- Дай мне воды.

Подавив остатки сомнений, Румпель зачерпнул ковшом воды и подал ей.

- Держи. Утоли жажду, ведьма, и поведай, что с моей женой.

- У нее дитя под сердцем.

- Бывает же, - скучающим тоном отметила Белль.

- Я стану отцом, - не веря, улыбаясь среагировал Румпель.

- Жена подарит тебе сына. Но в завтрашнем бою отца своего он утратит.

- Я погибну? Нет, нет, нет. Ты должна научить меня, как этого избежать!

- Никак, - отрезала ведьма.

- Не будет больше тебе воды!

Румпель отобрал черпак и кинул в ведро.

- Однажды ты мне снова поможешь, - сказала провидица, сделав акцент на слове «снова», давая понять, что первая их сделка уже состоялась.

- Врешь! Мила не беременна! Ты это сказала ради воды! А теперь внушаешь мне мысли о побеге!

- Уже внушила, - вздохнула Белль, - Кто угодно бы сбежал после такого предсказания.

Лицо Румпеля в этот момент выражало крайнюю степень отчаяния.

- Вот увидишь, - продолжала провидица, - Завтра у вас будет бой. Вы сядете на коров и ты поймешь: я тебе не лгала.

- Коров?! - зло процедил Румпель, - А кто будет на катапультах? Молочницы?! Довольно с меня этой лжи!

- От судьбы никому не уйти. У тебя будет сын, но его постигнет доля безотцовщины, - отпустила провидица свое последнее бесстрастное замечание.

Белль задумалась над глубоким смыслом этих слов. Так или иначе, но своего отца Нил потерял, не взирая на все усилия, которые прилагал Румпель, чтобы только быть с ним.

Обреченный и совершенно разбитый, Румпель накрыл клетку покрывалом.

Воспоминание сменилось.

Белль на сей раз переместилась лишь во времени. Все тот же лагерь, но только ночью. Тишину нарушали новые звуки — крики и стоны раненных людей. Одного из них, в котором Белль опознала паренька с повесткой, не умеющего читать, как раз пронесли мимо Румпеля и другого солдата.

- Везет ему, - казал солдат.

- Везет? Да он же весь искалеченный! - возмутился Румпель.

Белль прикрыла глаза, и покачала головой. Она ощущала всю иронию происходящего.

Военный, который прежде давал Румпелю поручение созвал солдат. Все, включая Румпеля сгрудились и приготовились слушать.

- Прибыл обоз от герцога, - провозгласил он, - Завтра верхом поедем.

- А на чем? - спросил Румпельштильцхен.

Вопрос конечно же многим показался глупым, но Белль-то знала причину.

- Как на чем? На лошадях, ясно дело, - ответил командир, - Так что все берем по «корове» и седлаем лошадей.

- Что-что берем? - пискнул Румпель

- «Коровы». Лучшие седла из телячьей кожи. Мы их так называем.

Солдат, мечтающий стать калекой, пихнул Румпеля в бок и сказал:

- Пойдем! А то лучшие разберут!

- Да-да, - голос Румпеля дрожал, - Я сейчас…

Оставив без внимания палатку со снаряжением, Румпель пошел к палатке кузнеца, возле которой на повозке все еще стояла проклятая клетка. Не поднимая покрывала, он отчаянно и быстро зашептал:

- Значит, все правда? У меня будет сын? И я погибну? Отвечай же!

Он резко сдернул покрывала. Клетка была пуста.

В порыве бешенства он принялся колотить по клетке кулаками, а потом испуганно заплакал. Тут его взгляд упал на громадный тяжеленный молот. Его вид вернул Румпелю самообладание.

Белль знала, что должно произойти и не хотела быть свидетелем6: это было слишком тяжело. Но как бы тяжко не приходилось ей, ему было в этот час в сотни раз хуже.

Румпель взял молот и сломал себе ногу. Кроме Белль никто не заметил, как он, содрогаясь и крича от боли упал на землю, как затем он с усилием сжался в комок, подавляя эти самые судороги и крики, и как он устало затих, прижавшись к холодной земле.

========== Глава 7. Бэй ==========

Лицо Белль исказила боль. Она опустилась на колени и попыталась дотянуться своей призрачной рукой до Румпеля, скрючившегося от боли. Казалось вот-вот дотянется, еще немного…но у мира грез свои причуды. Белль снова оказалась в тумане. Белль растеряно смотрела по сторонам, сделав несколько оборотов вокруг собственной оси, а потом, поежившись, сильнее закуталась в шаль Бэя и переместилось в деревню Румпеля.

Кажется прошло несколько дней после негероического героизма Румпельштильцхена в военном лагере. Он Лицо Белль исказила боль. Она опустилась на колени и попыталась дотянуться своей призрачной рукой до Румпеля, скрючившегося от боли. Казалось вот-вот дотянется, еще немного…но у мира грез свои причуды. Белль снова оказалась в тумане. Белль растеряно смотрела по сторонам, сделав несколько оборотов вокруг собственной оси, а потом, поежившись, сильнее закуталась в шаль Бэя и переместилось в деревню Румпеля.

Кажется прошло несколько дней после негероического героизма Румпельштильцхена в военном лагере. Он возвращался домой. Белль шла рядом, стараясь его не обгонять, что было очень непросто.

Они вошли в дом и увидели Милу с младенцем на руках. Младенец спал, завернутый в ту самую шаль.

- Мила! - окликнул Румпель жену.

- Нил.. - прошептала Белль.

- Румпель? - изумилась Мила

- Как назвала?

- Бэйлфайер, - ответила Мила с вполне искренней и светлой улыбкой.

- Сильное имя! - одобрил Румпель, после чего ноги подвели его, заставив пасть на пол.

Инстинктивно Белль бросилась на помощь, но, естественно, ничего сделать не смогла.

Мила изменилась в лице, бросила на мужа взгляд глубочайшего презрения.

- Хоть что-то. Раз уж ему придется стыдиться отца.

- Что..Что ты говоришь?

- Румпель, эта правда?

- Что ты покалечился сам. Лишь бы в бой не иди. Чтобы вернуться домой.

- Кто тебе это сказал? - в голосе Румпеля Белль отчетливо услышала угрожающие нотки.

- Все говорят! Слухи быстро сюда долетают! Румпель, ты сам это сделал?!, - она так раскричалась, что страшно стало бы любому, а не только униженному калеке, прошедшему много миль в одиночку, наедине с собственной болью.

Белль сочувственно смотрела на Румпеля, а тот ошарашенно смотрел на жену, которая продолжала кричать:

- Сам изувечил ногу? Сам?

Румпель поежился, спрятал лицо от Милы, а потом резко поднял голову и жестко, отчетливо процедил:

- Да. Провидица сказала, что я погибну в бою.

Мила едва сдерживалась, чтобы не заплакать.

- Струсил только послушав какую-то провидицу?!

- Да ее бы любой послушал… - отметила Белль.

- Она знала обо мне все! Я сбежал , чтобы вернуться к тебе и к… Бэйлфайеру! - бросился в отчаянные объяснения Румпельштильцхен.

- Ты вернулся потому что струсил!

- Нет.

- И стал тем, кем тебя считали! Трусом! - продолжала кричать Мила, и кричала казалось еще громче.

- Прекрати!, - крикнула Белль на Милу.

- Молчи! - крикнул Румпель и вскочил на ноги, напрочь забыв о своей боли, чем страшно порадовал свою вторую жену, но никак не удивил первую.

Милу было не унять.

- Трусом, как твой отец! Трус!

- Я не такой как он. Отец бросил меня! Я же всегда буду с сыном. Это все ради него! Все ради сына! Чтобы он избежал моей участи. Чтобы не рос без отца!

Все это он сказал без тени сомнения. И все сказанное было правдой. Белль всегда верила, что с этой войны его погнал не банальный страх смерти, хотя и он тоже, но искреннее стремление обеспечить Бэю лучшую жизнь. Но в силу своих внутренних демонов, а также под влиянием этой «чуткой» женщины Румпельштильцхен окончательно и бесповоротно уверовал в свою трусость. Белль хотелось верить, что ее Румпель все же сумел сбросить этот ненужный балласт.

- Никакой ты не трус, Румпель! - сказала Белль.

- Ему выпала участь хуже жизни без отца! - тем временем продолжала орать Мила, - Вырасти сыном труса!

- Лучше уж отец-трус, чем отец-мертвец, - ввернула Белль, негодующе качая головой.

- Что мне было делать?

- Достойно сражаться, Румпель! Погибнуть героем!

Белль ожидала чего-то подобного от Милы, но не думала, что это будет так жестоко. Погибнуть героем-дело, конечно, похвальное, но говорить живому человеку,что он должен был умереть, особенно когда он не видел в своей смерти смысла - это было выше всякого понимания. За их общую богатую историю Белль не раз причиняла Румпелю боль. Она читала это по его глазам. И часто в этих ситуациях она не видела иного решения, не видела альтернативы, и все равно сомневалась, но никогда, даже в самые жуткие моменты их жизни она не желала ему смерти. Напротив, его жизнь