— Зачем вы вызвали меня сюда на этот раз?

— Стало быть, ты понимаешь, зачем был здесь в прошлый? — уточнил Рикудо Сеннин.

— Нет, — честно признал я. — Надеюсь, вы мне это объясните. Однако, к несчастью, сейчас не самое подходящее время для беседы.

— Напротив, — серьёзно сказал он. — Сейчас ты на распутье, и от того, какую дорогу ты изберёшь, зависит судьба всего мира.

— В самом деле? — я позволил себе выказать лёгкое недоверие.

Вместо ответа Рикудо Сеннин взмахнул посохом — передо мной замелькали картинки событий, проносясь стремительным потоком, однако я всё равно улавливал каждую из них, смыслом каждой проникался.

Светловолосый мальчик-сирота в первый раз идёт в Академию… Учится в ней с худшими результатами на курсе… Заваливает экзамен, но всё же получает протектор, спасая учителя… Поступает в одну команду с вечным соперником и девочкой, которую любит, под руководством опытного шиноби, скрывающего лицо под маской… Сражается, выполняет миссии, встречает нового наставника, участвует в экзамене на звание чунина, который срывается из-за нападения на Коноху врагов под предводительством бледного темноволосого мужчины… Мальчишка насмерть бьётся с другим джинчурики, которого всё же умудряется вытянуть к Свету… Вновь выполняет миссии, ссорится с другом, жаждущим смерти брата-предателя, теряет его, уходит вместе с наставником из деревни на два долгих года…

Повзрослевший парень возвращается домой после отсутствия, встречает друзей… Тут же отправляется спасать другого джинчурики от нукенинов… Сражается с кукольником и подрывником вместе со своей командой… Позже — миссия по возвращению друга, которую он проваливает… Череда заданий, битв и смертей, разрушение деревни, угроза Акацуки, собрание Каге, формирование альянса пяти стран… Война, в которой погибли тысячи… Два врага с кроваво-красными глазами, Десятихвостый, возрождение древнего зла — но юноша и его вернувшийся друг справляются… Их победа и финальная битва между собой, чтобы окончательно уладить все разногласия… А затем долгожданный мир, союз великих наций, всеобщее процветание долгие годы… Шиноби умирает легендой, и в веках остаётся слава о нём…

Краски вновь сгустились… Прошли годы, и напряжение между Великими Странами вновь возросло… Новая война была короткой, но уничтожила их все…

Картинки замедлились, а затем и вовсе пропали. Я сглотнул и посмотрел на Рикудо Сеннина.

— Что это?

— Будущее, — ответил тот, — каким оно могло быть, если бы я не заменил мальчика на тебя. Было предсказано, что мир спасут двое потомков моих детей — но пока мир ещё не готов к приходу этих спасителей. Они появятся на свет в следующем поколении.

— Получается, я для вас — разменная монета в игре?

— Можно сказать и так.

— И почему же именно я, интересно? — процедил я, старательно пытаясь подавить растущий гнев. — Неужто мало было пешек в вашем распоряжении?

— Мой выбор пал на тебя, — терпеливо ответил Рикудо Сеннин, словно моё недовольство его не тревожило, — потому что в своё время ты умер слишком рано, Изуна, многое не успел из того, на что потенциально был способен. Кроме того, твой брат Мадара и его друг Хаширама…

— Что с ними?

— Они были прошлым поколением спасителей. Их задача заключалась в том, чтобы заложить тот фундамент, на котором в дальнейшем будет выстроен мир без войн. Они исполнили свою роль, однако Мадара оказался слишком большим гордецом и чуть всё не разрушил из-за своих амбиций — та же черта, которая присуща юному Саске, как ты уже успел заметить, и которой так успешно пользуешься. Это ещё одна из причин, по которой я перенёс решающий момент на более позднее время, — он вновь взмахнул посохом — и рядом с ним возник светловолосый мальчик с голубыми глазами и полосками на щеках. — Этот ребёнок станет твоим сыном. Ты, знавший прошлых спасителей, видевший войны и перенесший все их тяготы, наставишь его на истинный путь, который поможет привести всех шиноби к миру.

Он закончил говорить, и я некоторое время молчал, обдумывая услышанное. А затем скрестил руки на груди и вздёрнул подбородок.

— Вот вы говорите, Рикудо-сама: «он станет твоим сыном», «ты его наставишь»… А кто вам сказал, что я согласен? Что я верю в ваш миротворческий план? Что подвержен амбициям в меньшей степени, чем брат, и откажусь от власти нашего клана ради вашей утопии?

— Ты так не поступишь, — покачал головой Рикудо Сеннин. Его спокойствие разозлило меня окончательно.

— Так вот знайте, что мой ответ: нет! — крикнул я. — Думайте, что хотите, представляйте себе какое угодно будущее, а мне не дурите голову и верните обратно в мой мир — нам пора переворот начинать.

— В твой мир? — он нехорошо прищурился. — Как угодно.

Я открыл было рот, но тут же перед глазами вместо белого света возникло серое дождевое небо, дорога, представлявшая собой сплошную грязь, и деревянные дома, небольшие, уже побитые временем.

Сердце пропустило удар. Старик в самом деле закинул меня в прошлое.

«Курама», — мысленно позвал я. Ответа не последовало; прислушавшись к подсознанию, я не обнаружил там присутствия Кьюби. Сосредоточившись, я попытался уловить чакру поблизости — безрезультатно; тело было моё родное, возрастом где-то лет четырёх, так что в моём арсенале не было сенсорных техник, ни клановых Узумаки, ни даже самых простых.

«Не больно-то и хотелось», — мысленно бросил я сам себе и неспешно пошёл по улице.

Сейчас, в ливень, все жители попрятались по домам. Так интересно, как непогода меняет облик лагеря: всегда бурлящий жизнью, в грозу он словно вымирает, чтобы, едва пройдёт дождь, вновь прийти в движение, наполниться переговорами, звоном клинков на тренировочном поле, ароматом готовящихся лепёшек, похлёбки и изредка — свежего мяса…

В этом всём определённо была своя прелесть. В том, как клан держался вместе, все его члены радовались и горевали, как один большой организм; в том, как собирались на битву воины, и как они возвращались с победой. Я ведь наизусть знал все звуки лагеря, все походки всех наших шиноби, мог определить, когда у пришедшего к отцу хорошие новости, а когда плохие, хотя по вечно спокойным лицам соклановцев этого было не понять. Мадара, я помню, злился, что сам не настолько усидчив, а мелкие братишки восторгались ниисаном…

— Изуна! — родной голос заставил меня улыбнуться. Ты хотел наказать меня за строптивость, старик? Не получится, ведь любимый брат теперь снова рядом.

— Да? — я обернулся — и улыбка тотчас сползла с моего лица; от всего вида Мадары веяло горем и немыслимой болью. — Что?..

— Глупый! — прикрикнул брат. — Зачем ты выскочил под дождь?! Ты что, заболеть хочешь?! И, как мама?.. — он запнулся и прикусил губу.

Я помню это. Мать в ту осень, слишком слабая после последних родов, сильно простудилась, а через три дня её не стало.

— Прости, Мадара, я…

— Глупый! — он притянул меня к себе, уткнул лицом в своё плечо, а сам прижался носом к моей макушке. — Глупый, глупый братец…

Место поплыло и сменилось. Теперь мы были в тренировочном зале, Мадара протягивал мне бокен, а трое младших братьев устроились на татами у стены — близняшки следили, затаив дыхание, а самый маленький, явно не понимая до конца, что сейчас будет, играл с какой-то деревяшкой. Мне тогда было лет семь.

— Ну что, рискнёшь? — насмешливо осведомился Мадара; в его глазах был воинский задор, не оставлявший его никогда.

— Надо же кому-то с тебя спесь сбивать, — протянул в ответ я, твёрдой рукой принимая меч. Со стороны зрителей донёсся нетерпеливый вздох.

Мы традиционно поклонились друг другу, а затем брат перешёл в атаку. Он двигался резко, порывисто, но уже тогда вполне выверено и точно — это зачатки, которые позднее превратились в великолепный боевой стиль. Я защищался, отводя от себя удары мечом или уворачиваясь, нарочно играя, почти пританцовывая, чтобы позабавить малышей. Те были в восторге, а вот Мадара, напротив, всё больше злился, выходил из себя, а оттого атаковал всё более опрометчиво.