Дайю, и мы попали в ротонду с широкой изогнутой мраморной лестницей у дальней
стены. Перила из кованого железа были в виде изящных китайских драконов.
Мы поднимались по лестнице бок о бок, пальцы задевали друг друга. Мне
приходилось заставлять себя не дергаться, как от удара током.
- Я всегда вела гала одна, - сказала она. – Но некоторые друзья, как Мэйвен,
помогали с планированием.
Когда мы добрались до вершины, я увидел, что этот широкий коридор с коврами, что
были уютнее, чем мраморные полы внизу.
- Дом впечатляет, - сказал я.
Уголок ее рта приподнялся.
- У моего отца склонность к грандиозному.
Стены были увешаны картинами от классических китайских свитков до итальянских
масляных картин. В нишах стояли вазы, шкатулки или нефритовые статуи. Оригиналы, я
не сомневался. Ее дом напоминал музей.
- Все так красиво. У него хороший вкус.
- Моему отцу нравится собирать красивые вещи, - сказала она. – Думаю, мама была
из таких вещей.
Она сказала это ровно, словно констатировала простой факт. Я вскинул брови,
задумываясь снова о том, какие у нее отношения с отцом.
Дайю прошла через другие резные двойные двери, здесь на бледном дереве были
вырезаны птицы. Удивительно, но здесь отпечаток ладони не требовался. Она просто
повернула серебряную ручку и толкнула двери.
- Добро пожаловать в мою спальню, - сказала она.
Так просто. Я думал, придется ее уговаривать.
Комната больше напоминала номер. Или квартиру семьи мэй из четверых человек.
На дальней стороне было три скругленных окна, вид открывался на сады внизу. Большая
кровать с пологом была центре спальни, на ней были бледно-золотые и зеленые шелка.
Кровать была усеяна подушками и не была заправлена. Дайю села на краю и сняла туфли
на каблуках, пошевелила ногами.
- Болит ужасно, - она вытянула руки над головой, как кошка, и мне было сложно не
думать о том, как мы снимаем друг с друга одежду.
Сообщение пришло на мой Вокс, и я взглянул на него, радуясь отвлечению. Клетка
нашла поблизости прибор – Ладонь Дайю. А следом – сообщение Лин И: «Дай мне
пятнадцать минут». Я сунул ладони в карманы брюк и пошел по большой комнате. На
одной стене были книжные полки, заполненные сотнями книг. Я с любопытством
разглядывал корешки. Некоторые были явно связаны с чтением в школе, обычная
классика, в остальном ее вкусы были смешанными: детективы, фэнтези, романтика и
ужасы.
На полках стояли мелочи: пластмассовый единорог с радужным хвостом,
заплетенным в косу, шишка размером с кулак, нефритовая фигурка козла и похожая из
золота.
- Похоже, книги изучавшему литературу интереснее меня, - сказала она с кровати.
Я рассмеялся.
- Я думал, что у меня тур по твоему дому, - длинный стол из розового дерева,
украшенный вырезанными хризантемами, стоял у полок, служил письменным столом. -
Но ты права, я не могу сопротивляться желанию посмотреть на книги.
Она встала, взяла античную вазу с камина и пропала в ванной с ней и моим букетом.
- Мне тоже нужен перерыв от гала, - сказала она из другой комнаты. – Я чувствую
себя уютно только в своей спальне. Остальное принадлежит отцу, - она вернулась с
цветами в фарфоровой вазе. – Здесь нет камер.
Волоски на моей шее встали дыбом. Конечно. У Цзинь была лучшая техника для
охраны, и каждый угол был под наблюдением в его собственном доме. Кроме спальни
дочери. Я чуть не спросил: «Уверена?». Вместо этого я подошел к ней, забрал вазу и
поставил на стол из розового дерева.
- Красивые, - сказала Дайю, сжав мою ладонь. – Это было заботливо с твоей
стороны.
Нужно сказать Виктору, что он очень помог мне с цветами, хотя его эго вряд ли
требовало роста.
Она придвинулась ближе, глядя на меня темными карими глазами, словно могла
заглянуть в мою душу, прочитать все мои секреты. Я заставил себя выдержать ее взгляд,
успокоился и приготовился, что она узнает меня. Узнает, что я похитил ее.
Вместо этого она медленно улыбнулась.
- Ты скромный.
Боги. Равнодушный, может. Но не скромный. Меня никогда не приглашали в
спальню ю-девушки, но меня приглашали мэй, и это всегда означало только одно. Было
так просто обвить ее руками и поцеловать, увидеть, куда поцелуй заведет. Разве я не
должен был подружиться с Дайю? Дружелюбнее уже некуда. А если это все разрушит?
Инстинкт говорил мне, что она не из торопливых, мне казалось, что меня проверяют.
- Не совсем, - ответил я, улыбаясь ей. – Я рад, что тебе понравились цветы.
Я прошел к окнам с видом на просторные сады внизу. Вдали была беседка с зеленой
изогнутой крышей, освещенная мягко золотыми огнями. Вид напомнил мне «Сон в
красном тереме», многие сцены, которые Баою и Дайю провели в садах своего поместья.
- Так ты живешь здесь одна с отцом? – спросил я, развернувшись. Она прислонялась
к резному столбику своей кровати и смотрела на меня, скрестив руки.
- Вдвоем, да, - сказала она. – А еще бывают гости и наша команда охраны.
Я искал взглядом в комнате фотографии, старые или цифровые. В комнате была
только одна фотография, Дайю лет десяти или одиннадцати на вид держала мохнатую
белую собаку в руках, радостно смеялась на камеру. Фотография была в серебряной
рамке. Не было фотографий Дайю с кузинами, на дне рождения с друзьями, или портрета
из студии с родителями. Отсутствие таких мгновений в спальне о многом говорило.
- Это твоя собака? – спросил я.
- Ее звали Мочи. Мама подарила ее мне на восьмой день рождения, - она подняла
рамку и посмотрела на фотографию. – Два года спустя отец заставил отдать ее, потому что
она сбила орхидею, и горшок разбился.
Я сдержал все оскорбления в адрес Цзинь. Вместо этого я сказал:
- Твоя мама подарила тебе Мочи, чтобы тебе было не одиноко?
Дайю тихо вдохнула и кивнула, опустив фотографию.
Я представил ее ребенком в этом огромном доме, одна, кроме гостей отца, никогда
не говоривших с ней. И Цзинь заставил ее оставить единственного друга. Я знал, что мое
детство было сложным, я много раз чувствовал себя одиноким. Дайю испытывала другое
одиночество. Но одиночество было везде.
- Ты не осталась с мамой? – спросил я, тон прозвучал мягче, чем я хотел.
- Родители развелись, когда мне было три, - сказала она. – Отец хотел избавить маму
опеки. В наказание за то, что она посмела оставить его. Она живет в Гонконге, и я вижу ее
раз в пару лет, - она теребила бриллианты на шее. – А твои родители?
- Женаты двадцать лет, - ответил я, не думая, ведь я запомнил данные об этой своей
личности так, чтобы они стали второй правдой.
- У тебя есть брат или сестра?
Я покачал головой.
- Я – единственный ребенок.
- Я всегда хотела брата или сестру… - прошептала Дайю, ее прервал тихий звон
колокольчика. Она взяла Ладонь со столика у кровати и провела пальцами по экрану,
удивленная улыбка тронула уголки ее губ. - Ангела хочет знать, не прерывает ли она нас.
Она идет сюда.
Видимо, у нее был доступ, как у подруги Дайю, раз Ангела знала путь в ее спальню.
Мы поговорили еще, но ощущение разговора сменилось, мы перешли на менее
личные темы. Через две минуты Ангела ворвалась в комнату, постучав, ее глаза сияли. Я
только сел в кожаное кресло у кровати, а Дайю снова сидела на краю кровати. Ангела
окинула сцену взглядом, разочаровалась, что не застала нас в пикантной ситуации.
- Привет, - сказала Дайю на английском.
- О, - ответила Ангела.
- Надеялась не только поговорить с нами, Анж? – спросила Дайю с хитрой улыбкой.
Я рассмеялся, Ангела изображала невинность. На пороге появился Джозеф, и я
кашлянул. За ним шла Мэйвен, покачивая бедрами.
