Александр вышел из спальни, когда утром хлопнула за сыном и женой входная дверь. Морозов встал у окна на кухне. Юля и Витя вышли из подъезда, о чем-то оживленно переговариваясь. Сын нес детскую сумку-переноску. В руке Юлии покачивался в такт шагам пузатый пакет.

Глава семейства открыл холодильник, достал початую бутылку коньяка и сыр, выудил из банки соленый огурец и взял из шкафа стопку. Не спеша наполнил стопку. Утреннее солнце наполнило бокал янтарными бликами, играя на гранях рюмки.

Саша оглядел мрачным взглядом еще не помытую с вечера посуду в раковине, устремил взгляд туда, где за поворотом скрылись в сторону автобусной остановки его жена и сын. Вот так он остался один. Его семья отказалась от него. Боролся, боролся, а за что? За счастливую жизнь, за благополучие семьи. И где оно, это благополучие? Разметалось ветром в один миг. Морозов замахнул в рот содержимое рюмки, поминая разрушенную семью, закусил огурцом и сыром, хлопнул пустой рюмкой об стол. Не разбилась, зараза…

Морозов достал с антресолей в коридоре чемодан и стал скидывать в него свою одежду.

Через пару недель Юлины будни вошли в более менее привычную колею. Маленький Илюша привыкал к дому, а семья училась справляться с его особенностями. У него уже появились первые документы: свидетельство о рождении и полис обязательного медицинского страхования. За исключением некоторых особенностей кормления, малыш вел себя достаточно спокойно. Особенности его внешности тоже стали привычными и не пугали больше. После консультации пластического хирурга решено было начинать готовиться к первой операции, которая должна была решить большинство проблем с питанием. Им повезло. Очередь на операцию была не слишком большая и накануне у Илюши уже взяли первые анализы.

Витя души не чаял в брате. С удовольствием помогал матери с ребенком. Спустя неделю Старший сын привел свою девушку знакомиться с братом. Юля немного переживала о том, что девочка испугается и сбежит, но Витя сказал, что не намерен прятать брата. Если девушка хочет быть рядом с ним, должна принимать и его семью. А если она не способна относиться к болезни Илюши спокойно, то пусть это выяснится как можно раньше.

Но девочка смотрела на малыша без брезгливости и страха. Осторожно задавала Вите вопросы о состоянии малыша, извинилась за возможную навязчивость. Подруга сына стала принимать активное участие и с удовольствием помогала Юле возиться с малышом. Хорошая девочка. Повезло Вите с подругой.

Саша вел себя тихо. Не объявлялся и не чинил препятствий. По закону малыш был рожден в браке, а значит ему дали фамилию отца и прописали по месту регистрации матери. На это согласия всех собственников квартиры и прописанных в ней жильцов не нужно.

Два раза Вите звонила Лидия Павловна. Она просила связаться с отцом, который очень переживал о разлуке с сыном. С Юлей свекровь говорить отказалась. Витя попытался рассказать бабушке о брате, но она выслушала чисто из вежливости, поддакнула пару раз и поспешила перевести разговор на другую тему. Витя все еще был обижен на отца и отказался разговаривать с ним. Аргументировал это тем, что если бы отец по настоящему хотел этого, позвонил бы сам или приехал бы. А так получается, что уязвленная гордость мешала ему связаться с сыном напрямую. Когда бабушка упрекнула внука в том, что они теперь живут в заработанной Сашей квартире, в то время как он сам спит на диване у Лидии Павловны, Витя ответил, что отца из дома никто не гнал.

Юля видела, что сын переживает из-за разрыва отношений с отцом. Она пыталась поговорить с сыном и убедить его не обрывать связь с Сашей окончательно. Все таки, каким бы он ни был, он отец. Витя уверил мать, что подумает.

Приятным сюрпризом стало появление в дверях Юлиной мамы вместе с чемоданом. Юля переживала, что в последние четыре дня не получалось связаться ни с матерью, ни с отцом.

Сидя на кухне за чашкой чая, мама рассказала, что они с отцом решили перебраться поближе к родным. Мария Николаевна выехала к дочери, а отец остался продавать дом. Как только сделка состоится, Василий Евгеньевич тоже приедет. Задача Марии Николаевны — найти жилье на месте желательно не слишком далеко от Юли с детьми.

Совместными усилиями Витя и Юля уговорили бабушку не тратить деньги на съемную квартиру, а поселиться пока у них.

Морозов стоял перед командиром дивизии навытяжку, как не признающий свою вину нашкодивший мальчишка.

- Расскажи-ка мне, товарищ полковник! До меня слухи дошли, что ты из семьи ушел, - комдив Багратов, заложив руки за спину обходил Александра по кругу как акула вокруг раненного тюленя.

- Юлька нажаловалась что ли

- При чем тут Юлия Васильевна? Офицеры видели, что ты в штабе ночевал недавно. Дежурств у тебя не было в те дни. Я самолично хлопотал о том, чтоб тебе отпуск оформили. А на днях маму твою встретил в магазине. Она и поведала мне, что ты теперь у нее живешь. Это правда, что ты семью бросил?

- Видите ли, Рустам Владиленович...

- Не увиливай! Говори как есть.

- Да.

- Почему?

- Это мое дело, - Морозов вытянулся еще сильнее.

- Нет. - комдив оперся руками о стол и навис над Морозовым грозовой тучей. - Если заместитель по работе с личным составом моей дивизии уничтожает свою семью, не выходит на службу, потому что пьяный валяется, - это мое дело! Как там говорят: «Рыба гниет с головы». Какой пример ты подаешь офицерам?

- Товарищ генерал-майор, я образцово служил все эти годы!

- Да. Именно поэтому тебя не уволили и не лишили звезд за твли фокусы в последнее время. Матушка твоя говорит, что умер у тебя ребенок, а когда мы послали офицера к тебе домой с материальной помощью твоей семье, он явно слышал детский плач. Ребенок в доме есть, а тебя в доме нет. Говорит, ребенок болен.

Морозов покраснел от злости и неловкости.

- Вы не понимаете…

- Чего я не понимаю? Что ты испугался и бросил семью с больным ребенком?

- Я, между прочим, оставил им квартиру.

- Молодец! Возьми с полки пирожок! Ты, вон, по всем частям вещаешь о воинском долге, о мужестве. Так вот мужество — это не с трибуны орать. мужество — это вернуться к семье и помогать. В конце концов, это твой ребенок.

- Мой ребенок! Мой ребенок! - сорвался Морозов. - Таких нужно в утробе уничтожать! Только вот пропустили. А может жена специально промолчала? Он вообще не должен был родиться такой! Это ведь полчеловека! Генетический мусор! Столько лет псу под хвост! Усилия, служба. И вот рождается это… и все на смарку!

- Ты что ли будешь решать, кто достоин жить, а кто нет? Ты Господь Бог что ли? - рявкнул Багратов и полковник осекся. - Ты что-то заговариваешься, Морозов!

- Я не Бог. Но тут я тоже не виноват!

- Иди отсюда, Морозов.

Когда за полковником Морозовым закрылась дверь, комдив тряхнул седеющей головой и выругался.

- Вот ведь дрянь какая!

Затем генерал-майор Багратов смерил несколько раз кабинет шагами и подошел к столу.

Комдив решительно набрал хорошо знакомый телефонный номер и его соединили с командующим округом.

- Петр Савельевич, здравствуйте. Да, Багратов беспокоит…

- Здравствуй, Владиленович. Рад слышать.

- Да, да тоже рад.

- Как там моя родная дивизия?

- Все хорошо. Служим по-маленьку.

- А сам как, как супруга?

- Передает привет. Кстати, она выслала вашей жене по почте какие-то бабские штучки. Пусть Ваша отзвонится, что получила. А то моя переживает.

- Да, они и так по пять раз на неделе по телефону трещат.

Мужчины посмеялись.

- Петр Савельевич, у меня в дело к Вам, - спохватился Багратов.

- Слушаю тебя, Рустам.

- Там офицер мой, Морозов, документы подает на поступление в академию генерального штаба.

- Ну, видел я.

- Так вот, я хочу отозвать свою рекомендацию.

- А чего так? Хороший вроде офицер.

- Да, понимаете, история с ним нехорошая. Открылся вдруг для меня человек в новом свете. И весьма гадком, я вам скажу. Высказывания его фашизмом отдавать стали.