— Я собираюсь взобраться на тебя, а после вновь отметить. Перевернись и приподними свою задницу, чтобы я мог трахнуть тебя.

Моника уже почти было запаниковала, отказав ему, когда Хан сам перевернул её, приподняв.

— Я не хочу ранить тебя, никогда. Но должен взять тебя, дать моей кошке шанс отметить тебя.

Оборотень жёстко вошёл в неё — тело Моники было возбуждённым и готовым для него, и Хан, воспользовавшись этим, скользнул так глубоко, как смог. Когда девушка подняла свою голову, чтобы отодвинуться от него, то почувствовала, как его ладонь опустилась на её задницу.

— Я же сказал, что сейчас моя очередь. Я возьму тебя сейчас, и ты кончишь от этого, — его ладонь вновь опустилась на её кожу, и Моника не сдержала стон. — Тебе нравится это, не так ли? Тебе нравится, как я трахаю и шлёпаю тебя.

Его ладонь ещё дважды шлёпнула её, и Моника кончила оба раза. Когда Хан склонился над ней, ущипнув клитор, девушка была близка к оргазму, выкрикивая его имя, умоляя его кончить. А после, почувствовав прикосновения языка хищника к своему плечу, инстинктивно, Моника обнажила горло. И когда его клыки вонзились в её шею, она вновь закричала, получив один из самых сильных оргазмов, что у неё был.

Престон смутно ощущала, как Хан достиг своего освобождения, рухнув на неё. Его вес намертво тянул её вниз, но девушка всё ещё пыталась удержать равновесие. Но, получив поражение, и упав на кровать, оборотень перевернулся на спину, утаскивая её за собой.

— Я люблю тебя, Моника. Я люблю тебя больше, чем когда-либо считал возможным.

Девушка, почувствовав, как Хан укрыл их одеялом, прижалась к руке мужчины, перевернувшись. Зевнув, она положила ладонь на его грудь.

— Я тоже люблю тебя.

Закрыв глаза, девушка почувствовала, как уплывает в дрёму. Она чувствовала его дыхание на своей коже, но это не беспокоило её настолько сильно, как Моника того ожидала. И она уснула с улыбкой на лице.

***

Потянувшись к Монике Хан застал только холодную простынь. Повернувшись — может, он что-то пропустил, — мужчина заметил, что девушки и след простыл. Улыбнувшись, он припомнил, как прошлой ночью четыре или пять раз добирался до неё, и каждый раз Моника охотно отвечала ему.

Поднявшись на ноги, мужчина направился в душ, чтобы освежиться и найти свою пару. Хан хотел сказать ей, что с этого момента он хотел бы просыпаться рядом с ней. Ему хотелось, чтобы, когда он просыпался, его женщина была рядом, потому что первым делом, с самого утра, он мог бы заняться с ней любовью. Улыбаясь, приняв быстрый душ, оборотень оделся.

Моника стояла у плиты, готовя что-то. Оборотень, подняв бровь, посмотрел на Себастьяна, когда его брат покачал головой. Что-то произошло, и было не похоже, что это что-то хорошее. Хан подошёл сзади к своей паре, посмотрев через её плечо на… он не мог понять на что.

— Нужна помощь?

Моника обернулась, и Хан увидел, что её глаза наполнены слезами. Мужчина отставил от неё сковороду, когда Рид произнёс, позади него:

— Она сказала, что когда-то умела готовить, но прошло уже некоторое время. Мы сказали, что побудем её подопытными крысами.

Рид пытался казаться весёлым, но его голос звучал расстроено.

— Давным-давно я была действительно хорошим поваром. И могла сделать изумительный омлет. Думаю, я забыла, как это делается.

Моника выглядела так, будто была готова выбросить сковороду в раковину. Хан хотел было предложить ей присесть, а он бы позаботился об этом, но мужчина только молча вытащил оставшиеся в холодильнике яйца.

— Люблю собственноручно приготовленные западные омлеты (омлет со сладким зелёным перцем, ветчиной и луком, подаваемый на тосте, — прим. перевод.), — он взглянул на своих братьев. — Рид, почему бы тебе не порезать перец, а ты, Себастьян, мог бы заняться картофелем? Что скажете на счёт Obrien’s?

Обойдя Монику, Хан забрал испорченную сковороду, дав в руки девушке чистую. Он сказал что-то о неправильно готовящих сковородах, и почему их тут так много, когда девушка полила её маслом. Передав девушке миску с взбитыми яйцами, оборотень смотрел на то, как она выливает их на сковороду, помешав их по краям, чтобы быстрее приготовились. Она вполне справлялась с этим, когда Хан обернулся к Себастьяну.

Мужчина нарезал кольцами лук и оставшийся вчерашний запечённый картофель, что был у них вчера на ужин. Высыпав их в другую сковороду, он помешивал их, пока они не обжарились, нагревшись. Наблюдая за Моникой, что готовила вторую порцию омлета, Хан, попросив их, получил четыре тарелки.

К тому времени, как еда была приготовлена, Моника шутила о доверии, а его братья смеялись над ней. Хан был рад, что никто не упоминал о её первой неудаче.

— Как работает твоя связь? Ты уже разобралась, как общаться со всеми нами, или ещё нет? — Себастьян посмотрел на Хана, когда тот продолжил: — Я всё ещё не решил затруднения с Кэйтлинн — у неё есть привычка блокировать, когда она не в настроении.

— Какая связь? — Девушка поддела ещё один кусочек яйца, посмотрев на него. — Я думала, что Кэйтлинн хороша с компьютерами.

Мужчина рассмеялся, подойдя к ней.

— Он имел в виду то, как мы общаемся. У нас есть собственная частная линия для общения, и мы будем иметь одну со всеми ими, с моей семьёй.

Он заглянул в её лицо, когда Моника не ответила. Но когда девушка отложила вилку, посмотрев на Себастьяна, мужчина рассмеялся.

— Она меня не понимает. Рид?

Тот тоже кивнул, ухмыляясь ей, будто она была только что выигранным им призом. Когда Моника обернулась к Хану, заглянув в её лицо, он понял, что Престон пытается. Он вновь мысленно соединился с ней.

— Следуй за этим ко мне. У тебя должно получиться отправить мне мысли в любое время, — мужчина почти сказал ей, что не стоит так усердствовать, когда ощущение тела и любви захлестнуло его. — У тебя получилось, детка. Идеально. Ты можешь говорить со мной?

— Я не знаю, от этого у меня болит голова. Я могу… Я могу разговаривать и с Уокером. Он с Маршаллом и Президентом. Он говорит сказать тебе, что хочет завтра омлет.

Моника улыбнулась ему.

— Скажи Уокеру, что он может сделать его и сам…

Она мысленно оборвала его, и сейчас он отнёсся к этому спокойно. Его больше беспокоило то, что Моника разговаривала с Уокером.

— Не Уокер, а Президент. Он хочет омлет. Уокер сказал, что для него приготовит его жена.

Хан не пошевелился.

— Ты хотела сказать: Уокер сказал тебе, что Президент хочет омлет. Ты подразумеваешь, что он передал эту информацию тебе?

Престон покачала головой.

— Моника, милая, ты не можешь разговаривать с другими видами. Только с пантерами.

— Не понимаю тебя. Я разговариваю с Президентом, и его советник, Маршалл, сказал, что тебе стоит поверить этому. Уоррен говорит, что позвонит тебе прямо сейчас.

Телефон Хана зазвонил, и мужчина едва не схлопотал сердечный приступ. Когда он ответил, то удивился прозвучавшему смеху.

— Безусловно, она говорила со мной, с нами двумя. Как, чёрт возьми, у неё это получилось? — Хан ответил, что не знает. — Ну, мне стоит сказать тебе, что ты бы очень помог мне, если бы одалживал её для особых случаев. Это решило бы большинство дел с другими, если ты понимаешь, о чём я.

Хан кивнул.

— Думаю, решило бы. Я понятия не имел, что кто-то способен на это.

Боуэн взял свою пару за руку, осознав, насколько та была холодной. Он поцеловал её ладонь, улыбнувшись Монике, на самом деле испытывая за неё страх. Люди могут убить её за то, что она может делать.

Закончив разговор с Уорреном, они все принялись за уборку кухни. Моника была тиха, но мальчишки сполна компенсировали её молчание. Хан понимал, что они услышали о том, что произошло, но решили промолчать. Когда они вышли из кухни, поблагодарив девушку за завтрак, Престон присела.

— Я в беде? Потому что, если это так, я бы хотела знать это, — она ударила кулаком по столу. — Прямо сейчас, Хан.