Изредка он появлялся в офисе, невнимательно, с видом скучающего денди, заслушивал доклады своих подчиненных, приводил в порядок немногочисленные документы и с чувством выполненного долга, с облегчением, снова убирался в свою вотчину.

Иногда судьба сжаливалась над детективом, подбрасывала ему интересные дела, связанные с убийствами. В основном это были дела, которые ему подбрасывали его бывшие сослуживцы, когда не хватало своих сил для расследования, или когда милицейский сыск заходил в тупик. И получалось, что ему приходилось распутывать самые сложные и запутанные дела, связанные с убийством.

Тогда в нем просыпался дремлющий в повседневной текучке сыщик и он, забыв о сне и отдыхе, целиком окунался в расследования, иногда привлекая себе в помощь своих сотрудников. Особенно, если нужно было собрать большой объем информации или последить за объектом в течение длительного времени. Раскрыв очередное запутанное дело, он получал свое законное финансовое вознаграждение и снова удалялся на дачу, впадая в своеобразную спячку.

Раскрытые запутанные дела приносили ему не только доход, но и содействовали укреплению его авторитета среди сыщиков, как специалиста по раскрытию сложных преступлений.

Венедикт расслабленно лежал в шезлонге на террасе дома и занимался своим любимым делом. А, проще говоря, лежал и ничего не делал. Несмотря на раннее весеннее утро, солнце палили нещадно.

Венедикт лениво достал из сумки – холодильника очередную банку пива, легким движением руки вскрыл ее и припал к отверстию, поглощая ароматную прохладную жидкость. Закурив сигарету, откинулся на спинку шезлонга и закрыл глаза, отдаваясь целиком неге.

Его отдых был нарушен стуком молоточка, который прежний хозяин очень удачно повесил на калитку.

– Кого еще черт несет в такую рань? – пробормотал он с неудовольствием. – Не дадут расслабиться.

Венедикт нехотя поднялся, поставил рядом с шезлонгом открытую банку пива, и расслабленной походкой не спеша направился к калитке. К выходу вела забетонированная дорожка, за краями которой расстилался зеленым ковром недавно постриженный газон.

Открыв калитку, Венедикт выглянул на улицу. К его изумлению за калиткой стоял невысокий, щупленький мужичонка. Слегка покачиваясь от принятого с утра пораньше на грудь алкоголя, он серьезно сквозь насупленные брови из-под козырька низко надвинутой на глаза кепки, смотрел на Венедикта.

Он стоял, тяжело дыша, жадно хватая раскаленный воздух открытым ртом. Стянув с головы кепку, начал обмахиваться, почти с ненавистью поглядывая на высоко стоящее яркое весеннее солнце.

– Ну и весна в этом году! Середина мая, а, поди ж ты, жарища-то какая неимоверная! – пробормотал незваный посетитель вместо приветствия, небрежно надевая кепку, едва хозяин открыл калитку.

– «Ага, еще и на грудь, судя по всему, с утра пораньше принял немало», – подумал Венедикт, раздраженно ожидая объяснения причины его появления.

– Тебя как зовут-величают? – после некоторого молчания, по-прежнему не здороваясь, спросил мужик.

– Венедикт, – несколько обескураженный вопросом ответил тот, стараясь быть максимально доброжелательно.

– Необычное у тебя имя, редкое. А я – Николай, твой сосед справа. Вчера проходил мимо, смотрю, а в доме появился новый хозяин. Ну, оно и понятно, дом-то хороший. – Николай, приподнявшись на носочки, заглянул соседу через плечо. – Да и участок неплохой. Я жене говорил, что такая дача надолго без хозяина не останется. – Николай снова сдернул с головы кепку, вытер ладонью струившийся по лбу пот. – Слушай, земеля, а приходи-ка сегодня вечерком к нам в гости, – неожиданно изменил тему разговора Николай. – Посидим, поужинаем. Жена сегодня с утреца на рынок сбегала, грудинки купила свеженькой. Приготовит что-нибудь вкусненькое. Посидим, поужинаем, познакомимся поближе. Все-таки соседи. А соседи… Они же ближе родственников. А?! Как тебе моя идея?

– Спасибо, Николай. Я обязательно приду. Твоя идея мне очень нравится, – недолго колеблясь, ответил Венедикт согласием, тем более что был на даче совершенно один, и перспектива поужинать домашней едой, вместо ставшей привычной, но порядком надоевшей, сухомятки, представлялась ему приятно радужной.

Дом его нового знакомого находился совсем недалеко. Метрах в ста по его улице. Получив подробные разъяснения словоохотливого соседа, как разыскать его дом, Венедикт закрыл калитку, и пошел допивать пиво.

Вечером, когда пылающий круг солнца подкатывался к горизонту, Венедикт подошел к высокому, двухэтажному дому.

Первый этаж был сложен из кирпича, а второй сделан из добротного деревянного бруса, совсем недавно покрашенного нежно-голубой краской.

Венедикт, оглянулся в поисках чего-нибудь, чтобы постучаться. Подняв с дороги камень, постучал в калитку. Где-то в глубине двора залаяла собака. Стукнула дверь дома, и звонкий женский голос прокричал «Тубо, ну-ка, цыц! Черт бы тебя побрал. Иди, давай, в будку!». Тубо еще несколько раз для острастки тявкнул и, замолчав, полез в будку, громко гремя цепью.

Пелагея, жена Николая, оказалась женщиной, которой было уже явно за шестьдесят. Коротко остриженная крашеная блондинка. Невысокая, около ста шестидесяти сантиметров, полная женщина. На толстой, в солидных складках шее, висела золотая, низкой пробы, цепочка. Николай был лишь слегка выше своей супруги. На Венедикта она, как объект мужского вожделения, впечатления особого не произвела. Но, как оказалось, у Пелагеи на этот счет было совсем другое мнение.

Только они сели за стол и приступили к ужину, как Венедикт почувствовал, что по его ноге кто-то энергично водит ногой. Он с удивлением взглянул на Пелагею. Та сидела с каменным лицом, сосредоточенно закусывая грудинкой очередную рюмку водки, которую она только что лихо выпила. Пила она легко и непринужденно. Венедикт даже позавидовал этой ее способности.

Венедикт взглянул на Николая. Тот настороженно сидел, внимательно наблюдая за реакцией своего гостя.

– А что, у вас дети есть? – поинтересовался Венедикт.

Собственно говоря, ему было глубоко до лампочки, есть ли у соседей дети. Спросил, чтобы как-то завязать разговор и нарушить нависшую напряженную тишину. Да и Пелагею нужно было как-то отвлечь от ее слишком открытых сексуальных притязаний. Он почувствовал, что ее нога перестала гладить его. Ему даже показалось, что супруги даже вздрогнули от его вопроса.

Они переглянулись. Николай отвел глаза в сторону и сразу как-то постарел, сгорбился. Пелагея после некоторого неловкого молчания тяжело вздохнула.

– Да, у нас был сын Саша. Он год назад умер. Точнее погиб при невыясненных обстоятельствах. Теперь вот остались мы вдвоем со стариком.

– Искренне соболезную. Извините, я не знал о вашем горе, – смутился Венедикт.

– Чего уж… Прошло уже много времени, как его не стало, – вздохнул Николай.

Хозяин дома, тяжело приподнявшись со стула, потянулся за бутылкой.

– Давайте выпьем за упокой его души, раз уж разговор зашел о нем, – разливая водку по стаканам сипло предложил он.

Выпили за упокой души Александра. Потом пили за здоровье присутствующих, потом – за здоровье отсутствующих. Вскоре была открыта вторая бутылка, третья. Венедикт от бурных возлияний уже начал с трудом соображать. Хозяева тоже уже были весьма пьяны, но держались бодро. Видно сказывалась большая тренировка в этом вопросе.

– А как он погиб? – поинтересовался Венедикт, старательно пытаясь поддеть вилкой небольшой соленый огурчик.

– Странная это была смерть, – Николай утер ладонью слезу, неожиданно заскользившую по щеке. – Саша наш работал археологом. Последние годы они проводили раскопки где-то на Алтае. Подробности мы не знаем. Нам он писал редко, об экспедициях ничего не рассказывал. А вот перед смертью после последней экспедиции неожиданно приехал к нам на дачу. Сказал, что хочет отдохнуть. А мы только рады были, само собой. Только позднее узнали, что он уволился из института.