Один удар сердца. А потом, кажется, уже тысячный конец за всё это время. Тогда, когда появилась надежда на начало.

- Как оно было с Адамом, а, Луи?

И в тот миг мир Гарри разрушился в сотый раз за это время. Но почему-то на этот раз осколки ранили гораздо сильнее.

Комментарий к 35. Двойная непорочность

Простите снова. Моё сердце, как и сердце Гарри, тоже разбилось уже в сотый раз.

========== 36. Верность значений ==========

Гарри и Луи сидят в парке. С неба на землю летят снежинки, почти все лавочки и давно неработающие аттракционы покрыты толстым слоем снега. Два парня, прижавшись друг к другу плечами, о чём-то совсем тихо разговаривают, глядя друг на друга лишь изредка, но не переставая улыбаться.

- Не хочешь уже пойти в здание, нет? - бормочет Луи, потирая ладони друг о друга в попытке хоть немного согреться. - Как бы, достаточно прохладно на улице, не замечаешь?

- Сейчас зима, так и должно быть, - мягко проговаривает Гарри. Луи недовольно смотрит на него исподлобья, и Стайлс не сдерживает нежной улыбки.

- Вообще, - вновь протягивает Томлинсон, потирая покрасневший от мороза нос о ладонь. От этого он краснеет лишь сильнее, но Гарри предпочитает об этом не говорить, - нам было бы неплохо действительно пойти куда-нибудь и согреться, так как Стив вряд ли будет в восторге, если ты так и не придёшь. И выключи ты уже свою камеру!

- Дани попросила записать, чтобы потом она составила целый фильм о нашей прекрасной и преинтереснейшей жизни, - улыбнулся Гарри и наклонился чуть вперёд, оставляя на губах шатена почти невесомый поцелуй.

- Фильм о нас? - удивлённо взглянул на Стайлса шатен, приподнимая брови. Гарри лишь хмыкнул - ага, будто бы не Томлинсон повторил ему это сам уже раз сто пятьдесят за последние двое или трое суток.

- О нас, но мы, к сожалению, не в главной роли, - вздохнул Стайлс, смахивая с волос Томлинсона несколько снежинок.

- О, ей бы пришлось много нам заплатить, если бы мы снимались в главных ролях, - прошептал Луи, коротко целуя кудрявого.

- Знаешь, домашнее порно уже давно не так уж и пользуется популярностью. Не думаю, что мы бы смогли получить много, - почти серьёзно проговорил Гарри. Луи лишь засмеялся и втянул его в очередной поцелуй.

Луи тяжело вздыхает и прикрывает глаза, закусывая губу до боли. Камера в его руках останавливает запись, предлагая включить следующую. А он не может. Не может больше смотреть и вспоминать это. Просто потому, что, когда он видит все эти записи, он всё это чувствует. Их счастье, их тепло. Он чувствует его. Того, кого он не чувствовал уже почти три месяца.

На дворе декабрь. Вернее, первая его половина уже даже успела каким-то образом пройти, да так, что Луи этого даже и не заметил. И вот, теперь шла третья неделя его обычно самого любимого месяца в году. Вернее, так было раньше. Сейчас для Луи каждый месяц был одинаково ужасным.

Три месяца впустую. Просто в никуда. Три месяца пустых взглядов и очень горьких слёз. Три месяца очень громких криков и тихих людей. Три месяца. А для Луи всё ещё шёл сентябрь.

Луи не жил, Луи существовал. Он помнил тот день. Тогда, когда Коннор исчез. О, как хорошо он его помнил. День, который сломал всё. То, что держалось из последних сил. То, что уже и так было сломано. Просто всё. Сломал, растоптал и уничтожил. А Луи оставалось лишь смотреть.

- Ты, блять, лгал!

Луи лишь жмурится, мысленно сжимаясь всем телом. Гарри кричит на него. Он имеет право.

Но боли от этого не уменьшится.

- Ты лгал мне! - повторяет взбешённый Стайлс, борясь, кажется, с желанием убить кого-то.

И, исходя из того, что под рукой у него лишь испуганный донельзя Луи, вариантов как-то особо и не остаётся. - Ты задвигал о верности и правильности, о том, что я испортил всё!

Я подвёл тебя, нас обоих, да? Да, блять? - Луи лишь продолжает жмуриться и сжимать ладонями свой свитер, будто бы хоть что-то из этого могло ему помочь. - А что тогда сделал ты? - понижение тона настолько неожиданно, что Луи случайно открывает глаза и поднимает взгляд на Стайлса, который, оказывается, стоял от силы в полуметре. И когда успел так подойти? - Что ты сделал, Луи? - почти шёпотом спрашивает кудрявый, глядя прямо в глаза. А Луи просто не знает, что ответить.

- Мы были в ссоре, - на выдохе произносит он. И через секунду понимает, что это была самая грубейшая ошибка, какую он только мог совершить.

- И ты тут же помчался к нему, - сощурился Гарри, сжимая челюсти. - Так, получается? Меня послал, за ним - вперёд. Мы, блять, в ссоре были, не расстались.

- Я провёл с ним день потому, что погибла его племянница, - процедил Луи. Гарри, не ожидавший от шатена злости, нахмурился, а через мгновение совсем выпрямился, приходя в совершенный гнев.

- Да ты даже сейчас пытаешься его защитить! - кричит он, даже не думая остановиться. Пусть все слышат. Пусть знают. Пусть. - Он, блядь…

- Да чем Митч от него отличается? - не выдержав, закричал Луи, сильно толкая Стайлса в грудь. - Чем? Тем, что он сука, коей Адам не был? Да блять, только этим и отличаются!

- Митч не сука, - понизил голос Гарри, закипая. Луи на секунду не выдержал и прикрыл ладонью рот, сдерживая крик бессилия. Ну неужели он не видит?

- Ты права не имеешь выставлять меня виноватым, - гораздо тише проговорил Луи. - Не имеешь, понимаешь? Ты поступил не лучше, чем я. Просто Адам оказался человеком, умеющим молчать.

- Луи, я клянусь, - кажется, с каждым словом Гарри лишь зверел сильнее. А Луи даже и не заметил. А зря, - ещё слово - я тебя ударю.

Луи дёрнулся так, будто бы Стайлс не произнёс это, а всерьёз сделал. Нанёс самый болезненный удар на свете. Родным человеком - в душу. Рана, которая не затягивается годами.

- Тогда пошёл ты, - ослепнув от слёз, прошептал Луи.

Шатен прикрыл глаза и до боли вонзил зубы в давно кровоточащую губу. Грудную клетку сдавило с такой силой, будто бы все его внутренности вдруг решили покончить жизнь самоубийством. Хотя, лучше бы они это сделали. Может, хоть тогда шатен бы смог, наконец, перестать включать раз за разом камеру и смотреть очередное видео. Может быть.

Кнопка щёлкает, маленький треугольник появляется в центре экрана, а затем тут же исчезает, заменяясь красивой картинкой предзакатного неба и капота старенького измотанного жизнью пикапа, на котором, подобрав под себя ноги, сидят два молодых паренька, держась за руки и глядя на то самое небо.

- На Рождество съездим сюда. Наверное, зимой тут красиво, - проговаривает Луи в видео, сжимая ладонь парня чуть крепче. Тот, улыбнувшись, кивает и оставляет на его виске нежный поцелуй.

Луи в настоящем лишь сдавленно стонет и прикрывает рот ладонью. Так, как и всегда.

***

Гарри идёт по улице с сигаретой в зубах и разглядывает стоящие в ряд дома. Каждый, как на подбор, огромный и просторный. Идеальный для вечеринки.

Впрочем, именно на неё Стайлс и направляется. Просто позже остальных. Потому, что в последнее время он всегда так делает. На него в последнее время обращают слишком много внимания, и приходить с самого начала больше смахивает на попытку самоубийства.

И Гарри, вроде как, волнует, что на его телефон пришло уже по три сообщения от Митча, Зейна и Криса. Но, с другой стороны, ему как-то абсолютно всё равно. Ему в последнее время на всё стало всё равно. Он, наконец, научился, кажется, вновь управлять собой и своими эмоциями. Вернее, он научился их “запирать”. Вновь стал “холодным мудаком”, как сказал недавно Крис. И это, вроде как, было хорошо. Даже очень.

Гарри вернулся к прежнему себе и был этим доволен. Он вновь живёт той жизнью, которой должен - вечеринки до раннего утра, а затем едва ли возможный подъём куда-либо помимо туалета. Каждый вечер пятницы - святейшее на свете время.

- Лучшее, что дало нам человечество, - сказал как-то Митчи. И, между прочим, был абсолютно прав.

Гарри похуй сейчас на всё. Так думают остальные. На него смотрят и понимают, что он именно Гарри Стайлс. Это именно он, теперь уже никто другой. Холодный и грубый. Скажешь слово - копай могилу. И так должно было быть. И хер знает, как Гарри допустил это недо-изменение.