчас Джек заметил, что на "Спартане" начали откачивать воду — две толстые струи изливались с подветренной стороны, значительно облегчая корабль.

А на баке, как только корабль взошел на волну, выстрелила погонная пушка, и в этот же миг необычайно резким порывом ветра на "Сюрпризе" разорвало грот-марсель.

Матросы бросились к шкотам, фалам и бык-горденям, и когда Обри отдал приказ, хлопающую, трещащую и струящуюся по ветру парусину уже собрали на марсе, скрутили, отвязали и спустили вниз — марсовые носились так, будто плавают на плоту в мельничном пруду и стоит полный штиль. Одновременно боцман, парусный мастер и их помощники достали марсель из парусины номер два и потащили его неповоротливую тушу через передний люк.

Операция была проделана с невероятной скоростью, умело, ловко и почти без слов, уж точно без громких и грубых окриков, и в глубине своего отчаяния Джек это понимал. Но сколь бы быстро все ни провернули, "Спартан" почти мгновенно исчез в густой серой пелене прямо по курсу. Солнце вскоре уже зайдет, а луна не поднимется ранее смены вахты, но и тогда света от неё будет немного.

Единственная надежда — нестись вперед. Ураганный ветер, хотя и усилился, задувал прямо в раковину, а полный бакштаг — самый подходящий "Сюрпризу" курс, и Джек чувствовал, что порыв ветра, разорвавший грот-марсель, был последним, и теперь он установился. Обри был почти наверняка уверен, что теперь ветер будет дуть ровно, хотя и весьма сильно.

Может, он и ошибается. Желание — родитель мыслей. Но как бы то ни было, это его единственный шанс. С другой стороны, он что, собирается разбить фрегат о скалы Ушанта? Джек не смог определить местоположение в полдень, а с такой скоростью они промчались уже немало. Но затем с необыкновенной четкостью в голове мелькнул точный расчет с момента последнего известного местонахождения: они приближаются к земле, но даже при такой прыти не достигнут ее ранее полуночи. Вперившись в размытый удаляющий силуэт противника — где-то далеко, за белопенной полосой моря, он приказал:

— Распустить  фор-брамсель!

Это довольно небольшой парус, но когда его распустили и выбрали шкоты, фрегат задрожал и взобрался на гребень волны, фор-брамсель поймал ветер в полную силу, "Сюрприз" обрел устойчивость и рванулся вниз по волне. Джек прошел вперед, положил руку на перлинь, поддерживающий фок-мачту, кивнул сам себе и приказал:

— Грот-брамсель. Живее!

На марселях уже остался всего один риф, и эти два паруса, расположенные весьма высоко, дали весомую прибавку к скорости. Вне всяких сомнений, они настигали "Спартана". Но не так быстро, как бы хотелось.

При таких темпах приватир скроется в спасительной темноте до того, как они с ним поравняются, поскольку теперь стрелять смог бы только линейный корабль — огромные валы и сумасшедшая скорость привели к тому, что бак окатывала лавина зеленой воды каждый раз при всходе на волну.

— Натянуть спасательные леера, — приказал Джек. — Что?

— Давайте, давайте же, сэр, — гневно провизжал Киллик, — я уже пятьдесят раз прокричал! Спуститесь в каюту.

Негодование придало ему сил, и Джек последовал за стюардом, стянул с себя мокрый сюртук и рубашку и облачился в сухое, а поверх натянул брезентовую шляпу и штормовку. Вернувшись на палубу, он забрал рупор у Хани и проревел:

— Приготовиться к постановке лиселей.

Матросы уже приготовились, но смотрели на корму и переглядывались с многозначительным видом: скорость впечатляла.

Но даже установленная фор-стеньга и лисели не удовлетворили Джека, хотя уже сейчас "Сюрприз" мчался со скоростью около тринадцати узлов, крамбол левого борта погружался в воду, поручни подветренного борта почти скрывались под облаком пены, носовой бурун отбрасывало на добрых двадцать ярдов, а палуба накренилась под углом в тридцать пять градусов. Тем не менее, Обри приказал поставить нижний блинд — довольно старомодный парус, располагавшийся под бушпритом, на блинда-рее. Он закрывал погонные пушки, но обладал тем преимуществом, что его можно зарифить диагонально, чтобы подветренный угол был подтянут, а наветренная часть паруса придавала тот дополнительный импульс, которого и добивался Джек.

На обоих кораблях уже зажгли боевые фонари, и в тусклом свете оба неслись на полной скорости сквозь ветер и дождь, но когда на "Спартане" начали сбрасывать за борт орудия, то по мере открывания портов в темноте начали появляться яркие оранжевые квадраты. Раз за разом, поскольку пушки с подветренной стороны перекатывали, чтобы сбросить с наветренной — тяжёлая работенка при таком бурном море. Чтобы ещё больше облегчить "Спартан", за борт сбросили даже шлюпки, но несмотря на всё это, "Сюрприз" теперь мчался на целый узел быстрее своей добычи, и Джек был уверен, что они схватят её, если в ближайшие полчаса не упустят из вида.

Однако наступала темнота, и вместе с частыми порывами ветра спускалась непроглядная ночь. Он стоял у ограждения, не сводя глаз с корабля впереди, напряжённый, как никогда. За кормой "Спартана" в свете кормового окна белел пенный след, а с зюйд-зюйд-веста приближалась низкая тёмная туча. Пять минут. Они сбросили последние две пушки. Ещё десять минут стремительного бега — и до добычи осталось бы не больше четверти мили. Но темнота наступала. "Спартан" таял, растворялся в ней, и вдруг погасил все огни и совсем пропал. Ещё минуту был виден его след, а потом исчез. Его поглотил дождь.

— Они приводятся к ветру! — донесся крик с фор-марса. Шквал разогнал облака, и "Спартан" показался снова — бледная неосвещённая тень в сумраке, в пяти румбах от прежнего курса.

— Ну, сейчас я его поймаю, — произнес Джек.

Но шквал уходил, видимость улучшалась, и теперь из темноты появился огромный корабль — трёхпалубник с адмиральским топовым огнем, а за ним ещё корабли. Когда трёхпалубник выстрелил, послав ядро наперерез "Сюрпризу", Джек осознал, что очутился посреди флота Канала, а "Спартан" успел под завесой шквала незаметно проскользнуть мимо них в сторону Бреста. Джек рыскнул к ветру, спустил марсели, поднял опознавательный сигнал, свой номер и сообщение "враг в направлении ост-норд-ост".

Трёхпалубник, продолжая сближение, ответил "капитану с докладом на борт флагмана".

Джек прочёл сигнал прежде, чем ему о нём доложили. Он смотрел в серый сумрак, куда уходил "Спартан", на вздымающееся море между ним и флагманом — полмили гребней штормовых волн. Обри поймал потрясённый и расстроенный взгляд Моуэта и уже открыл рот, но глубоко въевшаяся дисциплина не позволила ему высказаться.