– Это сколько угодно, – согласился я. – А если никому не понравишься сам по себе, так можешь компенсировать недостаток обаяния звонкими золотыми. У нас в Элтеграбе, помнится, целое заведение было, где таких как ты с распростертыми объятиями встречали.
Неожиданно оказалось, что концепция платной любви для орков совсем незнакома. В их обществе такое явление просто отсутствует, так что мне пришлось устроить импровизированную лекцию, в рамках которой я объяснил, что такое дома терпимости и для чего они нужны. Орки были поражены и долго хвалили людей за такое великолепное изобретение. Не настолько, конечно, чтобы захотеть внедрить его у себя. У меня выпытывали подробности, которые приходилось частью вспоминать из рассказов Беара, а частью выдумывать, за отсутствием личного опыта.
Обсуждение длилось достаточно долго, и ощущение чужого, недоброго взгляда в спину только усилилось, но никого постороннего я так и не заметил, а потому просто выкинул дурные мысли из головы, списав их на волнение перед дальней дорогой.
Дважды мы останавливались на ночлег в орочьих деревнях. Оба раза нас приняли радушно, накормив от пуза и завалив напутствиями – ни для кого уже не было секретом, куда мы направляемся. Меня расспрашивали особенно тщательно, всем был интересен пришелец из неведомых земель, да еще представитель незнакомой расы.
На третий день мы ночевали уже в предгорьях – орки здесь селиться не рисковали, опасаясь конфликтов с болотными жителями, которые считали эти места своей вотчиной и нередко здесь появлялись. О том, что мы больше не в горах, говорил даже климат. Несмотря на то что зеленый ковер болота все еще находился гораздо ниже, воздух здесь был уже достаточно влажным, а вершины гор были скрыты за низкими облаками. Площадка, которую мы выбрали для ночлега, была ровной и твердой, но здесь уже чувствовалась повышенная влажность, стало гораздо теплее, появились насекомые – в ту ночь я подумал, что их очень много, но уже на следующий день я понял, как сильно ошибался. К полудню, когда мы впервые вступили на болотистую почву равнин, тучи комаров и москитов начали вызывать клаустрофобию, настолько много их было. К счастью, у орков было средство, отбивающее у хитиновых кровопийц охоту насладиться нашей кровью. Мазь хоть и пахла неприятно, но помогала хорошо, жаль только, что ее приходилось часто наносить заново – пот, струйками стекающий по лицам, смывал ее гораздо быстрее, чем хотелось бы.
По великому плану, разработанному Кашишем, мы должны были идти несколько недель вдоль предгорий, не слишком углубляясь в земли гоблинов. В случае конфликтов или нежелательных встреч наш отряд должен был либо платить за проход специально запасенными «ценностями» – стальными наконечниками для дротиков, шкурами горных коз и глиняной посудой. Последняя почему-то особенно ценилась в среде болотных жителей – должно быть потому, что глина в этих местах встречалась редко. На тот маловероятный случай, если уладить дело миром не представлялось возможным, наш отряд должен был как можно быстрее возвращаться к горам – на карте, которую выдал нам Кашиш, были указаны удобные места для обороны почти на всем протяжении маршрута. Жители болот стараются не покидать надолго своих территорий, и либо прекращают преследование, если противник, не приняв боя, убегает, либо, получив отпор, уходят сами – орки уже не раз отправляли экспедиции в эти негостеприимные места, и повадки соседей знали назубок. Именно в этом месте подробный, учитывающий множество нюансов план орочьего вождя и полетел ко всем чертям, столкнувшись с реальностью. На встречу с рептами никто не рассчитывал. Об этом народе орки вообще знали досадно мало – ящеры живут далеко от предгорий, предпочитая самые глухие и топкие места, даже местные гоблины с ними встречаются редко. В этот раз репты своим привычкам изменили. Какая нужда погнала их к предгорьям, мы так никогда и не узнали, но то, что решать свои проблемы мирным путем рептилии не хотят, было видно невооруженным взглядом.
Сначала насторожились чуткие орки, минут через пять и я услышал далекие крики. После короткого совещания мы решили узнать, что происходит. Поплотнее запахнув маскировочные накидки, мы двинулись в сторону шума. Я заикнулся было с предложением отправиться одному – все же умение оставаться незамеченным у меня развито гораздо лучше, чем у товарищей по походу, но предложение не встретило понимания:
– Нас и так не слишком много, чтобы разделяться, – возразил Мугнаген, высокий и худой орк, единственный из нашего отряда представитель другой деревни. Кашиш постарался укомплектовать посольство исключительно членами своей деревни, руководствуясь какими-то своими политическими причинами, но для Мугнагена было сделано исключение. Очень уж редкая у него профессия – он алхимик и травник, да к тому же ему уже случалось бывать на болотах. – Если там будет что-то опасное, просто уйдем. Думаю, тем, кто там сейчас сражается, не до нас, так что остаться незамеченными будет нетрудно.
В словах Мугнагена было разумное зерно, и я спорить не стал. Несколько сотен метров мы проползли на животе, пачкаясь в грязи и шепотом матерясь, а потом пораженно замерли. Сцена, которая развернулась у меня перед глазами, показалась мне сюрреалистической. Я не сразу сообразил, что именно происходит – по небольшой, заросшей осокой поляне с воплями метались какие-то карлики, то и дело падая под ударами мечей, которыми орудовали какие-то шестиногие крокодилы. Через секунду я сообразил, что те, кого я принял за карликов, таковыми не являются. Это как раз и есть те самые гоблины, о которых мне пришлось в последнее время столько слышать. Маленькие, едва по грудь взрослому человеку, с бледной, будто пепельной кожей, едва заметно отливающей зеленью, с большими раскосыми глазами, они никак не ассоциировались у меня с теми существами, которых я рисовал в своем воображении по рассказам орков. В глазах у большинства плескался ужас и отчаяние, набедренные повязки или юбки, сплетенные из какой-то травы и кожи ящериц или жаб, были истрепаны и покрыты брызгами крови. Большинство просто бестолково метались, некоторые неуклюже пытались отмахиваться дротиками от крокодилов, которые почти не обращали внимания на такие попытки. Присмотревшись повнимательнее, я сообразил, что это вовсе не крокодилы. Существа, которых я принял за этих рептилий, были, несомненно, разумны, хотя бы потому, что в верхней паре конечностей многие ящеры сжимали какую-то разновидность копья с длинным изогнутым наконечником. На ум пришло название «глефа», но я не был уверен, что не ошибаюсь. В любом случае это было неважно. Орудовали этим инструментом ящеры достаточно ловко, видно было, что пользоваться таким оружием им не привыкать. И это притом, что рептам, в принципе, хватало и собственного вооружения, данного природой. Те из ящеров, у кого не было глеф, размахивали лапами, увенчанными острыми когтями, одним ударом легко убивая субтильных гоблинов. Время от времени кто-то из ящеров поднимался вертикально, вставая на две нижние ноги, только для того, чтобы всем весом обрушиться на очередного гоблина. После этого обычно репты наклонялись, чтобы вырвать кусок-другой из беспомощной, но еще живой жертвы, и продолжали свою охоту. Отвратительное, жестокое зрелище, а уж когда я понял, что многие из гоблинов – дети, рука у меня сама потянулась к висящему на поясе арбалету. В себя я пришел, только когда сверху навалился тяжелый Лотар, прижав мне руки к туловищу:
– Мы им все равно ничем не поможем, Эрик. Ящеромордых тут слишком много, всех не перебьем, только сами зря пропадем. Давайте отсюда уходить, нечего на это смотреть!
Я понимал, что Лотар прав, но от этого становилось только противнее. Еще никогда я не чувствовал себя так гадостно. И я понимал, что Лотару самому тяжело даются эти слова. Бросив взгляд на других орков, я понял, что они сами с трудом сдерживаются от того, чтобы вступить в драку, у Эйка, вжимающегося в траву всего в паре локтей справа, даже костяшки побелели на руке, в которой он сжимал свой боевой нож. И все же они сдерживались. Лотар считался главным в отряде – Кашиш потому и наделил его такими полномочиями, что кузнец был самым рассудительным в отряде. Остальные, в том числе и я, признавали справедливость такого решения и не оспаривали главенства Лотара, хотя в тот момент я впервые усомнился в этом.
