Но он уже сидел в строгом черном костюме на пуфике в прихожей и обувался в идеально начищенные лаковые туфли. Как мужу, ему льстила забота жены, но, как мужчине, было неприятно, что эта чудесная женщина снова ему перечит. Поэтому, оставшись без кофе, он взял в руки кожаный портфель с практическими занятиями ребят, проверенными накануне вечером, и нежно поцеловав в лоб Таисию Васильевну, вышел из квартиры.

Она, как обычно, подождала, когда он скроется в лифте и помахала ему рукой на прощание. Во второй она держала любимую кружку мужа, до краев наполненную ароматным зеленым чаем с нотками мелиссы. Ей было немного обидно оттого, что он даже не притронулся к её напитку, который она заваривала специально для него. Створки закрылись. Лифт с недовольным кряхтением плавно пополз вниз. Таисия Васильевна оправила передник и закрыла дверь на защелку.

Начался еще один самый обычный день, как две капли воды похожий на все дни предыдущих сорока лет.

* * *

– Ибрис, ну сколько уже можно? – ругала миниатюрная блондинка своего серого британца с прекрасными зелеными глазами, пока бежала до туалета за половой тряпкой.

Эта умильная мордаха неторопливо ковыляла вслед за хозяйкой, которая вытирала очередную лужу, наделанную мимо лотка. По коридору протянулась вереница следов от мокрых кошачьих лапок.

– Лаки, хоть бы ты наподдал этому гаденышу, который так нахально свинячит мимо! – обратилась она к малышу хаски, который удивленно выглядывал из-за погрызенного им косяка, сложив бровки домиком. Удивительно, насколько у этой породы велик спектр эмоций, отражающихся на мохнатой собачьей морде.

Яна жила одна, если не брать в расчет её питомник. Помимо Ибриса с Лаки, в квартире было еще двое обитателей: в столитровом аквариуме плавала маленькая ручная красноухая черепашка по имени Майки, а у противоположной стены в акватеррариуме поселился радужный краб Кеша, который линял чаще, чем сама Яна успевала менять свой гардероб.

Она всегда любила животных, но в детстве как-то не складывалось. На шерсть у родителей была аллергия, а прочую живность мама называла скучной и неинтересной. Перебравшись из родного небольшого городка в Санкт-Петербург, Яна первым делом обустроила свою квартиру по собственному вкусу и взяла Ибриса в рассрочку. Поначалу денег катастрофически не хватало, и она выкручивалась как могла, отдавая самое лучшее избирательному породистому британцу и считая дни до зарплаты. Но со временем она смогла привести в порядок собственную жизнь, в том числе её финансовую сторону, и сейчас чувствовала себя абсолютно счастливой вечерами, обнимая теплого эмоционального хаски и почесывая кота за ухом.

Сегодня Яна примчалась с работы всего на минуту, забрать флэшку, так непредусмотрительно брошенную утром в кресло возле компьютера. В полдень должна была состояться очень важная презентация. Забыть дома рукопись, которую она редактировала ночами последние три месяца, для неё было равносильно увольнению.

Начинающий автор Дима Солдатов по вечерам после учебы строчил триллеры вперемешку с детективными романами один за другим, высылая их на суд издательства, где она работала. На её взгляд, у парня был явный талант и предрасположенность к тому, чтобы стать русским Кингом или Дойлем, но Илья Алексеевич, главный редактор, считал иначе, напоминая Яне в очередной раз сделать пометку «спам» на сообщении от него, чтобы больше не натыкаться на хлам в ящике. Но Яна этого не сделала, чувствуя, что парень вот – вот дорастет до того, чтобы быть изданным. Почти все его рукописи были посвящены приключениям майора Федосеенко, который в первой книге шагнул вверх по карьерной лестнице, благодаря тому, что в одиночку раскрыл серьезное дело.

Яна буквально зачитывалась его произведениями. Талантливый парень простым языком излагал, казалось бы, невероятные истории. Больше всех ей запомнилась самая первая книга о том, кто и зачем застрелил девочку по имени Саша больше сорока лет тому назад. Особенно захватывающей была глава под названием «Радуга». В ней рассказывалось о том, как по городу блуждала история о маньяке – фетишисте. В тот день он убил девочку, возвращавшуюся из музыкальной школы лишь за то, что на ней был свитер красного цвета. А на следующей неделе убьет любого, кто наденет зеленую куртку. Поэтому весь город дружно и не сговариваясь одевался только в черное и серое, чтобы ненароком не попасть в цветовую гамму убийцы. Разгадка, как обычно, была проста: убийцей оказался человек, которого все считали образцовым семьянином и гражданином СССР.

Помимо линии о приключениях майора, парень писал фантастику. Именно за неё и взялась Яна, оставляя полюбившегося ей Федосеенко на более позднее время, когда парень прославится и приобретет имя. Она была уверена, что тогда детективная история, достойная экранизации, взбудоражит всю страну и заставит читателя с нетерпением ожидать каждой новой книги.

На Диму Солдатова она делала ставку. Тем более, что бесхитростный парень сразу написал, что все истории не вымышлены и описывают рабочие будни его дедушки. Это означало, что в закромах парня еще куча историй и потому серия будет полной и окупится издательству с лихвой.

Последний его триллер уже был на голову выше остальных. В профессиональном плане парень рос не по дням, а по часам, оттачивая мастерство писателя с каждой книгой. Рукопись с шизофреническим названием «Обед на крыше звездолета» Яна взялась редактировать сама. Не столько чтобы помочь Диме, а, скорее, чтобы доказать Илье Алексеевичу: она профи. Она наработала в этой редакции достаточно, чтобы шагнуть от младшего редактора вверх по карьерной лестнице. Ей было необходимо повышение. А Дима Солдатов мог стать для неё пропускным билетом в самые сливки издательского мира. Она не могла позволить себе упустить шанс. И, заодно, спасти паренька, похоже, уже отчаявшегося быть изданным.

Яна придирчиво осмотрела себя в зеркало. Слегка подкрасив губы розовой помадой, она одной рукой запахнула нежно – кремовый кардиган, а в другую схватила лаковую бежевую сумку с черной окантовкой. Заветная флэшка была надежно зажата в кулачке.

– Всё, ребятки, я ушла! Буду вечером! – воскликнула она и выбежала, звонко цокая каблучками, на лестничную клетку под грустный взгляд Лаки.

* * *

– Каролина, ты будешь еще пирог? – спросила девочку милая старушка. Она была такая светлая, словно утреннее весеннее солнышко. А когда она улыбалась, поблекшие, но всё еще живые серые глаза, лучились добротой и тысячи морщинок моментально разглаживались. Улыбка делала её моложе и обаятельнее.

Агате Симоновне хотелось дать девчонкам самое лучшее, что у нее было. Сладкий чай, пироги с брусникой, присланной родственниками с северной республики, и шоколадные конфеты «Полет». Бабушка жила очень скромно, откладывая каждую лишнюю копеечку на подарки своим девочкам. Они, в свою очередь, очень ценили её заботу и точно так же старались сделать для неё максимум из возможного. Девчонки навещали старушку всего лишь один раз в неделю – так диктовал им устав. Всё остальное время они не имели права покидать территорию интерната дольше, чем на два часа. Этого не хватало, чтобы добраться до бабушки на метро с пересадкой, а потом еще на автобусе три остановки. Каждое их посещение становилось для Агаты Симоновны настоящим праздником. После их ухода у бабушки всегда оставалась гора чисто вымытой посуды, сверкающие полы и коврик у кровати, переживший очередное нашествие пылесоса. Но самое главное, что они оставляли после себя – наполненную душу. Бабушке, еще совсем малышкой пережившей блокаду, в жизни не нужно и не важно было больше ничего, кроме внимания внучки. И она была искренне рада, когда пару лет назад их стало двое. У них никого не было роднее друг друга на этом свете.

Старушка от всей души жалела сироток, но поделать ничего не могла. Ей было уже за 80, и она не могла оформить опекунство даже на родную правнучку, не говоря о том, чтобы взять под присмотр обеих девчонок.