«Привет, мы видели Нэпала, но тебя там и близко не было!»

«Что тут можно сказать?.. Твой пес выглядел потрясающе!»

«Нэпал, вперед!»

Меня просто подкалывают, поэтому я решаю не обращать внимания на СМС и сосредоточиться на игре. Команда авиации догоняет соперников и в конце концов побеждает. Прекрасный день! Мы с Нэпалом и Блейком летим домой вместе. Я записал игру на видео, и мы смотрим ее еще раз. Конечно же, на записи видно бросок жребия и рукопожатие капитанов, а прямо у них за спиной — чертовски красивый Нэпал. Но меня там нет, я не попал в кадр. Мой пес снова озарен славой.

— Нэпал, смотри! — показываю я на экран. — Ты только представь себе! Тебя сняли, приятель, а меня нет в кадре. Что ты об этом думаешь?

Сыновья корчатся от смеха. Думаю, мне остается только привыкнуть к тому, что все внимание каждый раз достается моей собаке.

Но именно сейчас, в такой ответственный момент, здоровье решает меня подставить. Думаю, все дело в тренировках. У меня появляется пролежень на крестце, там, где кожа трется о гоночную коляску. Меня помещают в больницу Управления по делам ветеранов. Нэпал изо всех сил пытается развеселить меня, но в данный момент он мало чем может мне помочь, да и я не могу должным образом ухаживать за ним, лежа в больнице.

Каждый проведенный в отделении хирургии день означает потерянный день тренировок. Мелисса навещает меня, как и мои родные. Но этим мой круг общения ограничивается. Я почти никого не приглашаю к себе, когда нахожусь в больнице. Мне не нужно сочувствие, я просто хочу выбраться отсюда и жить нормальной жизнью, заниматься обычными делами. Выступления для СПНВ, интервью и приближающиеся Игры воинов — все это создавало у меня ощущение, будто мы с Нэпалом на задании; у нас есть работа. И вместо этого всего я застрял в больнице из-за чертова пролежня.

А еще хуже то, что врач даже не спрашивает моего разрешения на вскрытие пролежня, и когда вскрывает его, ничего не делает, чтобы его залечить. Я решаю, что с меня хватит, и покидаю больницу, никого не ставя в известность. Врач звонит моим родственникам и говорит, что в пролежне инфекция, которая дойдет до кости. Меня это убьет. Такая же инфекция вместе с другими факторами привела в свое время к смерти Кристофера Рифа, актера из «Супермена».

Врач заявляет, что жить мне осталось полгода.

А тем временем я потихоньку отправляюсь на обследование в «Бейлор», где мы с Нэпалом занимаемся волонтерской работой. Раньше мне и в голову не приходило обращаться к другим хирургам, кроме тех, что предоставило Управление по делам ветеранов, но сейчас я готов искать помощи где угодно. Я приезжаю к доктору Леммону. Оказывается, этот хирург — военнослужащий в запасе. В медицинских кругах он считается гением. Он даже сделал одному пациенту язык из тканей руки.

Посмотрев на мой пролежень, доктор Леммон говорит, что справится с этим. Он думает, что сможет победить инфекцию, и это позволит ему полностью закрыть рану. Но, как назло, оказывается, что единственное окно, когда он может назначить операцию, — это утро накануне Рождества. Доктор Леммон не знает, сумеет ли собрать операционную бригаду, ведь в этот день все стараются взять выходной.

Доктор Леммон вызывает к себе персонал и объясняет, что намерен оперировать меня накануне Рождества. Ему нужна бригада. Он говорит, что проводит черту, как во время защиты Аламо, и все желающие должны выйти вперед.

— А кто такой Джейсон Морган? — спрашивает персонал.

— Это парень с собакой по кличке Нэпал. Ветеран с травмами и его пес-помощник.

При упоминании о моей собаке весь персонал делает шаг вперед.

Операцию можно не откладывать. В моей палате устанавливают рождественскую елку и приглашают мою семью на праздничный ужин. За едой между гостями расходится история о том, как собирали персонал для моей операции. Мама считает, что это просто потрясающе.

— Ничего себе! Долгое время меня знали как «маму Джейсона», — поддразнивает она меня, — а теперь ты стал «хозяином Нэпала»!

Операция проходит успешно, и меня возвращают в большой мир, к делам, которые я люблю. При помощи Мелиссы я тренируюсь так, словно от этого зависит моя жизнь. Перед началом Игр воинов я отправляюсь в Колорадо-Спрингс. Я очень хорошо плаваю. В плавании на спине я иду ноздря в ноздрю с другим парнем. Между вдохами я слышу, как на краю бассейна, подбадривая меня, лает и рычит Нэпал: «ААААРРРУУУУ».

Семья меня поддерживает, и мы с соперником финишируем одновременно. Приборы показывают, что я отстал на одну семисотую долю секунды, но судьи, просмотрев запись, решают, что победил все-таки я. Когда объявляют мое имя, Нэпал просто с ума сходит. Я очень горд, что завоевал медаль для авиации. Мой пес поднимается со мной на пьедестал, и его радостный лай разносится эхом.

Следующее испытание, к которому я отчаянно готовился, — полуторакилометровая дистанция. Мелисса беспощадно тренировала меня, и во время квалификационного заезда мне удалось занять седьмое место. Я полон энтузиазма и рвусь к победе. Я надеюсь хотя бы на бронзу, но дистанция довольно трудная.

Это вдвойне тяжело, потому что я соревнуюсь с людьми, у которых ампутированы обе ноги. Следовательно, их тело весит на тридцать-сорок фунтов меньше. Более того, если обе ноги ампутированы, чувствительность в мышцах над ними вполне может сохраниться. Тогда мышцы таза, пресса и нижней части спины помогают управлять коляской. А мне эти мышцы не служат. Вся работа выполняется руками и плечами.

Мой главный соперник находится в более выигрышном положении. Это военный из пехоты, и во время квалификационных состязаний я слышал из разговоров, что он проезжает марафоны. Мы на высоте шести тысяч футов, и воздух здесь разреженный. Перед нами четыре отрезка по четыреста метров, и я знаю, что должен их преодолеть.

Выстрел сигнального пистолета. Три человека вырываются вперед на бешеной скорости, тот парень — впереди всех. Стараясь не отставать, я думаю: «Черт возьми, они ведь не смогут все время сохранять такую скорость?»

К концу второго отрезка я понимаю, что не успею догнать тройку лидеров. Если продолжать попытки, то я могу и до финиша не доехать, а это будет уже позор. Я решаю, что буду ехать в своем темпе, — выбора у меня нет. К концу четвертого отрезка дистанции у меня горят плечи, я весь мокрый от пота. Парень из пехоты огибает меня и едет дальше. Я чувствую себя униженным. На этом последнем отрезке я выкладываюсь полностью. Троица впереди пересекает финишную черту. Победителю удалось преодолеть дистанцию за неполных четыре минуты. Это безумно быстро. Я приползаю на финиш с отставанием в целых две минуты.

У меня четвертое место, а это означает, что медали не будет. Чувство такое, как будто я сделал все возможное и даже больше, но что мне это дало? Ничего. Измученный болью, я еду в конец поля и останавливаюсь. Нервы на пределе. Я чувствую стыд и опустошенность. Закрыв лицо руками, я вдруг начинаю плакать. Странно. Обычно я держу эмоции при себе. Этому меня научили на службе. Не понимаю, почему на меня так действует это поражение.

Может быть, дело в том, что я подвел себя. И свою команду. А значит, и всю авиацию. Мои мать и отец, сестра, племянник и племянница все отложили, чтобы посмотреть на гонку, а я не смог выиграть медаль. И в этот момент я вижу, как Нэпал бежит ко мне. Он был с Мелиссой, но ужасно соскучился. Наверное, он вырвался от нее и помчался ко мне, потому что… потому что он все знает. Мой пес точно знает, как мне сейчас плохо.

Я низко, почти до колен склонил голову, но Нэпала этим не остановить. Он просовывает морду между моим лицом и ногами: «Эй, приятель, пусти меня к себе! Я хочу быть рядом!»

Нэпал не облизывает меня, не ласкается, просто стоит рядом, щека к щеке. Я обнимаю его, и мои слезы падают на его красивую морду. Так хорошо, что он рядом. Несколько долгих секунд мы не двигаемся, общаясь без слов, и мой пес, как всегда, говорит мне: «Я здесь, с тобой, друг. Ты хорошо выступил. Хорошо. Я здесь, с тобой, и всегда буду с тобой».