Примерно через две минуты я увидел, что кожа на его лице стала прозрачной. Еще через минуту передо мной сидел скелет в майке и брюках. Скелет зашевелился - снял майку, брюки и трусы. Еще через минуту мой товарищ исчез. Только по комнате по синусоиде летал пережеванный огурец, кусочки хлеба и колбасы - все то, чем мы только что закусывали самогон. Я догадался - это Сергей прыгает вокруг меня.

Через мгновение исчезли и кусочки хлеба с колбасой.

- Все. Я невидим в оптическом диапазоне, - раздался голос товарища из-за моей спины.

Если бы я был трезвым, то, наверное, выскочил бы из комнаты, с криком "помогите". Но я был нетрезв, поэтому как-то даже, можно сказать строго, спросил:

- А как обстоят дела с инфракрасным диапазоном?

- Над этим мы работаем.

Я замолчал, потому что временно онемел.

- А ты что сейчас без трусов? - спросил я друга.

- Да. Не бойся. Хочешь попробовать мою невидимочку.

- Конечно! А невидимость надолго?

- Пока не протрезвеешь. Пока ты пьян, ты невидим. Если видим, значит, не пьян.

10.

Через пять минут за столом сидели два голых мужика. Но этого, понятно, никто не видел. Если бы кто-то заглянул к нам в гараж, то он заметил бы только две "чокающиеся" время от времени рюмки и услышал бы примерно такие возгласы.

- Да ты гений!

- А ты думал!

- Ну, за нас!

- Предлагаю выпить за - невидимость. Все остальные - видимость.

- А это, Серега, Нобелевская премия.

- Конечно. Но это вопрос будущего. Впереди еще много экспериментов.

- Главное, не спиться.

- Да. Но еще важнее понять, что со всем этим делать.

- Можно же это как-то монетизировать? - спросил я у него. - Ты что-нибудь придумал?

- Нет, пока не придумал. Есть какие-то наметки, но в основном криминал - кража, заказные убийства, шпионаж. Вообще я понял, невидимость плюс алкоголь - прямой путь к криминалу. Вот, ты, как художник, подумай, как на этом можно заработать.

Сразу я ничего не придумал и предложил:

- А пойдем, погуляем! Разнообразим свою жизнь.

11.

В тот день мы выпили очень много невидимовки. Не закусывая. Что могут сделать два пьяных голых человека-невидимки? Только какую-нибудь глупость. Я даже подумал, что взрослые - это те же дети, но в одеждах, а без одежды ты опять ребенок, точнее, подросток лет 14. Первым делом мы прокололи колеса у черного "Мерседеса".

Сергей сказал:

- Смотри, рядом с нашим домом постоянно паркуется черный "Мерседес". Прямо на газоне. Сколько мы уже писали в администрацию, никакой реакции. Я думаю, ему надо проколоть шины. Раз проколешь, два проколешь, глядишь, и не будет парковаться.

Трезвыми и видимыми мы бы никогда не стали прокалывать колеса у черного Мерседеса. Тем более, что всюду видеокамеры.

А так - пожалуйста. Раз - и прокололи!

12.

Первый вопрос, который ты задаешь себе, когда становишься невидимым - кому отомстить. Сразу хочется вершить правосудие. Герой уэлсовского "Человека-невидимки" тоже хотел мстить, тоже, кстати, ученый, по-моему, химик, как и Сергей.

Я постарался вспомнить, кто и когда меня обижал. Вспомнил преподавателя по рисунку, который однажды сказал, что я зря трачу время на худграфе - свое и чужое, а также государственные деньги. Я это запомнил. Но где он живет, я не знал.

Мы специально прошлись по району в поисках какой-нибудь видимой несправедливости. Но не нашли.

Потом мы бесплатно сходили в кино, где ужасно замерзли из-за включенных кондиционеров.

Потом прокатились на колесе обозрения. Вместе с нами чуть было не села молодая пара. Сергей, едва сдерживая смех, металлическим голосом произнес: "Аварийная кабинка, внимание, аварийная кабинка, внимание, администрация предупреждает, посадка запрещена, работа только на выход".

На самом деле, так наскоком, мы не смогли найти какое-то полезное применение своей невидимости.

- Знаешь, Миша, - сказал Сергей, когда наше колесо обозрения вознесло нас над городом, - я подумал, может, пойти в церковь и сказать людям, что-то хорошее, важное. Представь, кто-то невидимый говорит людям что-то хорошее. Стать рядом с иконой и сказать. Иконы же мироточат, а тут еще и заговорят. Такого еще не было. Сразу приедет телевидение, и я в двух словах донесу свою благую мысль до миллионов людей.

- Серега, это хорошая идея. А что ты скажешь людям?

- Ну, типа - плодитесь и размножайтесь. Или "миру-мир".

- Это хорошо. Это ты здорово придумал. Но только это надо сказать максимально трезвым голосом.

Мы были пьяные и невидимые. Мы катались на колесе обозрения и кричали: "Люди, плодитесь и размножайтесь! Плодитесь и размножайтесь. Миру-мир!".

И это было счастье.

13.

- А пойдем, заберем твои картины у этой самой "Фортуны", - предложил, в конце концов, Сергей.

- Давай. Но потом. Сейчас я хочу знать, что обо мне думают окружающие. Я хороший художник?

Конечно, надо было сразу идти к этой "Фортуне" и мстить, мстить, мстить. Но я труслив. Когда выпью, тогда конечно, не очень труслив. Но у меня, есть такой недостаток, когда выпью, начинаю, сначала не мстить, а, как я уже говорил, плакать или спрашивать окружающих, нравятся ли им мои работы. Это гордыня. Обратная сторона неуверенности в себе.

Поскольку моя неуверенность в себе после фиаско с авто-портретами достигла исторического максимума, мне нужны были какие-то знаки внимания со стороны.

- Давай сходим к Таньке, и ты спросишь у нее, что она думает о моих работах. А я послушаю. Пока она меня не будет видеть.

- А как я буду спрашивать, я ведь тоже невидим?

- Блин. Я не подумал. Мы можем покрасить тебя серебрянкой. У меня ее много. Скажешь, что ты заборы красил, а воду в доме отключили.

Воду тогда, действительно, отключали очень часто.

- Я не хочу, чтобы ты красил меня серебрянкой, - мы были довольно пьяны, но Сергей - крупнее и остатков здравого смысла в нем было больше, хотя эти остатки плавали в большем количестве невидимовки, по сравнению со мной. Он обнял меня:

- Миша, ну, не хочу я серебрянку. Пойми меня правильно.

- А давай, ты ей позвонишь и скажешь, чтобы она отдала мои картины. Которые у нее еще остались. Ее портрет на фоне ковра с жирафами, натюрморт и пейзаж. Если отдаст, значит, не ценит. Если не отдаст, значит, что-то она в них видит.

Сергей позвонил Татьяне и попросил вернуть мои работы.

- Да забирай, ради бога, - сказала Татьяна, я слышал. - Он там рядом? Скажи, что, приду с работы и поставлю их у подъезда, пусть не стучит. А зачем они ему?

- Скажи, кураторы предлагают сделать персональную выставку, - придумал я на ходу. - Из Черногории приехали кураторы, самые крутые.

- Тогда скажи, что пусть сначала вернет мне 10 тысяч рублей, которые занимал у меня еще в прошлом году, - сказала Татьяна.

- Вот тварь. Пойдем ей сделаем какую-нибудь гадость.

- Какую?

- Ну, например, обольем водой. Когда она будет возвращаться с работы. Я знаю одно хорошее дерево по пути, залезем на него и выльем ей на голову ведро воды.

- Я голый на дерево не полезу, боюсь поцарапаться, - сказал Сергей.

- Хорошо. Я сам полезу, ты мне подашь ведро.

Задуманное мы не исполнили. Я тоже, если честно, не хотел лезть на дерево. Я же все-таки не обезьяна, мне не платят 200 долларов за картину. И ведро с водой нести несколько кварталов тоже не хотелось. К тому же мы зашли к Сергею в гараж и выпили еще.