Сева пожал плечами, поднял и передал ей сапог. А она, схватив его, осмотрела каблук. Вроде бы все в порядке, не сломано.

– Болит, спрашиваю? – Сева продолжал массировать ступню.

– Пусти! Холодно! – Она выдернула ногу.

Ступня болела, но идти, наверное, уже можно. Как-нибудь доковыляет до остановки, а там остановит машину и доедет до Лермонтова. Дальше – проще. Она знала, где находятся ампулы, шприцы…

Настя загадочно улыбнулась сама себе. Все, теперь нет никаких сомнений насчет того, нужен ей укол или нет. Конечно, нужен. Морфий отлично снимает любую боль, в том числе и душевную.

– Тебе в больницу надо, – сказал Сева, надевая на нее сапог.

– Может, лучше к тебе в общагу?

– Ну, если только отлежаться…

– С тобой?

– Вообще.

– А с тобой? – с наигранным возмущением спросила она.

– Ну, я сейчас об этом не думаю…

– Не мужик!

Настя поднялась, неуверенно оперлась на больную ногу. Ничего страшного, можно идти.

Она сделала пару шагов, и Сева взял ее под руку.

– Хорошо, уговорил, – усмехнулась она. – Беру тебя в братья. Будешь моим персональным медбратом.

– Давай я тебя домой провожу.

– Может, еще и с мамой познакомишься?

– Это ты прикалываешься?

– Ну, ты же сказал отцу, что больше со мной не встречаешься?

– Ну, он спросил, я сказал… А зачем врать?

– Не оправдывайся. Сказал и сказал…

– Какая-то ты не такая стала, – качнул головой Сева.

– А тебе больше нравилась наивная дурочка? Та, которую ты обидел?

– А если затмение нашло?

– Мне уже все равно, что там на тебя нашло…

– В тебе говорит обида. И злость… Нам нужно серьезно обо всем поговорить. И обсудить наши с тобой отношения.

– Очень хорошо. Подай заявление на имя Олеси, если она одобрит, обращайся ко мне – вдруг соглашусь!

– Олеся загуляла, – тихо, под давлением сказал Сева.

– Собаке – собачья свадьба.

– С Женей.

– Что – с Женей?

– Собачья свадьба. С ним она гуляет.

– Что?!

Настя остановилась, повернулась к Сева. И снова она погорячилась, на этот раз подвернулась правая нога. Катастрофы не произошло, она не лишилась способности стоять на своих двоих. Но как же больно!..

А Женя мог изменить ей с Олесей. Смог же он использовать эту дуру в игре против них с Севой. Олеся повела себя как приманка на крючке у рыбака, насадила на себя Севу. Но что ей мешало снова забраться на этот крючок?

– Ну, я точно не уверен…

– Не уверен?! – На душе у Насти полегчало.

Она повернулась и продолжила путь к остановке.

– Ну, я их вместе пока не застукал. Но я слышал, как Олеся звонила Жене…

– Ты так больше не шути!

Жене действительно звонили, но не Олеся. Кто-то из его друзей дал о себе знать. Этот же человек уладил проблему. Женя уже не боится, что его убьют, но из дома вчера уехал с пистолетом под курткой. Не все еще решено, тревожные нотки в ситуации сохраняются. Но ничего, скоро Настя успокоит брожение чувств и переживаний.

– Я обязательно узнаю, – сказал Сева.

Настя мотнула головой. Пусть следит за Олесей, а за ней ходить не надо.

– Олеся сейчас в общаге, иди, узнавай, с кем она там в номере, – с издевкой усмехнулась Настя.

– Меня ты больше интересуешь.

– Очень хорошо. Только сейчас оставь меня в покое.

Она подошла к остановке одновременно с троллейбусом, который приветливо открыл двери перед самым ее носом.

– Я тебя умоляю, не провожай!

Сева не брал ее за руку, но Настя на всякий случай дернулась, отталкивая его. Поставила ногу на ступеньку.

– Твой Женя – еще та сволочь! Он тебя до добра не доведет! – ей вслед сказал он.

Настя никак не отреагировала на эти слова. Все равно, что там говорит Сева. Сейчас главное – добраться до заветной ампулы. Надо как можно скорей снять боль.

Женя сидел в кресле. Руки у него свободны, он мог ими крутить, махать, но туловище примотано веревками к спинке кресла. Губа у него распухшая, на подбородке – кровь, под глазом – синяк, на щеке – содрано. Он сидел, а рядом стоял какой-то устрашающей внешности тип с «наганом» в руке.

Этот тип уставился на Настю, от его взгляда у нее отнялись ноги. Заметил ее и Женя. Увидел, встрепенулся:

– Настя, беги!

Но сзади кто-то толкнул ее в плечо. Толкнули несильно, но Настя от испуга сама сорвалась с места, заскочила в комнату, забилась в свободный угол.

В комнату зашел Анатолий Александрович по кличке Сластик. В одной руке он держал кружку с дымящимся чаем, в другой – ложечку, помешивая сахар.

– Добро пожаловать, красотка! – с глумливой вежливостью сказал он.

– Сластик, ее не тронь! – Женя задергался в кресле, но подняться не смог.

– Это кто тут вякает? – спросил Сластик, с брезгливым возмущением глянув на него.

– Я отдам тебе все до копья!

– У тебя нет столько денег.

– Я достану!

– Не надо доставать. Мне нужно здесь и сейчас.

Настя поняла, что ей нужно срочно уколоться. Если она этого не сделает, у нее разорвется сердце – от жалости к Жене. И от страха за себя. Все-таки проявил Сластик свое грязное нутро… Возможно, это от него прятался Женя. Если так, то эта мразь добралась до него. Осталось только убить. И Настю вместе с ним.

– Ну, хочешь, забери дом!

– Как я могу его забрать? На дом документы нужны, пока их переоформишь… Телочку мне свою отдай!

Сластик снова повернулся к Насте и навалился на нее взглядом. И мысленно уложил ее на спину.

– Как это отдать?

– Ну, документы на нее не нужны…

Сластик подошел к Насте. Пальто на ней было уже расстегнуто, осталось только развести полы. Он сделал это и заглянул под пальто с таким видом, как будто под ним она была совершенно голой.

– Не надо! – жалко пробормотала Настя, запоздало шарахаясь от него.

– Сластик, будь человеком! – простонал Женя.

– Это ты мне говоришь?! – У Сластика от злости перекосилось лицо. – Жоголь, кончай падлу!

Громила кивнул, наставил на Женю пистолет, и тот зажмурил глаза в ожидании выстрела. Но молить о пощаде он не собирался.

– Не надо! – Настя подалась к Сластику, схватила его за руку.

– А что такое? – удивленно и с восторгом протянул он. – Козла пожалела?

– Женя не козел! – мотнула она головой.

– Ты даже не представляешь, сколько он бабок закозлил.

– Он отдаст! – Настя взывающе приложила руки к груди.

– Я уже все взял. Осталось только тридцать косарей. Или я пристрелю его, или трахну тебя! – скривился Сластик, озверело глядя на нее.

– Нет!

Сластик вызывал отвращение, Настя и представить себе не могла, как ляжет с ним в постель.

– Жоголь!

Громила взвел курок, но Настя снова схватила Сластика за руку:

– Я у отца возьму!

Она не знала, где у отца тайник. Может, и нет ничего. Но все же она должна была проверить, обыскать всю квартиру. Надо будет маму куда-нибудь отправить. Но куда? Сказать, что тетя Арина звонила… Эти мысли пронеслись в голове пляшущим хороводом, Настю даже затошнило от мельтешения перед глазами.

– Отец у нее судья, – сказал Женя.

– Да знаю… Этот падла Солохин… – Сластик начал, но, передумав, оборвал себя взмахом руки.

– Послезавтра я занесу тебе тридцатку.

– Или сейчас, или никогда… Жоголь!

И снова громила приготовился стрелять. И в этот раз Настя остановила его.

– Не надо, я согласна! – вырвалось у нее.

– Что ты согласна? – обрадовался Сластик, движением руки осаживая палача.

– Ну-у…

Настя чуть не свалилась в обморок, представив, как этот урод будет вдавливать в нее свою похоть. Но не свалилась. И ее даже не стошнило.

– Недельку со мной поживешь, – сказал Сластик. – Через недельку верну твой огород этому козлу.

– Через недельку?

Настя вспомнила о наркотиках. Да, под кайфом она смогла бы преодолеть брезгливость. Уколоться, забыться, а там уже ничего не страшно…