«Дорогой Ивери! Пишет тебе твой отец Лаврентий.
Теперь сынок мать ваша очень про тебя беспокоится говорит что с ним случилось. Вот уже четвертый месяц от тебя нет писем. Если ты скоро не ответишь мать хочет приехать. Напиши обязательно.
Теперь Ивери Мина собирается выходить замуж за армянина из Богапочты. Он тоже работает в райкоме. Но мне он не нравится. Очень много говорит. Слушать его не скучно потому что в общем говорит правильно но делать ничего земного не умеет. Вот и Мина тоже. Теперь они все говорят и говорят а дела делать разучились. Видно там где таких кадров готовят для райкомов обучают правильно говорить но совсем разучают правильно работать и жить. В общем Ивери послушал их и совсем приуныл. А мать все плачет говорит что еще один язык придется изучать.
Теперь Ивери наша корова которая имеет мягкий белый цвет которая родилась три года тому назад от Янали заболела. Говорят змея укусила. Вымя очень сильно распухло. Пошел к Макару к ветеринару но его на месте не оказалось сказали что пошел на ферму а со мной поехала Малина. Это не та Малина которая русская и работает в здравпункте а которая у Макара ветврачом. Если помнишь она еще имеет красивое лицо за что постоянно выбирали ее депутатом местного Совета. Она пошла за мной и посмотрела вымя. Потом сделала укол и часто часто проколола ножом. Через неделю корова поправилась, но вымя отвалилось. А что такое корова без вымени. Ходит пасется а сисек не имеет. Жалко а продавать придется.
Теперь Ивери завтра похороны Дзуку Кемулариа. Получил разрыв сердца. Он поехал в райком и там сильно ругался за сады которые уничтожили. Он им сказал если вы коммунисты значит кто-то из нас не коммунист. Ему там сказали что он давно потерял коммунистическую бдительность и через неделю заставили партбилет положить на стол. Дзуку вышел из кабинета и девять километров шел пешком домой и все время удивлялся что на фронте смог сберечь партбилет а в мирное время его потерял. Пришел домой и ночью умер. Но оказалось что его еще не успели исключить из партии. И районная газета «Дроша» что по-русски означает еще «Флаг» напечатала про Дзуку хорошие слова. В общем Дзуку умер, а хорошие слова о нем живут.
Эй гиди дуниа! Помнишь так говорил наш сосед Чатал-оглы Мамед-эфенди. На русском языке не знаю как это сказать но если сказать грубо то получается эх как больно вселенная. Теперь хоть я не турок но часто повторяю турецкое эй гиди дуниа!
Теперь еще Ивери когда будешь ехать домой возьми жену и еще купи лезвия хорошие. Здесь цыганки продают очень дорого. Мать говорит пускай приезжает с женой говорит китайский язык тоже будем учить».
Я пробежал последние строки письма, аккуратно сложил листы в конверт и спрятал в карман.
Поезд, набирая скорость, мчался по солнечному просвету между лесных угодий, пролетая мимо красивых лужаек с дачными строениями, мимо грустных путников, устремляющихся в свои гнездовья.
Пассажиры, откинувшись в высоких креслах экспресса, дремали, покачиваясь из стороны в сторону и время от времени лениво открывая глаза, чтобы убедиться, что поезд идет в том направлении, в каком ему следует.
Уверившись, что и сосед мой дремлет, как многие другие, я распечатал второе письмо.
«Дорогой Ивери! — продолжал отец свои размышления. — Слава богу! Получили от тебя маленькое письмо. Мать немного успокоилась но все равно говорит что чувствует что у тебя не все хорошо.
Теперь Ивери я писал тебе про Дзуку Кемулариа. Похоронили хорошо. Было хорошее вино правда черное но привезли из Салхино. Местные жители с гордостью сказали что они такое вино посылают только на розлив «Самтреста» специально для ответственных работников. Народ пришел больше две тысяч. Все они говорили между собой что Дзуку умер за партбилет.
Теперь Ивери белую корову мясники нашего рынка купили у меня но убивать дома я им не разрешил. Ее подняли на кузов и повезли а она все время оборачивалась и жалко мычала. Зачем же бог лишил ее языка. Тогда может быть она смогла бы нашим ветеринарам объяснить что и где болит.
Теперь Ивери мать говорит что если ты приедешь без жены домой не пустит. Она говорит в твоей глупости чужой человек не виноват. Не виноваты и другие жены если наши ребята потеряли свет в глазах. Так что приезжайте.
Теперь Ивери в Москве в протезном заводе говорят делают хорошие легкие протезы из слюды. Узнай все какие нужно иметь документы чтобы и мне разрешили взять такой протез. И еще не забудь про лезвия и очки. Насчет пенсии пока ничего не слышно. Говорят прибавление будет в тринадцатой пятилетке. Дай бог ворону дожить до тех лет!
Теперь Ивери из Ленинграда приезжала белолицая девушка и спрашивала тебя. Неделю жила у нас и во всем помогала матери. Даже научилась доить и сулугуни варить. Мать говорит какая хорошая девушка но мне она не понравилась потому что наравне со мной вино выпивает и все время говорит о тебе. А когда молодая и такая красивая девушка много говорит о мужчине с его родителями портится ее красота. Она оставила письмо говорит когда приедет Ивери скажите что я была и дайте это письмо.
Теперь Ивери Мина устроила стол своим райкомовским работникам. Приехали они на трех машинах с личными шоферами и много-много говорили о политике и хвалили хачапури и сыр сулугуни который мать для тебя сушила. Конечно они все очень умные люди но нам столько умных людей на такое маленькое количество дураков плохо что маленькому количеству приходится кормить большое количество. Когда я это сказал Мине она сказала что не удивится если меня когда-нибудь арестуют. А я ей говорю что я все равно что арестованный. Чтобы получить бесплатные путевки которые мне полагаются надо писать в Кремль. А там глядишь и Кремль откликнется даст указание райисполкому а райисполком местному Совету а местный Совет колхозу а колхоз депутату а депутат обратно местному Совету а местный Совет райисполкому а райисполком в Кремль что меры будут приняты в ближайшее время. А тут начался новый год и новая переписка. Я уже ничего не прошу только одно прошу чтобы молодые которые растут учились не только красиво говорить но и красиво работать и любить Родину не за стаканом вина а то заговоримся и забудем что у нас есть Родина за которую мы проливали кровь и ложились в землю и тогда на этой Родине вырастут большие болтуны пока мы будем слушать их. Успокойся папа советует Мина ты говорит живые клетки растрачиваешь а клетки не восстанавливаются береги мол их жизнь не укорачивай себе. А я на это скажу Ивери так. Наплевать я хотел на эти клетки если я еще при жизни на все глаза закрою чтобы жить как ворону долго. Если все молодые работники будут так рассуждать то мы не только коммунизм а такой какой пока есть социализм не сохраним на деле а только на бумаге. Эх сколько мы еще будем улыбаться друг другу Ивери и хвастать что обгоняем всех если еще стоим там откуда надо начинать путь.
Теперь Ивери я прощаюсь с тобой и говорю что старость грустная станция дальше которой начинается забвение. Эй гиди дуниа!
Пиши и Мину поругай за молодое хамство которому она сообща с другими научается.
Пишет твой отец сын Степана».
Поезд, раскачавшись, мчался во весь дух, стуча тяжелыми колесами на стыках рельс, неся свое разгоряченное дыхание вдаль, обогреть на какой-нибудь тихой станции заждавшихся ожиданием радости.
Выскочил я на безлюдном полустанке и пошел по гречишному полю, вдыхая лесную тишину предвечерья.
Идя к деревне, я устремлял взгляд к дальнему лесу, к его острым верхушкам, обжигаемым сейчас дыханием зари, темно рдеющим на огненно-красном горизонте.
Легкий душистый воздух с розовым отливом лился с ближнего мелколесья, просвечиваясь в листву и устремляясь к низким облакам у противоположной полосы горизонта, уже охваченного свечением угасающего дня.
Воронье отдельными большими стаями, снявшись бесшумно с полей, вновь падало на них, неся на своих крыльях иссиня-розовый цвет заката.
В отблесках зари пылали окна федюнинских изб, притихших в раздумье, и не позволяли проникнуть в себя взглядом.
