– Прикольный велосипед! – прокомментировала Селия через плечо, убрав с него неестественно светлые волосы, ее подружки тихо хихикнули. – Где ты его раздобыла?

– В Египте. – Я пыталась понять, серьезно она или нет.

Селия рассмеялась:

– Напомните мне о том, чтобы я никогда не ездила в Египет.

Никак на это не прореагировав, я покатила Эрвина мимо футболистов, но далеко не ушла. Все двести тридцать фунтов Клиффа Экерли встали на моем пути.

– Эй, ты у нас новенькая, верно?

– Верно. – От его близости у меня появились какие-то неприятные ощущения. Я развернула велосипед, чтобы увеличить дистанцию между нами.

Но он тут же вырос передо мной, показал рукой на мои волосы и завопил:

– Болельщица Хилл-парка!

Над толпой немедленно раздались громовые раскаты Б-У-У. Большинство присутствующих не имело ни малейшего понятия о том, что я действительно училась в Хилл-парке, но красное здесь вполне могло грозить неприятностями. Я попыталась обогнуть Клиффа, но он уперся ногой в переднее колесо Эрвина и затемпнул его.

– Какого черта? – Я отпрянула назад, чтобы Эрвин встал прямо.

– Какого черта? – фальцетом передразнил меня кто-то из парней, и это получилось у него гораздо лучше, чем у Такера в кафешке вчера вечером. Друзья Клиффа окружили меня. Я крепче обхватила Эрвина. Либо эти парни пьяны, либо все они исключительные козлы. Если пьяны, то им не потребуется особого повода, чтобы поиздеваться надо мной, зато, если я побегу, догнать меня им будет трудновато. Но я не могла бежать с Эрвином. Может, воспользоваться им как щитом? Но тогда придется оставить его здесь. А этого мне хотелось меньше всего на свете. Не важно, как я буду действовать, в любом случае ситуация неблагоприятная.

– Почему бы тебе не перестать изображать из себя подонка и не убраться с моего пути? – рискнула предложить я.

– О-о-о, как грубо! – ухмыльнулся Клифф. – Предлагаю сделку: я пропущу тебя, если ты выкрасишь волосы в зеленый.

– Мои волосы не крашеные, это их естественный цвет. Красный. Так что отвечаю тебе «нет».

– Чудненько, тогда мы их сбреем. У Джоунса есть бритва, так ведь, дружище?

Я подалась назад, схватившись за прядь волос. Я видела подобные сцены в документальных фильмах. Об агрессивном поведении учеников старших классов и студентов. Не могут же они и в самом деле обрить меня налысо. Или могут? Вокруг толпился народ и наблюдал за происходящим. Мужчины в костюмах на крыше никак не реагировали – чего еще ждать от школьной охраны.

Кольцо людей все плотнее сжималось вокруг меня. Я не видела никакого… Я не смогу выбраться… Может, пнуть Экерли в яйца и считать дело сделанным…

И тут все притихли. Бритва Клиффа дернулась над моим плечом.

Равнодушно глядя на него сверху вниз, рядом стоял Майлз. А с ним светловолосые тройняшки.

– Тебе-то чего здесь надо, Рихтер? – глумливо поинтересовался Клифф.

– Абсолютно ничего. – Майлз пожал плечами. – Будь добр, продолжай.

Клифф прищурился и сделал шаг назад, внимательно изучая меня. Даже обошел со всех сторон.

– У тебя проблемы? – спросила я.

Клифф презрительно скривился и отошел в сторону. Майлз и тройняшки обступили меня и помогли выбраться из толпы. Никто больше не изображал раскаты грома, не насмехался надо мной, никто не доставал бритвы и лезвия. Но, обернувшись, я увидела, что Клифф и его дружки стоят, касаясь друг друга головами, а взгляд маячащей позади них Селии пронзает меня, словно кинжал.

– Спасибо, – сказала я.

– Я сделал это не для тебя. – Майлз подошел к ржавому небесно-голубому пикапу, припаркованному на самом краю автомобильной стоянки. Распахнул водительскую дверцу и бросил внутрь сумку. – Просто я ненавижу этого типа.

– Никогда не слушай, что говорит Клифф, – встряла Тео, вытаскивая из прически карандаши и встряхивая волосами. – Он редкий кретин – думает, мы хотели, чтобы ты выставила его на посмешище. Вот почему он отстал от тебя. Кроме того, я очень сомневаюсь, что он умеет пользоваться бритвой, даже если она у него есть.

– А я уверен, что лицо ему бреет мамаша, – сказал Иван.

– Нет, обезьяна. Я это точно знаю, – усмехнулся Ян. – Видели его физиономию в прошлом спортивном сезоне? Я думал, ему придется делать переливание крови.

– Не знаю, как у него обстоит дело с личной гигиеной, – перебил друга Майлз, – но я искренне считаю, что его голову необходимо засунуть в измельчитель дерева.

Я отодвинулась от Майлза на порядочное расстояние.

– Верно. Ну, увидимся завтра.

Тройняшки попрощались со мной. Может, они, в конце концов, не так уж и плохи, даже если Иван и Ян похожи друг на друга как две капли воды. Я оседлала Эрвина и выехала с парковки, пытаясь прогнать мысли о Клиффе, Селии, идиотском табло и еще много о чем.

Я запомнила, где паркует свою машину Майлз, чтобы отыскать его грузовичок завтра утром.

Не позволю Ист-Шоал, ее психическим ученикам и сотрудникам вывести меня из себя.

Галлюцинации чаще посещали меня в темноте. Будучи маленькой, я не раз слышала раздающиеся у меня из-под кровати голоса, видела подползающие ко мне по матрасу лапы с когтями. Когда я ехала на велосипеде домой на закате, невероятных размеров красная птица с длинным хвостом то и дело пролетала у меня над головой. Я остановилась и сфотографировала ее. На экране камеры перья невиданной птицы горели, как огонь. Феникс-галлюцинация. В возрасте десяти лет я была одержима фениксами, а этот провожал меня домой каждый вечер. Феникс из Ганнибалз-Рест.

Это мой дом.

О Ганнибалз-Рест, штат Индиана, мне известно, что он поразительно мал. Настолько, что его нельзя обнаружить при помощи автомобильного навигатора. И ты минуешь его, даже не заметив, что был там. Остальная Индиана ничем не отличается: летом жарко, зимой холодно, в другие времена года узнать, какая стоит погода, можно, только выйдя из дома. Чтобы добраться до Хилл-парка, надо ехать на запад, до Ист-Шоал – на восток. Дети из этих школ не никогда не общаются между собой, просто они ненавидят друг друга.

Мои родители выросли вовсе не здесь. Но решили жить в этом никчемном городишке. Почему? Потому что он был назван в честь Ганнибала из Карфагена. Ход их мыслей был примерно таков: Ганнибалз-Рест? А мы назовем свою дочь в честь Александра Великого! ИЗУМИТЕЛЬНО. И будем чувствовать дыхание истории.

Иногда мне хотелось стукнуть родителей сковородой по голове.

Главное в них было то, что они любили историю. Оба просто обожали ее. Конечно же, они любили и друг друга, но история была для них главным и абсолютным источником интеллектуальной жизни. Они были женаты друг на друге и на истории.

Так что, само собой, они не собирались давать детям нормальные имена.

Мне повезло больше. Между Александром и Александрой почти никакой разницы. Чарли же досталось по полной. Ее назвали Шарлемань в честь Карла Великого. Так что с самого рождения я стала называть ее Чарли.

Я свернула на свою улицу и направилась к одноэтажному грязному дому, освещенному, словно рождественская елка. Это была мамина идея – не выключать фонари, пока я не приеду домой, словно в ином случае я забуду, какой из домов наш. Из окна гостиной доносились громкие звуки скрипки. Как всегда, Чайковский, увертюра «1812 год».

Прислонив Эрвина к гаражной двери, я сделала обзор по периметру. Улица. Подъездная дорожка. Гараж. Передний дворик. Крыльцо. Дом. Качели скрипели и покачивались, будто с них кто-то только что слез, но причиной тому мог быть ветер.

Открывая входную дверь, я осмотрела все еще раз, но дом выглядел совершенно как обычно – кособоким и нежилым. В гостиной стояла Чарли со своей скрипкой – она у нас юный виртуоз. Если мама не занимается онлайн с учениками колледжа, то учит на дому Чарли, как некогда учила меня, и потому моя сестра всегда при деле. Мама была в кухне, я обхватила себя за плечи, дабы не начать вертеть головой в разные стороны еще раз – мама ненавидела это мое занятие, – и пошла к ней. Она стояла у раковины с мочалкой в руке.