– Ну что ж, значит, никому из нас опасность не угрожает, – сообщил на утреннем совещании офицерам своего штаба генерал Диггз. Форт-Ирвин был одним из самых изолированных военных лагерей в Америке. Сюда вела только одна дорога, перекрытая теперь бронетранспортером «брэдли».

Однако это не относилось к другим военным базам. Проблема стала поистине глобальной. Высокопоставленный армейский офицер из Пентагона вылетел в Германию для штабного совещания с офицерами Пятого корпуса. Через два дня он заболел, и от него заразились врач и две медсестры. Эта новость потрясла европейских союзников Америки по НАТО, которые немедленно объявили карантин на всех созданных еще в сороковые годы американских базах в Европе. Благодаря спутниковому телевидению об этом тут же стало известно по всему миру. Пентагон оказался, однако, в отчаянном положении: почти на каждой военной базе были отмечены случаи заболевания лихорадкой Эбола, реальные или подозреваемые. Моральное состояние личного состава было ужасным, и эту информацию тоже не удалось скрыть. Полные тревоги телефонные переговоры непрерывно велись по трансатлантическим кабелям в обоих направлениях.

В Вашингтоне положение тоже было отчаянным. В объединенной рабочей группе, созданной для расследования обстоятельств возникновения эпидемии, были представлены все спецслужбы, а также ФБР и федеральные правоохранительные агентства. Президент дал группе огромные полномочия, и члены ее пользовались ими на всю катушку. Присланная Кларком и Чавезом декларация исчезнувшего «гольфстрима» направила расследование по новому и неожиданному пути, но так нередко случается при расследовании запутанных преступлений.

В Саванне, городе штата Джорджия, агент ФБР, войдя в кабинет президента корпорации «Гольфстрим», протянул ему хирургическую маску. Завод, как и большинство американских промышленных предприятий, был закрыт, но сегодня распоряжения президента отчасти пришлось нарушить. Президент корпорации вызвал на завод начальника своей службы безопасности и старшего пилота-испытателя. Шесть агентов ФБР провели с ними длительную беседу, которая превратилась в селекторное совещание. В результате выяснилось исключительно важное обстоятельство: рекордер – «черный ящик» – исчезнувшего самолета не был обнаружен. Затем последовал звонок к командиру эсминца «Рэдфорд», стоявшего сейчас в сухом доке. Капитан подтвердил, что его корабль следил по радиолокатору за гибнущим самолетом и, придя в район предполагаемой авиакатастрофы, вел поиски звуковых сигналов, подаваемых «черным ящиком». Однако поиски оказались безрезультатными. Морской офицер не мог объяснить причины этого. Старший летчик-испытатель корпорации высказал предположение, что при сильном ударе о воду рекордер, несмотря на свою прочную конструкцию, мог выйти из строя. Однако шкипер «Рэдфорда» вспомнил, что снижение самолета происходило постепенно, да и на месте предполагаемой катастрофы не было обнаружено обломков. В результате связались с Федеральным авиационным управлением и Национальной службой безопасности на транспорте, которым было поручено немедленно поднять материалы расследования катастрофы.

В Вашингтоне в штабе рабочей группы, который находился в здании ФБР, члены группы обменялись взглядами, которые были особенно выразительны над закрывающими лица хирургическими масками. Сотрудники Федерального авиационного управления проверили личности пилотов исчезнувшего «гольфстрима» и уровень их подготовки. Выяснилось, что оба пилота прежде служили в бывших иранских ВВС и в конце семидесятых годов прошли подготовку в Америке. Затем прибыли фотографии и отпечатки пальцев. Была обнаружена еще одна пара пилотов, летающих на таком же самолете, принадлежавшем той же швейцарской корпорации, которые прошли аналогичную подготовку, и юридический атташе в Берне – высокопоставленный сотрудник ФБР – немедленно обратился к своим швейцарским коллегам с просьбой помочь ему побеседовать с ними.

– О'кей, – подвел итог Дэн Мюррей. – Больная бельгийская монахиня с подругой в сопровождении иранского врача летят на самолете, зарегистрированном в Швейцарии, и этот самолет бесследно исчезает. Самолет принадлежит небольшой торговой компании. Наш юридический атташе быстро выяснит подробности, связанные с деятельностью этой компании, но нам известно, что самолетом управляли иранские пилоты.

– Похоже, все приобретает определенное направление, Дэн, – заметил Эд Фоули. И тут же вошел агент с факсом для директора ЦРУ. – Проверьте вот это. – Фоули протянул листок Дэну Мюррею.

Содержание факса было коротким.

– Люди любят считать себя очень умными и думают, что сумели замести за собой все следы, – покачал головой Мюррей и передал полученный факс, чтобы его прочли остальные члены группы.

– И все-таки не надо недооценивать их, – предостерег его Эд Фоули. – Пока у нас нет никаких твердых доказательств. Президент откажется предпринять какие-либо действия на основании того, чем мы сейчас располагаем, пока доказательства не станут четкими и недвусмысленными. – И, может быть, не предпримет никаких действий даже после этого, подумал он. Кроме того, директор ЦРУ вспомнил, что сказал Чавез перед вылетом. Черт побери, этот парень становится все проницательней. Фоули подумал, а не стоит ли сказать об этом здесь? Нет, сейчас есть проблемы, на которые нужно обратить внимание в первую очередь. Он поговорит с Мюрреем с глазу на глаз.

Чавез вовсе не чувствовал себя умным и проницательным, задремав в кожаном кресле. Оставалось еще три часа до Хартума, и его преследовали кошмары. Он немало полетал на самолетах, будучи офицером ЦРУ, но даже в бизнес-классе роскошного реактивного авиалайнера со всеми его прибамбасами устаешь довольно быстро. Пониженное атмосферное давление при уменьшенном содержании кислорода ускоряло процесс утомления, сухой воздух салона способствовал обезвоживанию организма. Приглушенный рев турбин создавал впечатление, что ты спишь где-то в глуши, а вокруг полно насекомых, которые каждый миг готовы впиться и сосать твою кровь, и ты никак не можешь отмахнуться от этих надоедливых мерзавцев.