— Почему ты должна быть в беде? Я имею в виду, мне страшно за тебя. Если другие виды узнают, что ты можешь подслушивать то, что предназначено для их стай или групп — они могут разозлиться, но ты не в беде.

— Тогда расскажи мне, почему я могу это делать. Я хочу знать, почему ты выглядишь так… будто тебе стыдно за меня, потому что я могу разговаривать с Уорреном.

— Будто мне стыдно? За тебя? Никогда. Господи, что уж я бы не хотел знать, так это то, что думает тот, с кем я разговариваю. Если они планируют напасть, или их пять сотен на моём крыльце. Но пристыженным? Нет. Я люблю тебя, — он опустился перед ней на колени. — Ты такая замечательная и особенная для меня, что я не могу обуздать это, но ты будто околдовываешь меня каждый раз, стоит мне взглянуть на тебя.

Она рассмеялась.

— Ладно, это был немного перебор. Хорошо, но излишне.

Хан поцеловал её.

— Я работаю над этим. Будь ко мне снисходительна, ладно?

ГЛАВА 10

Дилан обосновался на кухне. Весь день в дороге истощил его. Этой ночью ему предстояла обратная дорога, так как утром Боуэна ждали занятия, но, когда Рид позвонил ему, оборотень понял, насколько важным его приезд будет для Хана и Моники. Подмигнув ему, милая маленькая горничная сообщила ему, что его брат и мисс Моника уже на подходе. Дилан, никогда не упускавший шанс перепихнуться, подмигнул в ответ.

Когда пара вошла, оборотень поднялся на ноги. Конечно же, девушка изменилась с их последней встречи. Кивнув Престон, а после и пожав её руку, Дилан обнял Хана. У них были свои разногласия раньше, и их было достаточно, но в первую очередь они всегда оставались братьями.

— Я думал, что ты уже никогда не приедешь, — Дилан кивнул в ответ на заявление Хана. — Но ты преодолел весь путь на машине, когда мог просто прилететь с нами на самолёте.

— Но я же всё же приехал. Мне нужно поговорить с вами двумя. Это важно, — когда служанка вышла из комнаты, Дилан чуть отклонился, провожая её взглядом.

Он любил женские задницы. Когда Хан прочистил горло, а Моника хихикнула, мужчина подобающе устроился на стуле.

— Это нельзя было обсудить по телефону, Дилан? Сейчас четыре утра. И я не знаю, слышал ли ты, но кто-то пытается убить мою пару.

Оборотень знал об этом, но вовсе не потому был здесь.

— Рид звонил мне прошлой ночью. Я хочу поговорить с вами кое о чём, — мужчина порылся в сумке, и достал свиток. — Он очень старый, поэтому поаккуратнее с ним. Мама не знает, что он у меня.

— Хорошая шутка. Она убьёт тебя. Что, чёрт возьми, ты делаешь с генеалогическим древом? К тому же оригиналом.

Хан осторожно прикоснулся к нему. И Дилан не винил его. Эта вещь была столь же древней, как и его род.

— Мне нужно показать кое-что вам. Хотя, в основном это касается Моники, но я бы хотел, чтобы и ты увидел это, — мужчина указал на имя человека, родившегося и умершего задолго до их бабушки. — Её имя Элизза Манчестер Боуэн. И она была нашей прапрабабушкой.

Каждый из них посмотрел на имя, но Моника поняла, что он пытался этим сказать им. Престон наклонилась к пергаменту, прищурившись, прежде чем прочла вслух. Когда она сделала это, то посмотрела на Дилана.

— Здесь сказано «нет границ» — что это значит?

Он почувствовал, как Моника коснулась его разума, позволив ей это. Это был единственный способ, которому она научилась.

— Это значит, что она могла слышать другие виды. Как и ты, — Моника настолько быстро отшатнулась, что чуть не опрокинула стул, на котором сидела. — Ты не единственная пантера, обладающая этой способностью.

— Откуда ты знаешь это? Она умерла так давно, что всё, что ты не можешь с точностью утверждать, что это не значит, что она просто не оставалась на своих землях, и не знала границ, — Хан принялся расхаживать по комнате, и Дилан посмотрел на Монику. — Это самое… Вот почему ты приехал посреди ночи? Чтобы рассказать нам о старых народных сказках?

— Он говорит правду. Это не сказки. Она действительно могла делать то же, что и я, — девушка посмотрела ему в глаза. — Что можешь и ты.

Дилан кивнул, не смотря на брата.

— С детства. Я был в ужасе, когда понял, что никто из них не может делать это, но когда я увидел это… Я расспросил дедушку, и он рассказал мне, что это значит и что случилось с ней.

Хан тяжело сел обратно.

— Ты как, Моника? Ты можешь слышать другие виды? Как это возможно?

Дилан рассмеялся.

— Это такая же часть тебя, как и меня. Если бы это было невозможным — она не была бы такой же, как и мы. А Моника такая же. Мы можем слышать то, знать то, что не могут другие.

— Почему я узнал об этом только сейчас? Почему… Почему Рид знал об этом?

Дилан услышал в голосе Хана боль.

— Он не знал. Он рассказывал, что случилось за день, с тех пор, как вы приехали сюда. Он не…

Оборотень встал, достал с холодильника бутылочку воды, и сел обратно. Мужчина знал, что ни один из них не хотел чего-то.

— Никто и не знал, — Моника посмотрела на Хана. — Он не хотел, чтобы кто-то из вас знал, потому что ему было бы стыдно, а потом он почувствовал, что уже поздно говорить об этом.

— Вы двое хотите, чтобы я вышел из комнаты? — Хан вновь принялся ходить. — Я не хочу, чтобы ты разговаривал с ней так. Ты знаешь, что мы недавно стали парой, и…

— Она читает мои мысли. Я не сказал ей и слова, которого ты не слышал. Она намного лучше меня, когда я понял это, — Дилан усмехнулся. — Расскажи ему, дорогая, прежде чем он попытается вырвать моё горло.

— Я не пытаюсь создать неприятности. Я… Это было похоже на то, что нужно было сделать. Я даже не понимала, что у меня получится, — девушка опустила ладони на колени. — Ты мог бы сказать мне, чтобы я прекратила.

— Ага, но в чём тогда веселье? — Встав на ноги, Дилан достал из холодильника ещё кое-что. — Я хотел бы остаться сегодня, но мне нужно вернуться ночью. У меня на носу экзамен, и есть пара парней, которых я должен обставить завтра вечером в покер. Мне нужно вернуть часть денег за поездку сюда.

Ему не нужны были деньги больше, чем другим. Кэйтлинн видела это. Она расплатилась со всеми их кредитами, дав каждому неплохую сумму сбережений на чёрный день. Дилан и не коснулся их, и, вероятно, никогда бы этого и не сделал, но приятно иметь что-то про запас. Когда мужчина поджарил бекон, он произнёс для обоих:

— Я могу научить тебя, насколько успею за сегодня, если не возражаешь. Я запомню того парня, что пытается тебя убить — для вас было бы неплохо иметь ещё кого-то на вашей стороне.

Когда девушка достала тарелки, Дилан повернулся к ней.

— Боюсь, это не поможет нам. Тот, кто преследует меня — человек. И, думаю, он как я.

Дилан перестал накладывать бекон на сковороду, посмотрев на неё.

— Ты знал это, не так ли? Мне жаль, что ты потратил деньги на газ, но…

— Моника, он такой же, как и мы. Человек — это вид, и ты больше никогда не будешь человеком. Возможно, ты и не сможешь обратиться, но ты больше не человек, — мужчина посмотрел на брата. — Расскажи ей. Скажи, что она больше не человек.

— Что же она тогда, если так? Я не понимаю тебя, — голос Хана вновь был раздражённым, и оборотень переводил взгляд со своей пары на брата. Дилан чуть не рассмеялся, но у брата в руках была большая сковорода.

— Она такая же пантера, как и ты. Ты ещё не обратил её, но в ней достаточно крови пантеры в организме, что, если она забеременеет — ребёнок родится чистокровным, — Моника посмотрела на Хана. — Я не лгу тебе, брат. Она точно такая же пантера, как и ты. Без шуток.

Моника сменила тему, прошептав в его голове: «Веди себя хорошо, ладно? Это сложно для нас двоих».

— Что значит, что Тони — вид? Я понимаю, что он принадлежит к виду, но я думала, что могу слышать только сверхсуществ.

— Нет. У тебя нет границ.

Он попросил их подождать немного, и вышел из комнаты, чтобы найти симпатичную горничную. Ему нужно убедиться, что он прикоснулся к её коже. Когда они вошли на кухню, Дилан представил её: