От непривычной работы ныло все тело. Поздно вечером, упахавшись, словно рабы на галерах (Сеня так сказал, но я не была уверена, что знаю, что такое галеры), мы поужинали и разошлись по комнатам. Злата уверяла, будто настолько устала, что не будет есть. На самом деле все было сказано из желания вызвать у родителей сочувствие. Однако своей цели Злата не добилась. Родители вернулись домой усталые и злые, на жалобы старшей дочери отреагировали вяло. Мама промолчала, а отец заявил, что трудиться полезно.

– Только, видимо, не в нашем случае, – произнесла мама каким-то трагическим голосом.

Пока старшая продолжала канючить, я благоразумно промолчала, сообразив, что у родителей неприятности на работе, и, скорее всего, из-за этого им не заплатят. А значит, наши шансы вернуться в город равны нулю. Хотя я возвращаться не хотела. Зачем? Передо мной маячила неразгаданная тайна. Что до Златы, она вообще не имела права жаловаться, так как сделала даже меньше меня. Дедушка показал нам, как выглядит куст картофеля и чем отличается от сорняков, как его окучивать, поделил огород на три части и откланялся. Привычный к такой работе Вася начал тюкать тяпкой в сухую землю, я старалась от него не отставать. Сеня, мрачный и злой, быстро освоил нехитрую премудрость и легко нас обогнал. Злата же, пару раз ударив тяпкой по траве, заявила, что ей слишком жарко и она может сгореть на солнцепеке, а модельеры предпочитают бледных манекенщиц. Сестра отползла в тень, сделала несколько селфи и прилегла на травку. Она могла так пролежать до вечера, но Сеня, увидев, что Злата бездельничает, надергал крапивы и принялся гоняться за ней по огороду, требуя «не филонить» страшным голосом. Мы с Васькой были предоставлены сами себе, поэтому я успела расспросить его о таинственном кладе. Вечером, когда я отправилась спать, мысли жужжали в голове как потревоженные пчелы. Злата, которой все же пришлось потрудиться, уже спала. Я легла в свою постель, закинула руки за голову и, глядя в темный потолок, стала размышлять.

Васька как источник информации был так себе. Но суть его знаний, а еще точнее – клубка легенд, обрастающего новыми витками, я уловила, а позднее подкрепила сведениями из интернета.

В соседнем поселке Верховном, ныне разрушенном и заброшенном, когда-то жил граф с такой же фамилией. Возможно, село назвали Верховным потому, что именно это место граф выбрал для усадьбы. Во времена революции графа решили расстрелять, его почти схватили, но он оказался не из дураков, успев удрать и увезти с собой семью. Однако, поскольку новая власть застигла аристократа врасплох, удирать пришлось практически в одних подштанниках. Легенда гласила, что Верховный, надеясь на быстрое подавление крестьянских бунтов (так он называл революцию), припрятал состояние где-то в усадьбе. Но революция свершилась, страна покатилась в тартарары, на смену одному строю пришел другой, потом война, очередное свержение власти и многое другое, о чем я знала по урокам истории. Граф, бежавший за границу, не вернулся, клад остался в поместье, превращенном в сельский клуб. Позже Верховное захирело: люди переезжали в наш поселок, либо уезжали навсегда, бросая дома. Еще до нашего с Васькой рождения село опустело. А легенда, что сокровища графа где-то там, продолжали будоражить население. То и дело местные и приезжие отправлялись в мертвый поселок искать клад. В последнее время поиски велись все реже. По словам Васьки, в Верховное никто не ездил минимум год. Клад не существовал, либо давно был найден. Именно так все решили. А потом у библиотеки нашли покойника с золотой монетой в руках.

– В усадьбе теперь пост хотят оставить, – сообщил Вася, пыхтя от напряжения, поскольку вьюнок, цеплявшийся за картофельный куст, не желал с ним расставаться. Я отрубила вьюнок тяпкой. – Зря ты так, у него корни в земле, новый стебель вылезет…

– Почему ты решил, что оставят? – спросила я, хватая и дергая оставшийся в земле корень.

– Отец сказал, – нехотя признался Вася. – То есть он не мне говорил, а по телефону, я просто услышал… Говорил, теперь от кладоискателей прохода не будет. Фомичев тоже клад искал, и все без толку. А сейчас, видно, нашел…

Что участковый Пряников – Васькин отец, я догадалась без посторонней помощи и порадовалась, что одной тайной стало меньше. Мне хотелось спросить, куда смотрит его мама, но решила, что на данной стадии знакомства этот вопрос бестактен. Выяснить это можно позднее. На повестке дня стояли более важные вопросы.

Первый зародился у меня еще у библиотеки, когда я искала следы рядом с собачьей будкой. Тогда мимолетная мысль не могла сформироваться, а сейчас я вспомнила, как повел себя пес, когда незнакомец подошел к Элеоноре. Собака зарычала. А на следующий день, когда мы с Васькой подошли вплотную, собака не издала ни звука. Пес наверняка знал Ваську, со мной несколько минут делил будку, к тому же я угостила его пирогом. Значит, собеседника Элеоноры собака не знала…

Или не любила…

Я подумала, что пес мог среагировать не на незнакомца, а на запах, например алкоголя. У нас очень давно, когда я была совсем маленькой, жил пес, который до трясучки ненавидел пьяных. Возможно ли, что от незнакомца пахло чем-то неприятным?

Эту загадку я оставила на потом и перешла ко второму вопросу. Догадка взорвалась в моей голове еще на берегу, а сегодня, увидев тренировку Сени, я вспомнила глубину следов на берегу, крутой склон и цепочку более слабых отпечатков. Разумеется, о зомби речь не шла. Покойника принесли из реки, которая следов, как известно, не хранит. При этом человек, если судить по следам, был один и невероятно силен, раз смог поднять тело по склону, пусть не слишком крутому, и при этом почти не оставить следов. Скорее всего, неизвестный шел по той же тропинке, что и мы, напоровшись на ту же железку, что и Вася. Недаром на отпечатках его обуви я обнаружила следы крови. Я пожалела, что не догадалась собрать образцы, пригодные для экспертизы. Хотя куда бы я их сложила? В карман? Что-то еще важное сказал тогда Вася…

Ах да! Дохлая корова!

Местные на эту часть берега не ходили, предпочитая пляж и причал. Неизвестный должен об этом знать. Здесь он не рисковал быть застигнутым. Труп вытащили на берег, подняли наверх и бросили у дороги.

Зачем?

На этот вопрос у меня не было ответа. По мне, покойника проще всего утопить в реке. А что: привязал к ноге Сенину гирю, и – бултых! Однако кто-то потрудился втащить наверх труп двухлетней давности.

Не понимая, для чего неизвестному такие сложности, я ворочалась с боку на бок и вдруг услышала приглушенные голоса. Скорее всего, Пряников опять пришел на совещание. Решив, что они наверняка сболтнут что-нибудь интересное, я выскользнула из постели и на цыпочках вышла из комнаты, остановившись в коридоре.

– Не понимаю, как покойник мог так хорошо сохраниться, – прогудел Пряников. – Фомичев утонул два года назад. Хотя сейчас я думаю, что он просто где-то скрывался, а утонул только сейчас. Экспертиза показала – в легких вода. Но почему он на глазах разлагался? Мистика какая-то…

Я мысленно кивнула. Правильный вопрос. Я тоже подумала, что Фомичев был жив все это время.

– Да никакой мистики, – неожиданно ответила бабушка, и я едва не икнула от удивления. Не ожидала, что она участвует в совещаниях. Что-то зашелестело, зашуршало. – Вот, Леша, сюда погляди. Понял? Это все объясняет.

Воцарилась тишина. Я сгорала от любопытства. На что смотрел Пряников?

– Да, Анфиса Леонидовна, вы меня прямо уели сейчас, – медленно произнес Пряников. – Это ж надо додуматься! Я бы никогда не сообразил. Снимаю шляпу. Как вам это в голову пришло?

– Образование, Леша, – рассмеялась бабушка. – Я ведь хорошо училась и работала хорошо, хоть и недолго. Ну, и природа у нас… своеобразная.

– Анфиса молодец, – одобрительно сказал дед. – Я вот не сразу понял. А она сообразила.

Черт побери! У меня даже зубы зачесались от нетерпения. Что же они такое поняли?

– Ивана завтра будут хоронить, – вздохнула бабушка. – Какое испытание для бедной Машеньки – второй раз сына оплакать.