– Нет, никогда. – Пациент едва качнул головой в подтверждение своих слов. Глаза у него были закрыты. Он старался сохранять самообладание и почти справлялся с этим. – Первый раз в Африке.

– У тебя были недавно половые сношения? Скажем, последнюю неделю, – пояснил Макгрегор. Он понимал, что задает жестокий вопрос. Теоретически такой болезнью можно заразиться при сексуальном контакте – может быть, от местной проститутки? А вдруг в какой-нибудь другой больнице Хартума произошел аналогичный случай и его стараются замять…?

Салеху понадобилось несколько мгновений, чтобы понять вопрос. Он снова качнул головой.

– Нет, не было женщины, давно… – Макгрегор прочитал на его лице: и не будет теперь никогда.

– Ты не сдавал за последнее время кровь?

– Нет.

– У тебя были контакты с кем-нибудь, кто куда-то уезжал?

– Нет, только Багдад, только Багдад, я охранник у своего генерала, все время рядом с ним.

– Спасибо. Сейчас мы дадим тебе лекарство, чтобы снять боль. Сделаем переливание крови и попытаемся снизить температуру, обложив тебя льдом. Я скоро вернусь. – Пациент едва заметно кивнул, и врач вышел из палаты, бережно сжимая руками в перчатках пробирки с кровью. – Проклятье, – выдохнул Макгрегор.

Пока медсестры и санитары занимались пациентом, Макгрегор взялся за работу. Кровь одной из пробирок он разделил надвое и с величайшей осторожностью упаковал оба образца. Один образец он отправит в институт Пастера в Париж, а другой в Центр инфекционных заболеваний в Атланте. Оба образца будут посланы авиапочтой. Вторую пробирку Макгрегор передал своему старшему лаборанту, опытному и хорошо подготовленному суданцу, и сел за составление факса. Вероятный случай заболевания геморрагической лихорадкой, будет написано в тексте, он укажет также страну, город и больницу, но прежде… Он поднял трубку и позвонил в департамент здравоохранения Судана.

– Здесь? – недоуменно спросил сотрудник департамента. – В Хартуме? Вы уверены? Откуда приехал пациент?

– Уверен, – ответил Макгрегор. – По словам пациента, он приехал из Ирака.

– Из Ирака? Но как эта болезнь может попасть к нам оттуда? Вы провели анализ на соответствующие антитела? – резко бросил чиновник.

– Анализ проводится в данный момент, – сказал шотландец африканскому врачу.

– Сколько времени потребуется для анализа?

– Примерно час.

– Прежде чем уведомлять кого-нибудь, подождите моего приезда, – распорядился чиновник.

Это значило: хочу увидеть сам. Макгрегор закрыл глаза и до боли в руке сжал телефонную трубку. Этот мнимый врач был назначен правительством в департамент здравоохранения потому, что был сыном министра. Его единственным профессиональным достоинством было то, что, сидя обычно в своем комфортабельном кабинете, он не подвергал опасности живых пациентов. Макгрегор всеми силами старался сохранить самообладание. И так по всей Африке. Создавалось впечатление, что правительства африканских стран стремились прежде всего не скомпрометировать себя в глазах иностранных туристов. Но в Судан туристы не приезжали, и единственное, зачем сюда прибывали иностранцы, так это для проведения раскопок в поисках следов жизни первобытного человека на юге страны, недалеко от границы с Эфиопией. Ситуация была одинаковой на всем континенте. Департаменты здравоохранения отрицали все. Именно по этой причине СПИД так широко распространился в Центральной Африке. Они все отрицают и отрицают и будут отрицать до тех пор, пока не вымрет… Сколько? Десять процентов населения? Тридцать? Пятьдесят? Однако все боялись критиковать африканские правительства и засевших в них чиновников, опасаясь обвинений в расизме. Так что лучше молчать…, и пусть люди умирают.

– Доктор, – настоятельно произнес Макгрегор, – я уверен в поставленном диагнозе, и мой профессиональный долг…

– Он подождет, пока я не приеду к вам, – прозвучал небрежный ответ. Макгрегор знал, что это типичный ответ африканского чиновника и бороться с этим нет смысла. Все равно не одержишь верх. В конце концов правительство Судана в считанные минуты может лишить его визы, и кто тогда будет заботиться о пациентах?

– Хорошо, доктор. Прошу вас приехать поскорее.

– У меня есть кое-какие неотложные дела, а затем я приеду. – Это означало, что может пройти целый день, и даже не один. Оба понимали это. – Вы уже изолировали этого пациента?

– Мы приняли все меры предосторожности, – заверил его Макгрегор.

– Вы отличный врач, Иан. Я знаю, что могу положиться на вас. – Связь прервалась. Макгрегор едва успел положить трубку, как телефон зазвонил снова.

– Доктор, зайдите в палату двадцать четыре, – услышал он голос медсестры.

Макгрегор вошел в палату через три минуты. Там лежала Сохайла. Санитар выносил таз. Среди рвотных масс врач увидел кровь. Он знал, что девочка тоже приехала из Ирака. Господи, взмолился про себя Макгрегор.

– У вас нет оснований чего-либо опасаться.

Целью этих слов было успокоить присутствующих, хотя членам Революционного Совета хотелось бы большего. Иранские имамы говорили, наверно, правду, однако полковники и генералы, сидевшие вокруг стола, были капитанами и майорами во время войны с их страной, а никто не забывает врагов, с которыми воевал на поле боя.

– Нам нужно, чтобы вы взяли в свои руки командование армией Ирака, – продолжал старший из иранских священнослужителей. – В качестве награды за сотрудничество с нами вы сохраните свои звания и должности. Мы требуем лишь одного – чтобы вы дали на Коране клятву верности новому правительству. – Разумеется, этим все не ограничится. За ними будут постоянно следить. Офицеры знали это. Стоит совершить малейшую ошибку, как их ждет расстрел. Но выбора не было, разве что отказаться принести присягу, и тогда их расстреляют уже сегодня же вечером. Расстрел без суда не был чем-то необычным как в Ираке, так и в Иране, и являлся весьма действенным средством борьбы с диссидентами – настоящими или воображаемыми – в обеих странах.

Справедливость такого решения проблемы зависела от того, на какой стороне вы находитесь. Если вы стоите с винтовкой в руках, это быстрый, эффективный и окончательный способ решения проблемы в свою пользу. Оказавшись под дулами винтовок, вы испытываете внезапный ужас авиакатастрофы, и ваша душа успевает только с ужасом и отчаянием крикнуть: «НЕТ!», прежде чем тело упадет на землю. Вот только в этом случае у них был выбор. Немедленная смерть сейчас или возможная позже. Старшие офицеры, уцелевшие при чистке, украдкой переглянулись. Командование армией было не в их руках. Личный состав армии – солдаты – были на стороне народа или подчинялись своим ротным командирам. Первые были довольны тем, что впервые за почти десятилетие у них достаточно пищи. А ротные командиры испытывали удовлетворение от того, что перед их страной открывалось новое будущее. Ирак полностью порвал с прежним режимом. Он остался в прошлом, стал всего лишь кошмарным воспоминанием, и никто не хотел его возвращения. Полковники и генералы, сидевшие за столом, могли снова взять в руки командование вооруженными силами только с помощью своих прежних врагов, которые стояли у торца стола с безмятежными улыбками на лицах – еще бы, они победили и теперь держали в руках их жизни, будто разменную монету, – легко отданные и так же легко взятые обратно. Так что выбора по сути дела не было.