Мандатной комиссии редко когда приходится выбирать между двумя отличниками и скрепя сердце отдавать предпочтение одному из двоих неразлучных друзей. Не верьте в эти сантименты. Это все сюжеты кино для экзальтированных девочек, готовых пустить слезу по смазливому мальчику.

Все идет как в паскудной и поэтому популярной телеигре «Слабое звено». Вот это звено как раз часто и побеждает. Как бывает искренне жаль, когда фанатам военной службы, талантливым и высокопорядочным людям приходилось слышать: Abiturus!

Превращение гражданского человека в военного происходит мгновенно. Постригли, помыли, переодели. И вот стоит мешковато одетый военный человек. Вроде бы и военный, но совершенно не военный. Чтобы он стал военным, ему нужно придать внешний лоск и внутреннюю убежденность. Мастера по этому делу стараются, и скоро человек сам начинает понимать, что если уж взялся за гуж, то не говори, что не дюж. И уже он с мазохистским упорством начинает преодолевать все тяготы и лишения воинской службы, дожидаясь того момента, когда на его плечи лягут золотые погоны, а вся жизнь станет блестящей и сияющей. Но до этого еще долго. А как блестит офицерская жизнь, знают только офицеры и их жены.

Училище наше относится к системе ракетных войск стратегического назначения (пусть не обижаются те, кто пишет все эти слова с большой буквы как имена собственные), но в то время таких войск не было и вообще училище было строго засекреченным. Даже форма на нас была лётная, только с техническими эмблемами, за что все представители других родов войск нас называли просто мотористами. Мы обижались и не могли им ответить, кто мы на самом деле, ожидая момента, когда наши ракеты полетят в космос, а мы будем бортинженерами на этих прекрасных и мощных кораблях будущего.

До ракет было далеко. Сначала была общевоинская подготовка как командиров пехотных взводов и те же учебные дисциплины, что и в любом техническом ВУЗе с той лишь разницей, что после занятий у нас была обязательная самоподготовка, которая способствовала усвоению изучаемого материала.

Два раза в год я ездил в отпуск к родителям. Все как в институте. Зимняя сессия – две недели отпуска. Летняя сессия – месяц отпуска. Одна лишь разница, что дорога бесплатная, обмундирование, жилье и питание. Но дисциплина и внутренняя служба вдобавок. Наряды, караулы, разводы. А вот этого гражданские студенты стараются избегать. Что же, каждому свое.

Возьмем караул. Охрану объектов. Знамя, склады боеприпасов и ракетной техники охраняют часовые с боеприпасами. Все остальное – сторожевые посты. Часовые с автоматами с примкнутыми штык-ножами, но без патронов.

Время тогда было несколько спокойнее, чем то, когда начались девяностые годы. На часовых никто не нападал и случаи утраты оружия были редкостью.

Как-то мне пришлось нести службу на особом объекте, называемом баня. Банно-прачечный комбинат, в котором мы еженедельно мылись, и где стиралось наше постельное и нательное белье.

Пост находился за пределами училища, можно сказать в городе, недалеко от жилых домов и всегда привлекал внимание местного населения.

В тот вечер была суббота глубокой осени. Группа молодых людей в подвыпитом состоянии шла прямо на меня. Я все сделал по уставу:

– Стой! Обойти вправо!

На мои оклики меня послали в пешеходную прогулку с эротическим уклоном и продолжили путь ко мне.

Я взял автомат наизготовку и крикнул:

– Стой! Стрелять буду!

Ответом мне был смех и слова одного парня из компании, который говорил своим собутыльникам, что у меня патронов нет и стрелять я не буду, а вот с автоматом моим они поиграются, сколько угодно.

Что делать молодому парню в такой ситуации? Были бы патроны, разговоров никаких не было, а Устав гарнизонной и караульной службы требует мужества и самоотверженности при охране и обороне своего поста.

Я бросился к телефону, но связи как назло не было. Нажал на кнопку вызова караула, а люди уже близко. Что они со мной сделают, одному Богу известно. Если не убьют, то покалечат. Выбора у меня не было. С автоматом наизготовку я пошел на них.

Они сначала опешили, а потом самый опытный из них крикнул:

– Бей его!

Все. Рубикон перейден. Люди под этим кличем делали революции и убивали своих родителей и братьев. А солдат в юнкерских погонах генетический враг сыну местного пролетария и гегемона революции.

Отработанным движением я всадил штык в ногу подстрекателя, обратным ударом приклада свалил на землю другого нападавшего, и следующим выпадом ранил штыком третьего. Двое парней убежали, а три человека лежали на земле, причем двое были ранены и достаточно серьезно.

Страха не было. Как говорил ведун, не бойся ничего и все у тебя получится. Тут и дежурная смена с начальником караула по сигналу прибежала. На пост поставили двоих часовых. Прибыл начальник училища с оперуполномоченным особого отдела и фельдшером.

Раненых перевязали, задокументировали действия нападавших и часового, а потом вызвали милицию. Посадить их не посадили, но был суд, на котором им дали условные сроки наказания. А местные жители обходили банно-прачечный комбинат стороной. Да и уважение к курсантам стало больше. Если они за баню людей не жалеют, то уж за страну свою кому угодно глотки порвут.

Как-то так получилось, что мое увлечение всякими механизмами было замечено преподавателем по теоретической механике. Однажды он попросил меня помочь ему в одной из работ на кафедре, а потом я был официально закреплен в качестве его помощника при проведении научно-исследовательских работ.

Мое посвящение в мир науки началась с часов. С простых часов. Хотя простых часов не бывает. Все часы, даже огромные будильники – это сложный механизм, основанный на математических расчетах, чтобы цикл движений всех механизмов укладывался в двадцать четыре часа, если часы точны как часы и точность у них как в аптеке.

У каждых часов есть двигатель, основная колесная система и стрелочный механизм. Затем идут механизмы заводки часов и перевода стрелок, а так же регулятор хода часов. Есть и другие дополнительные механизмы в виде системы подзаводки, различных календарей и прибамбахов в виде будильников, секундомеров, заводных головок и кнопок, чтобы часы гляделись как самый сложный космический механизм.

Не знаю, как кого, но меня часы увлекли. Узлы классных механических часов собираются на платине (это название детали, а не материал изготовления) – никель-серебряной пластине, являющейся основанием часового механизма. Это целое искусство разместить на небольшой пластине огромное количество деталей и механизмов. Даже электронные механизмы имеют механические части. Чип может вам показать время, дату, сложить два числа, решить уравнение, но он не сможет вас накормить и напоить без механики. Механическое сердце заменяет человеку настоящее, но электронное сердце может стать заменой лишь для робота. Человек такой же механизм, как и часы, только детали немного не такие, а в остальном все так же. Человек и часы – можно сказать – родственники. Поэтому человек всегда относится с большим пиететом к часам и часы в жизни человека имеют большое значение.

Мое увлечение часами сыграло свою не только научную, но и прикладную роль. Я имел возможность больше времени проводить на кафедре в «часовом» уголке. Заказов было море. Я еле успевал справляться с ними, а ведь нужно же было еще и учиться. Иногда я думал, а почему я просто не пошел в часовщики? Был бы часовщиком. Занимался бы приятным делом, менял сломавшиеся детали, разбирал на запчасти старые часы, реставрировал раритеты. Идиллия вместо ежедневных побудок в шесть часов тридцать минут утра зимой и в шесть ноль-ноль летом.

Смена зимнего и летнего времени без всякого перевода стрелок часов. Учитесь у военных людей, господа российские законодатели. Если бы вы были людьми умными, то ходили бы строем. Хотя, вы и так ходите строем в составе своих фракций, но не надувайте щеки, это вам не идет. В строю человек должен иметь вид бравый и глупый, чтобы начальство ничего плохого не подумало.