— Из дорогих тканей. Из падесоя, это тонкий индийский шелк, и прочих в таком роде. И меховыми манто.

Я бы не отказалась от парочки бриллиантов и мехового манто, отметила про себя миссис Гул, составив весьма благоприятное мнение о капитане Обри.

— Он к тому же ещё и игрок, — продолжал её муж. — Я своими глазами видел, как он просадил тысячу гиней в заведении Уиллиса. А затем попытался поправить дела с помощью безумного плана — добычи серебра из отработанной породы в древнем свинцовом руднике — доверился какому-то сомнительному прожектёру, пока сам был в море. Я слышал, у него сейчас большие затруднения.

— Бедный капитан Обри, — пробормотала миссис Гул.

— Но настоящая проблема Обри, — продолжил капитан после длинной паузы, во время которой он наблюдал, как далекий фрегат ложится на левый галс, направляясь к мысу Нидхэм-Пойнт, — в том, что он не может удержать на месте штаны.

Похоже, на флоте это был всеобщий недостаток, поскольку подобную характеристику муж миссис Гул давал очень многим своим сослуживцам-офицерам, и в первые дни брака она решила, что флот в основном укомплектован похотливыми сатирами. Однако никто из них ни разу ее так и не побеспокоил, как будто штаны были к ним просто приклеены.

Гул понял, что еще не вполне убедил жену, и продолжил:

— Да, я хочу сказать, он переходит всякие границы — повеса, развратник, просто ужасный тип. Когда мы с ним служили мичманами на «Резолюшн» в Кейптауне, он спрятал в бухте каната чёрную девчонку по имени Салли, таскал ей часть своей еды и ревел как бычок, когда её нашли и высадили. Капитан поставил его к мачте, разжаловал и наказал, как простого матроса. Но, может, это случилось и из-за рубца.

— Из-за рубца, дорогой?

— Да. С помощью крюка на веревке он стащил у капитана часть блюда из рубца. Мы тогда жили на очень скудном рационе, а девчонке тоже хотелось есть. Знатный рубец получился, да, отличный рубец. Теперь я вспомнил. Его разжаловали в матросы до конца плавания, чтобы проучить. Вот поэтому я сейчас выше него в капитанском списке. Но это его ничему не научило — вскоре он опять взялся за своё, на этот раз на Средиземном море. Совратил жену капитана, когда сам был всего-то лейтенантом, ну, в лучшем случае, коммандером.

— Может, он стал умнее с возрастом и повышением по службе, — предположила миссис Гул.— По-моему, теперь он женат. Я встречала миссис Обри у леди Худ, это очень элегантная женщина, достойного происхождения и с целым выводком детей.

— Как бы не так, ничего подобного, — воскликнул Гул. — По последним слухам, он носился по Валетте с какой-то рыжей итальянкой. Нет, горбатого могила исправит. Кроме того, его отец, этот безумный повеса генерал Обри — член Парламента и радикал, вечно осуждает правительство, а этот тип — истинный сын своего отца, всегда был опрометчивым и безрассудным. А теперь точно лишится мачт. Сейчас он разобьется! Несомненно, налетит прямо на риф у Нидхэм-Пойнта. Это неизбежно.

Аналогичного мнения придерживался и вся команда флагмана, разговоры стихли, и спустя пару минут разразился гром оваций и смеха, когда на «Сюрпризе», под полными парусами несущемся к своей погибели, резко переложили руль под ветер, выбрали невидимый ранее шпринг, идущий от кат-балки левого борта к буксирному канату, и корабль развернулся с проворностью куттера.

— Я не видел подобного трюка со времен юности, — заметил адмирал, хлопнув от удовольствия кулаком по поручню. — Отлично проделано. Хотя нужно быть чертовски уверенным в своем корабле и команде, чтобы решиться на такое. Решительный парень: теперь он запросто дойдет до нас на этом галсе. Не сомневаюсь, что он тащит за собой приз. Вы поняли этот фокус со шпрингом, идущим от кат-балки левого борта? Доброе утро, мэм, — поприветствовал он миссис Гул, которую муж бросил в одиночестве из-за сотни саженей гнилого перлиня. — Вы поняли этот фокус со шпрингом, идущим от кат-балки левого борта? Ричардсон объяснит вам, — и адмирал ревматической походкой начал спускаться на квартердек по трапу.

— Мэм, — произнес Ричардсон с застенчивой, чересчур обаятельной улыбкой. — Это очень похоже на поворот оверштаг с отданным якорем и шпрингом, а роль подветренного якоря здесь сыграла инерция буксируемого судна...

Маневр особенно оценила нижняя вахта, наблюдавшая в подзорные трубы через открытые орудийные порты. И пока «Сюрприз» на последнем галсе приближался к эскадре, они обменивались байками не только о необычайно высокой скорости корабля, если он в хороших руках, и поразительной неуклюжести в руках неумехи, но и о его теперешнем капитане. При всех своих недостатках Джек Обри был одним из самых известных боевых капитанов. И хотя мало кто с ним вместе плавал, у многих имелись друзья, которым довелось принять участие в том или ином сражении под командованием Обри. Кузен Уильяма Харриса сражался с Джеком в его самом первом и, пожалуй, самой впечатляющем бою, когда, командуя неказистым четырнадцатипушечным шлюпом, Обри взял на абордаж и захватил испанский тридцатидвухпушечный «Какафуэго». И теперь Харрис в очередной раз повторил эту историю, с ещё большим наслаждением, чем обычно, поскольку героя рассказа теперь мог рассмотреть каждый: высокая светловолосая фигура на квартердеке, около штурвала.

— Там мой братец Баррет, — сказал Роберт Бонден, помощник парусного мастера, глядя в другой орудийный порт. — Все эти годы он был у Джека Обри старшиной капитанской шлюпки. Прямо боготворит его, хоть тот слишком строгий и женщин не жалует.

— А вон Джо Нокс, машет тлеющим пальником, — вступил в разговор угольно-чёрный матрос, схватив подзорную трубу. — Он задолжал мне два доллара и почти новую шерстяную куртку с вышитой буквой «П».

Дым от последнего выстрела приветственного салюта фрегата едва успел рассеяться, когда капитанская гичка уже плюхнулась в воду и помчалась к флагману. Но на полпути она наткнулась на препятствие в виде целой флотилии маркитантских лодок, везущих на «Сюрприз» шестипенсовых шлюх: обычная практика, хотя и не постоянная — одни капитаны одобряли её, считая, что это радует матросов и удерживает от содомии, а другие запрещали, поскольку это значительно увеличивало количество случаев сифилиса на борту и реку нелегального алкоголя, что приводило к бесконечным происшествиям, дракам и пьяным дебошам.

Джек Обри относился ко второму типу. Он в целом уважал традиции, но считал, что дисциплина слишком страдает от плавучего борделя. И хотя он не являлся ярым блюстителем нравов, ему очень не нравилась полная распущенность на вставших на якорь военных кораблях, нижние палубы которых становились притонами разврата для нескольких сотен мужчин и женщин. Некоторые уединялись в более-менее отгороженных гамаках, кто-то по углам или за пушками, но большинство не стеснялось делать это, раскорячившись у всех на виду. Несмотря на встречный ветер, мощный голос Джека Обри теперь был хорошо слышен, и на борту «Неудержимого» заухмылялись.

— Он приказал лодкам убираться и сношаться друг с другом, — пояснил Харрис.

— Да, но это жестоко по отношению к молодым матросам, мечтающим об этом каждую вахту, — заметил Бонден, мужчина с козлиной внешностью, совсем не похожий на брата.

— Не беспокойся о молодых матросах, Боб Бонден, — ответил Харрис. — Они получат, чего желают, как только сойдут на берег. И в любом случае они знали, что плывут под командованием строгого капитана.

— Строгого капитана скоро ждет сюрприз, — сказал Ройбен Уилкс, стюард кают-компании уоррент-офицеров, и от души, хоть и по-доброму, расхохотался.

— Из-за черного пастора? — спросил Бонден.

— Пастор перевернет всё с ног на голову, ха-ха, — ответил Уилкс.

А кто-то добавил таким же мягким и дружелюбным тоном:

— Да, да, все мы люди, и ничто человеческое нам не чуждо.

— А вот и капитан Обри, — сказала миссис Гул, глядя на море. — Я и не представляла, что он такой громадный. Боже мой, мистер Ричардсон, почему он так кричит? И зачем разгоняет эти лодки?

Родители юной леди совсем недавно выдали её замуж за капитана Гула. Они сказали ей, что она получит девяносто фунтов в год пенсии, если её муж получит пулю в голову, а обо всём остальном, что касалось флота, у неё имелось лишь самое смутное представление. А прибыв в Вест-Индию на торговом корабле, она так и не познакомилась с такой морской традицией, в частности потому, что у «купцов» не было времени на подобные развлечения.