«К чёрту деньги, побывавшие в руках этих тварей», — он свалил трупы в одну кучу, после чего, убрав, наконец, барьер, вошёл в башню и принялся тщательно обыскивать убогое жилище.
С улицы потянуло палёной плотью — этот запах, единожды учуяв, ни с чем больше не спутаешь. К обыску Петар так и не присоединился; закончив и выйдя из башни, Макс решительно встретил тяжёлый взгляд напарника.
— Здесь точно ничего нет, — спокойно сообщил Макс. — Даже следов, которые обычно остаются от сильных чар и артефактов — если Цепь когда-то и была здесь, то очень давно. Полагаю, сейчас имеет смысл вернуться на базу и выяснить, кто такой этот Бертольд Шальтунгер.
На протяжении всего монолога Петар продолжал хмуро смотреть на него, а затем негромко сказал:
— Порой ты бываешь отвратителен, — и, развернувшись, направился к краю антитрансгрессионной зоны.
«И это мне говорит человек, приятельствующий с грязнокровкой», — фыркнул про себя Макс и последовал за ним.
Как оказалось, Бертольд Шальтунгер — младший сын тогдашнего главы рода (в начале века это ещё можно было назвать магическим родом), рассорившись с отцом, влезшим в долги из-за карточных игр, бежал из дома, прихватив с собой фамильную реликвию. Отец так и не смог его достать — был убит из-за всё тех же долгов, а старший сын, Альбер, был слишком занят попытками расплатиться по счетам и удержать семью на плаву, чтобы охотиться за братом. Итак, после недолгих странствий, поняв, что активно его никто не ищет, Бертольд осел на Буяне, где устроился в порт, к концу жизни заимев пост главного казначея.
Необходимость посещения Буяна как места, которое в состоянии было помочь собрать мозаику, было очевидно, и юноши отправились через пару дней; Петар всё ещё мрачно молчал, стараясь лишний раз даже не смотреть на напарника, и Макса это вполне устраивало — молчаливый компаньон был, конечно, хуже отсутствующего, но всё же лучше болтливого.
Первым делом они направились в порт, минуя оживлённые улицы, не желая попасться на глаза знакомым — а сейчас, в середине августа, на Буяне было немало студентов Дурмстранга: кто-то приехал за учебниками или формой (несмотря на возможность заказать необходимое на дом, многие предпочитали подбирать всё для школы на острове), кто-то решил провести остаток каникул здесь, кто-то просто встречался с приятелями. Такое оживление было не на руку юношам, но всё-таки им удалось под Оборотным зельем, взятым из запасов, приготовленных Штайнером, неузнанными добраться до порта и пройти в казначейство под благовидным предлогом выяснить расценки на специальную доставку грузов в Дурмстранг.
Пока Петар отвлекал внимание разговором о перевозках, Макс неспешно прохаживался по залу. Он внимательно осматривался, стараясь зацепиться взглядом за каждую мелочь, каждую деталь; возможно — даже весьма вероятно, — что где-то здесь скрыта подсказка, где находится Цепь… Он осторожно и незаметно сделал движение палочкой, бормоча под нос сканирующую формулу, призванную выявить магический фон, — просто так, наудачу.
И удача действительно улыбнулась ему — он засёк поблизости артефакт. Повернувшись в сторону, откуда шёл сигнал, Макс увидел главу казначейства; тот стоял спиной к юноше, отдавая приказы подчинённым, но вот развернулся… на груди его Макс увидел тонкую серебряную цепь.
«Не может быть!..»
— Петар, — позвал он; его компаньон, уже закончивший разговор и теперь стоявший в стороне без дела, подошёл. — Обрати внимание на начальника.
Они направились к выходу, и по пути Петар как бы невзначай покосился на высокого мага с острой бородкой.
— Думаешь, это оно? — негромко спросил он, когда они вышли на улицу и зашагали в горку. — Не хотелось бы ошибиться на этот раз.
— Мы проверим, прежде чем действовать.
Они поднялись на самую вершину холма; миновав царские хоромы и несколько домов — в имении Мелеховых царила какая-то суета: через не зашторенные окна второго этажа было видно мелькавшие силуэты, — юноши вошли в особняк, принадлежавший Винтерхальтерам. Там их мгновенно с поклонами встретили эльфы, и Макс распорядившись о комнатах и обеде, приказал одному из них следить за главным казначеем порта до темноты и выяснить, светится ли цепь, которую он носит. Домовик с очередным поклоном принял задание и исчез.
Пообедав вместе, больше напарники друг друга не беспокоили. Пользуясь передышкой, Макс написал отцу и брату, спрашивая о ситуации, в дополнение высказав несколько предположений относительно того, на какие семьи в Венгрии можно надавить, чтобы закрепить успех «Марша» в среде чистокровных, установлению которого поспособствовала та акция с листовками у оперы, якобы проведённая людьми «Ассоциации», — его идея, одобренная отцом, осуществлённая через ряд посредников руками группы с каким-то смешным революционным названием, которого Макс уже и не помнил.
Наутро перед завтраком появился домовик, приставленный шпионить за казначеем, и доложил, что от цепи ночью в самом деле исходит свет, а также на металле играют какие-то искры. Макс удовлетворённо кивнул — а затем усмехнулся пришедшей мысли:
«Столько лет артефакт, способный подчинить самое, возможно, невероятное существо в мире был у нас под боком, и узнали об этом мы совершенно случайно. Как же порой забавны бывают пути судьбы».
Оставалось лишь красиво и чётко разыграть бандитский налёт с целью ограбления.
========== Арка 2. Глава 3. В гнезде орла ==========
В одиночестве сидя на террасе перед домом, постукивая ребром вскрытого конверта по столешнице, Адлер хмурился. Он не любил такие вот письма — письма из дома. Каждый раз, когда родственники решали напомнить о себе, когда большая неясыть приносила аккуратные конверты из богемской бумаги, надписанные индиговыми чернилами, настроение мгновенно падало, потому что Адлер знал: этим людям снова от него что-то понадобилось. И этот случай не был исключением.
Дорогой сын,
Надеюсь, у тебя всё хорошо. Необходимо, чтобы ты срочно вернулся домой. Есть дела семьи, обсуждение которых не терпит отлагательств.
Подписи не стояло, но он и так знал, что автором была мать — это её стиль пытаться прикрыть сухость напускной заботой. Хорошо хоть не стала интересоваться, как он провёл лето, в самом деле.
Что же нужно от него родителям на этот раз? В прошлый это, кажется, была необходимость всей семьёй присутствовать на похоронах деда матери, от которого ей по завещанию досталась не то шкатулка с драгоценностями, не то несколько старинных сервизов. А ещё раньше отправились отмечать совершеннолетие его мерзкой кузины Эльзы…
Однако чутьё подсказывало Адлеру, что теперь дело в ином. Но в чём же? Может, они придумали выбить для него должность в Министерстве?..
— Ты мрачнее, чем тучи при прошлом шторме, — с лёгкой иронией заметил Георг, вышедший на террасу и севший рядом; огромный дог Макса, выбежав за ним следом, улёгся у ног юноши. — Известия не радуют? — он кивнул на конверт.
— Самим своим наличием, — Адлер откинулся на спинку плетёного кресла, успешно отыгрывая насмешливую усталость. — Скажи, какой бы была твоя первая мысль, если бы тебя срочно вызвали домой, объяснив это «делами семьи»?
— Что отец имеет, что сказать с глазу на глаз, — отозвался Георг. — Есть темы, не предназначенные для писем.
Адлер искоса поглядел на него.
— Странно, наверное, когда вся европейская политика входит в понятие «дела семьи».
— Мы привыкли, — спокойно пожал плечами Георг. — Нас с самого детства готовили к этому, с весьма раннего возраста дали понять, что прожить жизнь вдали от большой политики нам не удастся… Впрочем, не скажу, что жалею об этом.
«Но и не наслаждается, — отметил про себя Адлер. — В отличие от брата».
Макс стал беспокоить его в последнее время. Раньше его увлечённость Тёмной магией воспринималась Адлером как дополнительный козырь в рукаве; что лукавить, он и сам немало занимался ею — в разумных пределах, потому что знал, насколько опасна она в первую очередь для разума мага (у Блэков — одной из чистокровных семей Британии, больше прочих промышлявшей запрещёнными заклятиями и ритуалами, — говорят, совсем под конец существования рода не осталось психически здоровых). Но Макс, кажется, в кои-то веки пренебрёг осторожностью, и после того, что написал Петар о захвате Цепи, после сообщений в газетах о жестоком убийстве в ходе ограбления главного казначея буянского порта, эти опасения переросли в уверенность.
