– Утра, Владислава! – каркнул в ответ и стал обходить, чтобы добраться до своего стола.

– Будете кофе и бутерброды? – Она жестом указала на стол, на котором уже были расставлены в кои-то веки отмытые до блеска от налета чашки и тарелка с едой. Дома я, провалявшись лишние десять минут, даже не закинулся хоть чем-то, и при виде аккуратно нарезанного хлеба, колбасы и сыра мой желудок предательски взвыл, так что становиться в гордую позу, изображая, что жратвой меня не купишь, не имело смысла. Поэтому я только буркнул «спасибо» и кивнул, усаживаясь. Ели молча, и я себя то и дело ловил на том, как слежу за движениями ее изящных кистей. Пришла дурацкая мысль, что ей даже не нужно создавать вокруг себя нарочитый антураж и обвешиваться всякими устрашающими перстнями-амулетами, сидеть в темной комнате, полной свечей и всякого околоволшебного хлама, вещать дурацким замогильным голосом и делать загадочные пассы руками. Каждое легкое движение этих длинных, тонких, почти полупрозрачных пальцев и так воспринималось как ненавязчивое плетение мистической вязи. И, похоже, главным эффектом от этого предполагаемого волшебного действа было то, что я совершенно, вот абсолютно расслабился, как будто завтракать в обществе Влады и Василия было некой обычной и даже привычной вещью. В том смысле, что перестаешь ощущать дискомфорт и анализировать каждую секунду, что делают окружающие и как они видят то, что делаешь ты.

– Какие планы на сегодня? – разрушил момент своим нетерпением мой рыжий помощник.

Я молча зыркнул на него, продолжая жевать.

– Поеду за ордером в прокуратуру, потом навестить Гомона и еще заскочу к профессору показать фото последних вырезаний по телу, – нехотя пробурчал я.

– А что, сегодня Сысоеву задерживать не будем? – Вот же язык у кого-то как помело.

Я краем глаза следил за реакцией Влады. Но она будто и не слышала сказанного Василием. Так, словно до подтверждения факта собственной правоты ей вообще не было никакого дела.

– А чего нам за ней сегодня-то переться? Куда она уже денется? Завтра прямо во время допроса и предъявим ордер, типа, сюрприз будет, – хмыкнул, вытирая руки и отряхивая брюки.

– Она беременная, могут же и выпустить до суда, счесть смягчающим и все такое, – вздохнул Василий.

– Ну, это как бы уже не нашего ума дела, Васек. Наше состоит в сборе максимально доказательной железобетонной базы, а дальше это уже пусть прокурор с адвокатом бодаются, а судья решает.

Я поднялся и глянул на безмолвно следящую за нашей беседой Владу.

– Спасибо за завтрак! Владислава, вам как бы придется весь день таскаться со мной. Невзирая на то, есть ли у нас желание, мы приклеены друг к другу на ближайшее время! – Я бы и хотел, чтобы это звучало раздраженно или язвительно, но ничего неприятного в мысли о том, что мне придется проводить с этой женщиной большую часть своего времени, для меня не было. Даже скорее наоборот. У меня она вызывала любопытство. Может, я и не собираюсь верить полностью в ее возможности, но задать свои стопятьсот вопросов определенно планировал. Может, в процессе и пойму, как это все работает.

– Васек, ты свяжись с коллегами из города, откуда родом Сысоева, и постарайся выяснить, как она добиралась сюда и как возвращалась, потому как вряд ли на автобусе, а машины у нее вроде как нет. Весьма сомнительно, что она сама об этом охотно поведает, а это важный пункт в построении всей схемы. В общем, прояви смекалку, ты это можешь, – отдавал я указания, наблюдая, как Влада надевала короткую дутую куртку, какие были весьма модными лет эдак пять-шесть назад, и чисто машинально отмечая, что вся ее одежда была довольно качественной и даже дорогой, но вот из моды уже вышла. Ладно, на эту тему потом подумаю.

– Поехали! – скомандовал, открывая для нее дверь кабинета.

На ведомственной парковке я нарочно притормозил, пропуская Владу вперед и внимательно за ней наблюдая. Глупость, признаю, но ничего не мог с собой поделать. Пройдя несколько шагов, женщина остановилась, озираясь. Я же продолжал мешкать, и не думая указывать ей направление.

– Антон, если вы ожидаете, что я как-то по волшебству догадаюсь, какая из машин ваша, то напрасно, – обернувшись, сказала она.

– Что, на такое ваши способности не заточены? – Если я и чувствовал легкое смущение от того, что она легко срисовала мою почти детскую выходку, то виду подавать не собирался.

– Нет, к сожалению. Я не вижу связи между предметами и их бывшими или нынешними владельцами, – пожала она худенькими плечами, но тон не был извиняющимся.

– А жаль. Полезная была бы способность, – ляпнул я не подумавши и тут же захотел извиниться, наблюдая, как помрачнело лицо Влады.

– Вот тут вы правы, – пробормотала она. – Я бы свои способности на что угодно не глядя бы поменяла.

Мы молча уселись в мою старушку и выехали с парковки.

– Антон, если вас интересует, что я могу, а чего нет, вы просто спросите, – разбавила тишину Влада.

– А может, я легких путей не ищу, – усмехнулся я.

– Ну, судя по вашему месту работы и отношению к ней, это и так понятно.

– Вот как? А что же вам еще обо мне понятно?

– Не так уж и много. Я ведь вас второй раз всего вижу. Понятно только, что вы одиноки, и это не ваш выбор, хоть вы и стараетесь всем показать, что это именно так.

– Ой, да ладно! Вот прямо так глянули и развенчали мой образ одинокого волка сходу! – насмешливо огрызнулся в ответ, даже не понимая, почему опять злюсь.

– Ну, если уж и проводить параллели с животными, то вы не волк. Вы, уж простите, больше похожи на пса, которого бросили, – Влада задумчиво смотрела перед собой сквозь лобовое стекло. – Знаете, дачники иногда так поступают. Заводят собаку на лето, она привязывается и верит, что это навсегда, а потом лето заканчивается, и они уезжают. А пес так и остается там, на том крыльце, любит и ждет, несет службу и никак не может поверить, что больше не нужен. Может, я, конечно, утрирую или вообще ошибаюсь. Но мне кажется, что быть с теми, кто в вашем сердце, вы не можете, а привязываться и подпускать ближе еще кого-то ни за что не согласны.

Дурацкий разговор, свернувший не в ту степь!

– Нет, видно, читать людей тоже не ваша способность, госпожа экстрасенс, – заставил я себя фальшиво рассмеяться. – Все, что сказали, точно не про меня. И мы приехали. Но на обратном пути поговорим уже о вас!

– Простите, – смущенно пробормотала Влада, выбираясь из машины.

– За что простить? За пса? Так это вы еще меня приласкали! Обычно женщины козлом и кобелем зовут, – покачал я головой, стараясь свернуть тему.

– Не за пса. За бестактность, – очень тихо ответила женщина, идя к крыльцу галереи Гомона позади меня.

Первым, что мы увидели, едва переступив порог, это две огромные, больше человеческого роста картины, висящие на стенах строго друг напротив друга. На обеих были изображены гигантских размеров мужские половые органы неестественных цветов.

– Херасе, – пробормотал я, глядя на реалистично прорисованный двухметровый лиловый стояк.

– Рады вас приветствовать в нашем оазисе преклонения перед естественной красотой человеческого тела! – прощебетала высокая блондинка околомодельной внешности, одетая в некое подобие древнегреческой туники, только из ткани едва ли не тоньше и прозрачнее обычной марли. – Вы желаете ознакомиться с творчеством нашего мастера, взять несколько уроков боди-арта, или вас интересует наша общественная деятельность?

Я пробежался по ее телу взглядом и остановился на маленькой груди с торчащими сосками. Все же тут не Африка, и девчонке явно холодно. М-дя, вообще-то я предпочитаю фигуры пощедрее, чтобы в постели хоть педофилом себя не ощущать. Встретился взглядом с девицей, которая явно заметила мою задержку по пути наверх и истолковала это, видимо, как комплимент своим достоинствам. Юное личико растянулось в пошловатой улыбке, когда она попыталась изобразить сексуальную томность. Да ладно, детка, не надо так стараться! Я не богатый папик, чтобы меня обольщать, а простой мент. Да и в любом случае нахожу тебя малосъедобной, несмотря на мою широко известную всеядность.