В Хельсинки, Стамбуле и Тегеране шли интенсивные переговоры между Англией и местными властями о вовлечении их в войну против СССР. В ход шли всевозможные обещания и посулы, оказывалось прямое и скрытое давление на лидеров трех стран и их окружение. Почти каждый день в Лондон шли отчеты и доклады о проделанной работе, а в ответ дипломаты получали новые инструкции и циркуляры.

Когда министр иностранных дел принес доклад Чемберлену о результатах первых недель, выяснилась довольно необычная картина. Флегматичные финны вспыхнули и загорелись гораздо быстрее и ярче, чем горячие и темпераментные южане. В отличие от северян, с готовностью веривших джентльменам на слово, несмотря на трагическую судьбу Польши, турки и персы не торопились встать под знамена высокой Европы. Они не просто торговались, пытаясь получить для себя дополнительные выгоды, имея свои обиды на русских, они не хотели выступать застрельщиками в предстоящей войне.

И Стамбул, и Тегеран были готовы присоединиться к большим европейцам сразу после того, как финны добьются успехов на севере, а британская и французская авиация сотрет с лица земли Баку и Батуми. Это была их твердая позиция, и как господа дипломаты ни нажимали на них, южане твердо стояли на своих позициях.

Аналогичное положение было и с японцами. Эти азиаты любезно улыбались, жали руки и были полностью согласны с намерениями европейцев наказать Сталина, но не спешили сомкнуть свои ряды с ними. Японский военный атташе рассыпался в благодарности за идею нападения на Хабаровск, обещал известить свое правительство, но дальше никаких действий не последовало. Токио, как и южане, занял выжидательную позицию, не спеша брать на себя какие-либо обязательства.

Единственно, кто открыто изъявил готовность ударить по русским, были остатки банд басмачей, нашедших приют в Афганистане. Получив богатые подарки, они охотно согласились перейти границу и пустить Советам «красного петуха», но одних их было мало для реализации громадных планов Чемберлена и Айронсайда. Басмачи и поддерживающие их племенные вожди были оставлены про запас, и все свои силы британские дипломаты бросили на финнов, которые загорелись буквально с одной спички.

Идея новой войны с русскими вместе с остальным свободным миром полностью захлестнула умы «горячих финских парней», заседающих в высоких правительственных креслах. Чувствуя поддержку локтя «большого брата», они были готовы свернуть горы и шагнуть на восток так далеко, насколько это им позволяла длина ног и крепость штанов.

Настроение было бодрое, задиристое, и в этом в определенной мере была виновата Москва. Это она плескала масло на горячие угли финского костра, предлагая Хельсинки заключить договор по укреплению безопасности в Финском заливе. И чем больше она это делала, тем сильнее становилась уверенность правителей Суоми, что они идут по правильному пути.

Твердость и бескомпромиссность позиции Финляндии в полном блеске показала себя на октябрьских переговорах в Москве, куда она была приглашена Молотовым для обсуждения актуальных вопросов советско-финских отношений.

Суровые хмурые тучи висели над Москвой все время, пока в Кремле шли переговоры с финской правительственной делегацией. Холодно и неуютно было в столице Страны Советов, но, несмотря на осеннюю непогоду, в сердцах и душах посланников Суоми светило огромное яркое солнце.

Да и как ему было не светить, если это был долгожданный момент торжества и исторической справедливости для маленького, но свободолюбивого народа.

Долгое время страна озер и лесов, полученная в качестве военного приза от шведского королевства, находилась под властью русского царя, именуемая Великим княжеством Финляндским. Его жители не платили налогов, не служили в армии, имели местное самоуправление и даже выпускали собственные деньги и почтовые марки. Последние вызывали злое недовольство у императора Александра III, но он ничего не мог поделать, эти права были оговорены финской конституцией, которую даровал финнам брат его венценосного деда.

Подобных вольностей не имела не только ни одна провинция Российской империи, но даже ни одна провинция просвещенной Европы на всем протяжении XIX и в начале XX века. Им о такой привилегированной жизни можно было только мечтать, однако «угнетенные и порабощенные русским царизмом» финны хотели большего.

Только полная свобода была нужна славным детям Севера, чью славную столицу Хельсинки оккупанты именовали Гельсингфорсом, а их самих – чухонцами. Пепел Клааса гулко и яростно стучал в сердцах пылких финских парней, и они самозабвенно ждали момента, когда появится возможность освободить светлоокую Деву Финляндии из лап страшного русского медведя.

Терпеливым и настойчивым людям всегда везет, повезло и финнам. После столетнего ожидания дети лесов и озер получили благосклонность от госпожи Фортуны, да еще какую. Словно извиняясь за свое прежнее невнимание к этой далекой стране, она высыпала на Финляндию из своего знаменитого рога изобилия целую охапку всевозможного счастья.

Вначале в декабре 1917 года, воспользовавшись внутренними смутами русского государства, финны получили из рук большевиков долгожданную независимость, не сделав при этом ни единого выстрела и не потеряв ни одного человека. Одновременно с этим новорожденная европейская держава удержала за собой хранимый в Хельсинки золотой запас Великого княжества, а также город Выборг вместе с губернскими землями, который либеральный государь Александр I подарил Финляндии.

Затем при помощи германских штыков финский шюцкор спас свое обретенное государство от «красной заразы», доставшейся стране в наследство от мрачной русской оккупации. Бывший царский генерал Карл Густав Маннергейм кровью и железом решительно навел по всей стране твердый порядок. Беззаветно борясь с большевистской крамолой, он безжалостно убивал и изгонял за пределы Финляндии толпы отщепенцев, для которых идеи красного интернационализма были выше пламенной любви к бело-голубому флагу. А тех, кто не успел убежать, сначала убивали на городских площадях, потом отправляли в тюрьмы, и те, кому самый гуманный суд оставил жизнь, отправлялись в лагеря на перековку.

Когда генерал вступил в очищенную от красных банд столицу, вся свободолюбивая Финляндия со слезами на глазах рукоплескала ему. Сотни добропорядочных буржуа и лавочников, стоя на залитой кровью отщепенцев мостовой, громко славили своего спасителя, финского Камилла и Муция Сцеволы, имевшего шведское происхождение.

Окрыленный успехом и пылкой любовью сынов Суоми, Маннергейм решил подарить своему новому отечеству вслед за свободой все исконные финские земли, которые остались под пятой русских оккупантов. По этому поводу столичным историкам был сделан срочный запрос, и вскоре вся Финляндия узнала о своих истинных границах, о которых она ранее и не подозревала.

Светясь от осознания важности исторического момента, господа историки доложили Карлу Густаву Маннергейму, что финская нация может по праву претендовать на всю территорию от Кольского полуострова до устья Енисея.

Подобное историческое открытие весьма обрадовало господина барона, но, будучи человеком практичным и рассудительным, он внес существенные коррективы в вопросе о восточных границах возрождаемой им Великой Финляндии.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.