– Нам бы с самим мастером лично повидаться, – подмигнул я девушке, не без удовольствия наблюдая, как становится кислым ее лицо при виде моего удостоверения. – А еще у меня почему-то острое желание взглянуть на ваши документы, чтобы быть уверенным, что я имею право видеть вас в подобном виде, не нарушая закон.
– Мне есть восемнадцать! – Вот оно – моментальное превращение из милого обольщающего создания в фурию, желающую сожрать твое сердце. Какие там мифические оборотни могут сравниться с женщинами в этом трюке. – И мастера нет ни для кого!
– Какая досада! Ну, мы можем тут погулять, полюбоваться на его… хм… творчество. Тем более нам надо тут вопросы позадавать, – безразлично пожал я плечами и пошел в сторону следующих закрытых дверей. За ними явно слышалась музыка, смех и даже повизгивания.
– Туда нельзя! – Тут же пулей метнулась девица, становясь у меня на пути с весьма агрессивным видом. – Там проходит частное закрытое мероприятие!
– Да я ничем не помешаю. Быстренько у всех документики проверю и все! – издевался я. Само собой, сделать это у меня права не было, но она-то не в курсе.
– Нет! Пройдите в галерею, – указала девушка на противоположную дверь, глядя теперь с нескрываемой ненавистью почему-то уже на Владу. – Я сейчас позову мастера!
– Ладно, – согласился я.
Мы прошли в просторный зал, в котором было еще больше шедевров в том же стиле, что и встретившие нас у входа. Я расположился у окна, а Влада стала медленно ходить вдоль стен, с интересом изучая все это цветное непотребство.
– Нравится? – не скрывая ехидства, спросил, когда она, наклонив голову, рассматривала очередной монструазный член радужной окраски, который и слону был бы велик.
– Форма весьма неплоха, – неожиданно в тон мне ответила она, вместо того чтобы смутиться, и бросила через плечо взгляд, который я у другой женщины счел бы поддразнивающим. Но у нее? Нет, вряд ли. Хотя мой член неожиданно со мной не согласился и дернулся, реагируя вполне себе однозначно. Эй, да ты сдурел? Ни в каком чертовом случае не смей рыпаться в этом направлении!
– С какой стати вы врываетесь, пугаете мой персонал и угрожаете сорвать мероприятие! – В помещение влетел низенький пузатый дядечка и прямиком направился к Владе, не сразу заметив меня у окна.
Он был упакован в нежно-розовую шелковую рубашку со свободными рукавами, которая плотно облегала его объемный живот, а на шее болтался развязанный галстук. Сам господин Гомон был раскрасневшимся и потным, как будто пробежал кросс, и гневно пыхтел.
– Да я только позвоню, и ты на пузе приползешь мне извинения приносить! – продолжал орать он, переходя на «ты». Влада неожиданно выпрямилась, оказываясь как минимум на голову выше этого творца, и гордо вскинула голову.
– Да неужели? – Женщина насмешливо приподняла бровь, и в этот момент я аж завис, залюбовавшись ее осанкой и этим чуть надменным изгибом губ и буквально кожей ощущая волны исходящей от нее неоспоримой силы. Она сейчас прямо-таки сияла вокруг Влады темным пугающим ореолом, и это опять непостижимым образом отозвалось во мне новой вспышкой возбуждения. Да какого же черта!
– Гражданин Гомон, шумите не по адресу! – окликнул я через долгих полминуты обомлевшего владельца галереи, ухмыляясь вышедшему каламбуру. Ага, представляю, как он сейчас себя ощущал.
Гомон медленно развернулся ко мне и пару секунд смотрел непонимающе, как человек, которого оглушили ударом по голове. Похоже, эффект госпожи Владиславы в действии!
– Капитан Чудинов! – представился, снова демонстрируя удостоверение. – Мы к вам вообще-то по делу, так сказать, за помощью следствию, а вы тут шумите, репрессиями грозите.
Художник покосился на Владу через плечо и поежился как от холода, когда она снова проделала этот трюк с пристальным расчленяющим взглядом. Мне тут же остро захотелось узнать, что же она рассмотрела в нем. Так, глядишь, для меня это в увлекательное времяпрепровождение превратится. Типа, игра в сравнение: что вижу я в человеке, исходя из опыта, и что она – используя свои способности. Да, похоже, еще пара дней, и я, если уж не уверую до конца, то стану воспринимать все как обыденность.
– А она? – дернул в сторону Влады головой Гомон, отказываясь, однако, встречаться взглядом. Ага, ссышь, когда страшно, крикливый? – Тоже из ваших?
– Из наших, – кивнул я. – Тоже консультант по определенным вопросам.
– Я хочу, чтобы она ушла! – К хозяину галереи стал возвращаться гонор, хотя было четко заметно, что говорить напрямую с Владой он не хочет.
– Да с удовольствием! – ответила женщина, почти с облегчением. – Антон, можно я вас в машине подожду?
Я на какой-то момент заколебался, уже собираясь настоять, чтобы она осталась, но потом увидел краткую гримасу и вдруг четко осознал одну простую вещь. Людям, в которых она видит что-то дрянное, неуютно в ее присутствии, но и ей самой рядом с ними тоже находиться не в кайф. Не зря же тогда ее так колбасило из-за Сысоевой. Поэтому просто молча протянул ключи.
Уже почти выйдя из зала, Влада обернулась и снова посмотрела на Гомона, и он буквально съежился от этого.
– Сколько бы вы ни пытались их изуродовать и испачкать, уродливей и грязнее от этого становитесь только вы. – Больше она не стала задерживаться и быстро ушла.
– Кто эта чертова стерва? – взвизгнул Гомон, как только отмер.
– Мы не разглашаем информацию о сотрудниках, – скрывая насмешку, ответил я.
– Плевать! Кто ей давал право так со мной разговаривать! Кто она, и кто я! Я все равно добьюсь…
– Может, перейдем к делу? – жестко оборвал его все нарастающие словоизлияния. Очевидно, Гомон быстро отходил от шока и собирался воплями создать иллюзию несуществующей смелости.
– Давайте, что там у вас, я, между прочим, занятой человек, – пробурчал он, явно недовольный тем, что я не досмотрел этот спектакль одного актера под названием «Я крут!» до конца.
– Я тоже не погулять вышел, – ответил, протягивая ему папку с фотографиями вырезанных на телах жертв рисунков и знаков.
Как только Гомон понял, что перед ним, его крошечные глазки стали как блюдца, а руки затряслись так, что фото разлетелись по полу.
– Это же… – придушенно пробормотал он. – Они ведь…
– Да, вы все верно поняли. Это художества с тел жертв, – сухо подтвердил, собирая фотографии.
– Но почему вы ко мне-то пришли? – Он, может, и хотел опять заорать, но горло его не слушалось.
– Ну, вы же всем известный гуру росписи по телу! – привел я довод, глядя в его побелевшее лицо и уже размышляя, не звать ли кого с нашатырем.
– Я художник! Художник, слышите! Это… это… зверство какое-то! – Сорвавшись с места, Гомон забегал по залу вдоль своих непристойных творений, размахивая руками. – Вы должны были предупредить меня, что там! Я бы ни за что не стал бы смотреть на такое! Я же теперь забыть не смогу!
– А давайте вы успокоитесь и подумаете: не мог бы кто-то из ваших учеников или… хм… клиентов сделать что-то подобное? – Я снова прислонился к подоконнику и наблюдал за беготней разволновавшегося творца, на его взгляд, прекрасного.
– Клиентов? – резко затормозил он, злобно прищуриваясь на меня.
– Вы прекрасно понимаете, о чем я, – не постеснялся добавить в голос изрядную долю металла, ибо в гробу я видел сейчас игры в оскорбленную творческую невинность. – Так что мы сейчас не будем пререкаться, а вы просто подумаете и ответите на поставленный вопрос.
Гомон практически подбежал к дверям и плотно их прикрыл, а потом так же торопливо вернулся ко мне, подойдя на некомфортно близкое расстояние. На меня пахнуло тошнотворной смесью кисловатого запаха его пота и приторно-сладкого парфюма, но я не отстранился.
– Послушайте… как вас там… – пробубнил он, глядя снизу вверх.
– Капитан Чудинов, – подсказал я.
– Точно! Так вот, капитан, мои, как вы выразились, клиенты – это сплошь ценители прекрасного, а не какие-то там психи-извращенцы! Все они состоятельные и весьма уважаемые люди, щедрые меценаты. – Я не смог сдержать усмешку, услышав последнее, и Гомон раздраженно поморщился, заметив мою гримасу, но продолжил: – Да, не отрицаю, у некоторых есть странные фантазии, но ничего… подобного! А что творится в головах учеников, я понятия не имею! Они платят – я учу! Чем они там живут, дышат, и что творят – мне глубоко плевать! Так что вы совершенно напрасно пришли сюда со своими фото, вопросами и этой…
