– Я видел, как дамочка улепетывает отсюда пешком, – сказал Романелло. – Но, судя по всему, у нее нет средств, чтобы уйти далеко.

– Думаю, проблема денег будет беспокоить ее в самую последнюю очередь, – усмехнулся Джексон.

Связь оборвалась.

Выключив телефон, Романелло задумался. Формально ему приказали остановиться. Его работа закончилась, он может возвращаться домой и ждать остаток причитающихся денег. Однако тут происходит что-то нечистое. Вообще все это задание было каким-то странным. Сначала его отправили в эту глухомань, чтобы прикончить какую-то девчонку-деревенщину. Потом сказали, чтобы он этого не делал. И вот теперь Джексон вскользь упомянул про деньги… Доллары неизменно вызывали у Романелло большой интерес. Приняв решение, Энтони завел двигатель. Он отправится по следу Лу-Энн Тайлер.

Заглянув в туалет на заправке, Лу-Энн как могла привела себя в порядок. Промыв рану на подбородке, она залепила ее пластырем из сумки с вещами Лизы. Пока малышка довольно сосала смесь из бутылочки, Лу-Энн купила в магазине рядом лотерейный билет, а также мазь и бинт. Заполняя билет, она использовала даты своего и Лизиного дней рождения.

– Народ валит сюда стадом, – сказал продавец, известный Лу-Энн как Бобби. – Что с тобой случилось? – спросил он, указывая на большой кусок пластыря у нее на лице.

– Упала и порезалась, – быстро ответила Лу-Энн. – Так какой ожидается выигрыш?

– Шестьдесят пять «лимонов» с лишним. – У Бобби зажглись глаза. – Я сам купил дюжину билетов. У меня отличное предчувствие, Лу-Энн. Слушай, помнишь тот фильм, в котором полицейский отдает официантке половину своего выигрыша в лотерею? Лу-Энн, дорогая, я тебе вот что скажу. Если я в этот раз выиграю, отдам половину тебе, вот те крест!

– Я ценю твое предложение, Бобби, но что именно я должна буду сделать за эти деньги?

– Как что – выйти за меня замуж, конечно! – улыбнулся Бобби, протягивая Лу-Энн купленный ею билет. – Ну, что скажешь: как насчет половины, если выиграешь ты? И мы все равно поженимся.

– Знаешь, я уж лучше как-нибудь сыграю сама. К тому же, по-моему, ты был помолвлен с Мэри-Энн Симмонс.

– Ну, так то было на прошлой неделе. – Бобби с нескрываемым восхищением оглядел Лу-Энн с ног до головы. – Дуэйн туп, как пробка.

Она засунула билет в карман джинсов.

– Ты в последнее время часто его видел?

Бобби покачал головой.

– Нет, он где-то пропадал. Я слышал, Дуэйн много времени проводил в округе Гвиннет. У него появилось там какое-то дело.

– Какое еще дело?

– Не знаю, – пожал плечами Бобби. – И не хочу знать. Буду я еще забивать себе голову такими, как он! Есть занятия и получше.

– Ты не знаешь, Дуэйн не сорвал большой куш?

– Если хорошенько подумать, он действительно тут на днях тряс большой пачкой денег. Я подумал, может быть, выиграл в лотерею. Если так, я прямо сейчас покончу с собой… Черт, она ведь вылитая твоя копия! – Бобби ласково погладил Лизину щечку. – Если передумаешь насчет того, чтобы поделиться выигрышем и выйти за меня, моя прелесть, просто дай знать. У меня смена заканчивается в семь.

– Увидимся, Бобби.

В ближайшем телефоне-автомате Лу-Энн снова набрала номер, записанный на бумажке, и снова Джексон ответил после первого гудка. Она продиктовала ему десять чисел со своего билета. В трубке послышался шелест бумаги: Джексон их записал.

– Продиктуй их еще раз, медленно, – сказал он. – Как ты понимаешь, теперь мы не можем допустить ошибки.

Лу-Энн продиктовала ему числа второй раз, и Джексон повторил их.

– Хорошо, – сказал он. – Очень хорошо. Итак, теперь самое трудное осталось позади. Садись в поезд, проводи пресс-конференцию и отплывай навстречу заходящему солнцу.

– Я отправляюсь на вокзал прямо сейчас.

– Тебя встретят на Пенн и отвезут в гостиницу.

– Я думала, мне нужно ехать в Нью-Йорк.

– Я имел в виду Пенсильванский вокзал в Нью-Йорке, Лу-Энн, – нетерпеливо произнес Джексон. – Человек, который тебя встретит, будет иметь ваше с Лизой описание. – Он помолчал. – Полагаю, ты возьмешь дочь с собой.

– Если не едет она, не еду и я.

– Я имел в виду не это; конечно же, ты можешь взять Лизу с собой. Однако я надеюсь, что ты не собираешься прихватить Дуэйна.

Лу-Энн сглотнула комок в горле, вспоминая залитую кровью рубашку Дуэйна, то, как он свалился с дивана и больше не шевелился.

– Дуэйн не едет, – сказала она.

– Замечательно, – сказал Джексон. – Приятного тебе путешествия.

Автобус высадил Лу-Энн с Лизой у железнодорожного вокзала Атланты. После разговора по телефону с Джексоном молодая женщина зашла в супермаркет и купила самое необходимое для себя и для дочери; покупки лежали в сумке, порванная рубашка была заменена на новую. Ковбойская шляпа и темные очки скрыли лицо. В туалете Лу-Энн тщательно прочистила и обработала рану. Она почувствовала себя гораздо лучше. Затем подошла к кассе, чтобы купить билет до Нью-Йорка. И тут совершила большую ошибку.

– Имя и фамилия, пожалуйста, – сказала кассирша.

Лу-Энн пыталась успокоить ерзавшую Лизу и поэтому ответила не задумываясь:

– Лу-Энн Тайлер.

Как только она это сказала, у нее перехватило дыхание. Посмотрев на кассиршу, вводящую ее имя в компьютер, она поняла, что теперь уже поздно что-либо делать. Это только вызовет у кассирши подозрения. С трудом переведя дыхание, Лу-Энн мысленно помолилась о том, чтобы этот прокол в будущем не вышел ей боком. Поскольку она путешествовала с маленьким ребенком, кассирша посоветовала ей спальный вагон-люкс.

– Там отдельное купе со своим душем и удобства, – сказала она.

Лу-Энн с готовностью согласилась. Кассирша стала оформлять билет. Она удивленно подняла брови, увидев, как Лу-Энн достала из переноски Лизы пачку денег и, отсчитав столько, сколько было нужно, засунула остальное обратно.

Перехватив ее изумленный взгляд, Лу-Энн принялась лихорадочно соображать.

– Это деньги на черный день, – улыбнулась она. – Думаю, можно потратить их и сейчас, когда светит солнце. Съезжу в Нью-Йорк, посмотрю достопримечательности.

– Что ж, желаю вам всего хорошего, – сказала кассирша, – но будьте осторожны. У вас с собой очень много наличных. Мы с мужем несколько лет назад во время поездки на поезде совершили большую ошибку. Не прошло и пяти минут после того, как мы сошли с поезда, как нас ограбили. Пришлось звонить моей матери, чтобы она прислала денег на обратную дорогу.

– Спасибо. Честное слово, я буду очень осторожна.

Кассирша посмотрела ей за спину.

– А где ваш багаж?

– О, я люблю путешествовать налегке. К тому же у нас там родственники. Еще раз огромное спасибо.

Развернувшись, Лу-Энн направилась к выходу на перрон.

Проводив ее взглядом, кассирша вздрогнула, увидев прямо перед окошком мужчину в черной кожаной куртке, возникшего словно из ниоткуда. Он положил руки на стойку.

– Будьте добры, один билет до Нью-Йорка, – вежливо попросил Энтони Романелло, после чего искоса взглянул вслед удаляющейся Лу-Энн.

Он проследил сквозь витрину магазина, как молодая женщина купила лотерейный билет. Далее увидел, что она позвонила кому-то из телефона-автомата, хотя и не рискнул приблизиться, чтобы подслушать разговор. То, что теперь Лу-Энн собиралась отправиться в Нью-Йорк, подогрело его любопытство до предела. Впрочем, у него и без того имелось множество причин поскорее покинуть эти места. И несмотря на то, что задание его было завершено, дополнительным стимулом явилось желание узнать, что же замыслила Лу-Энн Тайлер и зачем она собирается в Нью-Йорк. Это было тем более удобно, что Энтони Романелло жил там. Возможно, Лу-Энн просто бежит подальше от трупов в фургоне. А может быть, тут нечто более серьезное. Гораздо более серьезное… Взглянув на билет, Романелло направился на перрон.

Когда поезд с небольшим опозданием с шумом подкатил к станции, Лу-Энн подошла к вагону. Проводник помог ей найти нужное купе. В купе-люкс имелись нижняя полка, верхняя полка, кресло, раковина, туалет и отдельная душевая кабина. Поскольку время было уже позднее, проводник с разрешения Лу-Энн подготовил купе ко сну. Поезд тронулся, и вскоре женщина уже смотрела на сельский пейзаж, проплывающий за двумя большими окнами. Покормив Лизу, она прижала малышку к груди, чтобы та отрыгнула. Покончив с этим, поиграла с дочерью в ладушки, а затем спела ей несколько песенок, и девочка с радостью подпевала ей, как могла. Так продолжалось около часа, пока Лиза наконец не устала, и тогда мать уложила ее в переноску.