Он поднялся на холм; несколько человек заступами отбивали от стен мраморные облицовочные плиты; куски их сыпались на землю, затем их складывали в кучи; чуть поодаль бледно горел костер, сверху него что-то белело. Ян подошел ближе и увидал, что на дровах лежит статуя, в рост человека, богини Венеры древнегреческой работы; около нее, на мраморных кудрях громадной головы Юпитера, сидел сгорбленный дряхлый старик и постукивал железною палкой то по плечам, то по бокам богини. Раскаленный мрамор мягко осыпался и только одна голова оставалась еще нетронутой.
Из языков огня глядело чуть улыбающееся лицо такой изумительной красоты, что на сердце у Яна захолонуло.
— Дед, что ты делаешь?!. — не удержался и воскликнул он.
Старик повернул в его сторону воспаленные, как бы свежеразрезанные глаза.
— Известку жгу, иль не видишь?.. — прошамкал он и ткнул палкой прямо в лоб статуи; он сполз вместе с глазом; еще удар и прекрасное видение исчезло, божество превратилось в куски бурой извести.
— Э-эх!.. — с горем проговорил Ян. — Что ты наделал? Лучше бы продал кому-нибудь!
— Кому продать-то?.. — удивился старик. — Да тут даром бери сколько хочешь… звона сколько этого добра: на пятьсот лет всем хватит!
В груде мрамора, нанесенного к костру, Ян завидел маленькую статуэтку, изображавшую женщину с поникшей головой, в строгой, длинной одежде; работа была тонкая и изящная. Он поднял фигурку и ему почудилось, что она сделана с Габриэль — до того велико было сходство.
— Можно ее взять?.. — обратился он к старику.
— А возьми!. — равнодушно отозвался тот. — Внучке играть я ее хотел снести, да ничего, другую найду — тут этих самых пуп[9] без конца-краю!
Ян поблагодарил и, прижимая к себе под плащом холодную статуйку, направился мимо развалин Колосса по совершенно безлюдной и заболотившейся улице Сенаторов. Близ одного из поворотов из развалин выглянула голова старухи; на ней был накинут черный, рваный платок; по сторонам морщинистого лица свисали две растрепанные седые пряди.
— Эй, господин?.. — окликнула она вполголоса.
Ян остановился. Старуха подошла ближе.
— Может, ищете парочку себе?.. — вкрадчиво спросила она. — Я вам найду какую угодно по вашему вкусу?
Ян отрицательно мотнул головой.
— Ну, так я погадаю вам?.. Вы влюблены, господин, у-у!!.. вижу я все, что с вами будет!..
— Что будет?.. — глухо отозвался Ян.
— Пойдем ко мне?.. — пригласила старуха. — На улице нехорошо! В воду буду глядеть, все узнаешь… пойдем, пойдем!!.. — И, маня Яна крючковатым пальцем, она стала скрываться за остатками стен.
Ян последовал за нею; сердце его часто забилось.
Старуха достигла до черного провала в подвал, оглянулась, еще раз поманила и исчезла.
Ян увидел каменную лестницу; он сошел по ней и после яркого солнечного дня утонул впотьмах.
Старуха ждала его у низенькой, уже распахнутой двери; оттуда брезжил свет — в углу на очаге горел огонь; над Яном низко нависал свод подвала. Весь он был завален каким-то тряпьем, испорченными вещами и щепками для топки; тут же валялись древние, из золоченой бронзы, длинные семи-свечники и всякие неизвестные Яну предметы; на стенах висели пуки сушеных трав; из дальнего угла выглянули два любопытных чумазых личика девочек-подростков и сейчас же спрятались за кучами хлама.
Старуха подкатила к огню чурбан.
— Садись!.. — пригласила она, указывая на него рукою. — Ладонь левую дай?..
Ян повиновался; старуха вперила черные глаза в линии на ней и закачала головой.
— У-у… счастливый ты!.. Богатый будешь!.. Долго жить будешь!.. Золотой надо на руку положить, все ясней будет!
— Золотого у меня с собой нет!.. — ответил Ян.
— Серебро клади!..
Ян достал случайно оказавшуюся у него в кармане маленькую монетку.
— Скупой ты!.. — проронила старуха, схватив ее, как коршун. — Мало серебра, правды не вижу!..
— Скажи?.. — выговорил Ян. — Можешь ли ты приворожить человека?..
— Чтобы полюбила тебя твоя зазноба?.. Знаю, все умею!.. Только дорого это стоит!
— Я заплачу!..
Что-то блеснуло в глазах колдуньи.
— Вот что… — проговорила она. — Заплатишь хорошо — сделаю хорошо; духов подземных вызову, наша будет красавица! Здесь нельзя — надо на крови стоять человеческой!..
— Как, зарезать кого-нибудь нужно? — весь похолодев, воскликнул Ян.
— Зачем? Ночью в Колизей приди, на арену… вся она — кровь человеческая: золота больше с собой возьми! И чтоб ни одна душа не знала, куда идешь и зачем! Можно и патера найти — он в церкви в полночь черную мессу отслужит — Христа проклянет и причастие ногами растопчет?.. Тогда все на свете знать будешь!
— Нет!.. — в ужасе произнес Ян. — Только не это! А в Колизей приду…
— Когда?..
— Завтра…
— Буду ждать!.. Приходи перед самой полуночью. Если кто-нибудь окликнет тебя в Колизее, отвечай — «по приказу пославшей».
Старуха проводила Яна до улицы и, кинув ему — «так смотри же, ждать буду!» — исчезла, как провалилась.
Взбудораженный Ян вернулся домой и, памятуя слова колдуньи, ни словом не обмолвился о своей встрече; чтобы скрыть свое возбуждение от сожителей, он преувеличенно восторгался своей статуэткой.
На другой день Ян достал из узелка, где хранилась его доля денег, один золотой, затем подумал немного и вынул еще один: он был несколько расчетлив. Чтобы не подвергнуться расспросам товарищей, он решил уйти еще днем и где-нибудь в кабачке близ Мамертинской тюрьмы подождать наступления ночи и тогда пробраться в Колизей. Мысль об опасности свидания с ведьмой в голову ему не приходила — страх перед появлением духов подавлял все мысли. Часа в четыре на следующий день он сунул за пазуху приобретенный им и освященный на церковном алтаре кинжал и вышел как бы пройтись по улицам. Миновав два-три перекрестка и убедившись, что знакомых кругом нет, он прибавил шага и через недолгое время уже сидел в просторном кабачке за кружкой вина. Кабачок был небольшой; против входа в него темнели два яруса бочек; от стены до стены вытягивались два длинные стола со скамейками около них; посетителей было всего человек пять и все они держались тесною кучкой.
Ян прислушался к разговору: он велся о Колизее и примыкавшей к нему местности.
— Не дай Бог там ночью проходить!.. — сказал один из собеседников. — Нынче утром у самого входа зарезанного человека нашли!
— Это что!.. — возразил другой. — В Риме за ночь мало ли людей режут? А вот ночью львы, говорят, в Колизее ревели — это уж похуже будет!
— Как львы?.. — усомнился третий. — Ведь там нет ничего и никого?
— Тени их ревели!.. — убежденно ответил сообщавший эту новость. — Быть чему-то недоброму: их всегда перед бедой слышат!..
Жуть сжала сердце Яна.
— А что это за черные мессы такие бывают? — осведомился третий. — Несколько раз я о них слышал!
— Тссс… не поминай их!!. — произнес первый. — Это обедни дьяволу. Кто хочет клад найти богатый — тому без них не обойтись!
— Много здесь всего позарыто!.. — со вздохом зависти сказал третий. — Не знаешь только где.
— И зная, без нечистой силы не достанешь! — подхватил второй. — На Ватиканском обелиске золотой шар стоит — весь самыми редкими на свете драгоценными камнями усеян — все мы его видим, а достать не можем!
— А правда, что в нем пепел какого-то Юлия Цезаря положен?
— Говорят так.
— А кто он такой был?
— Цезарь и Цезарь, а больше кто ж его знает?..
Беседа незнакомцев затянулась надолго.
Что-то слегка толкнуло Яна под столом и на колени к нему мягко вскочил и замурлыкал черный кот.
Ян вздрогнул от неожиданности..
— Не время ли идти?.. — подумал он. — Не напоминание ли этот кот?..
Он выглянул за дверь на звезды — было еще рано — около одиннадцати часов.
Бесконечностью протянулось еще с полчаса и Ян поднялся, расплатился с полусонным хозяином и вышел на улицу.
Стояла светлая ночь; черные, спящие дома озирал полный месяц; шаги Яна защелкали по всему безмолвному переулку. Он пошел осторожнее и с покатости холма увидал серебрившуюся, как широкая река, площадь; будто из воды вставали чудовищные серые стены Колизея, отбрасывавшие огромную черную тень. Нигде не виднелось ни души.
