Но Дарелл сам от меня отстранился. Явно нехотя. Едва уловимо коснувшись напоследок моих губ, прошептал:

— Давай не будем делать меня клятвопреступником. Раз я дал тебе обещание, придется выполнять. Хотя знаешь, бороться с соблазном совсем не просто. Хорошо, хоть ждать осталось всего пару дней.

Я запоздало пыталась успокоиться и привести мысли в порядок. Но губы все еще горели от поцелуев Дарелла, и ни о чем другом думать не хотелось — просто наслаждаться тем, что он рядом.

Мы еще долго лежали молча. Дарелл крепко меня обнимал, я чувствовала, что он все еще не спит. А вот меня сон уже старательно пытался утащить в свою страну, хотя я упорно сопротивлялась.

— Я не хочу засыпать, — сама не ожидала от себя такой откровенности.

— Не бойся, — ласково прошептал Дарелл, — у нас с тобой впереди целая жизнь. Тысячи ночей, когда мы будем вот так вот засыпать рядом.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Я ничего не ответила, лишь радостно улыбнулась. Сон все-таки победил.

Следующий день был одним из самых тяжелых в моей жизни. Разбудивший меня под утро Дарелл окольными путями привел в другую спальню. И даже честно не стал отрицать мою догадку, что он это вполне мог и вчера сделать. Я пыталась на него рассердиться, но снова не получилось. Он ушел, но не успела я решить стоит ли еще попытаться поспать или нет, нагрянули служанки в сопровождении старшей портнихи. Та бегала вокруг меня с мерным шнурком, не переставая причитать, что бедная она, несчастная, как же ей умудрится до завтрашнего утра сшить свадебное платье. Явно прибеднялась. Насколько я знала, армия королевских портных в подчинении старшей насчитывала несколько десятков. Улла мне в свое время об этом завистливо все уши прожужжала. Портниха умчалась, и усилиями служанок я из растрепанной и сонной девицы превратилась в великосветскую даму. Потом принесли завтрак, но тесный корсет роскошного платья отбил аппетит намертво. Я просто не представляла, что смогу проглотить хоть кусочек. Но ни утренний недосып, ни последующая суета, ни тоскливое чувство голода не испортили мне радужного настроения. Настроение мне испортила Улла.

Вообще, к собственному стыду, я старательно гнала мысли о сестре. Хотя толку было об этом думать? Ну что я могла сделать? Сочинить заранее покаянную речь, мол, мой вины тут нет, так сложились обстоятельства? Насколько я знала Уллу, никакие бы оправдания меня не спасли от ее ярости. Именно так и произошло. Ну а точнее, произошло еще хуже.

Ближе к полудню вернулась старшая портниха с парой помощниц. Не успела я обрадоваться избавлению от давящего корсета, как на меня нацепили еще более узкий корсет свадебного платья. Сам наряд лично у меня вызвал ассоциации с облаком. Нечто белое, воздушное и невесомое. Правда, страх задохнуться пересилил любопытство, так что особо свое одеяние я не рассматривала. Бегающая вокруг меня и непрестанно поправляющая какие-то ей одной ведомые изгибы ткани, портниха на мое требование ослабить шнуровку возражать не стала, хотя ей явно этого хотелось. Чуть разжавший свою невыносимую хватку корсет мгновенно сделал меня счастливой. И буквально тут же в комнату ворвалась Улла.

Видимо, мой вид в свадебном платье да еще и с довольной улыбкой на лице стал для нее последней каплей. Хотя выглядела она абсолютно спокойной, только неестественно бледной. И, похоже, устраивать мне скандал не собиралась. Действительно, зачем мелочиться?

Не будь мое платье из столь легкой ткани, я бы просто не смогла быстро среагировать. Успела отшатнуться, и кинжал в руках Уллы полоснул по ткани, лишь слегка оцарапав мне руку. От дружного визга служанок чуть не заложило уши. Вылетевшая в коридор портниха истерично вопила: «Стража! Стража!». Но раньше стражников успел мой отец. Он схватил Уллу как раз в тот момент, когда она второй раз бросилась на оцепеневшую от изумления меня. И вот тут уже она молчать не стала. Правда, ее проклятья и угрозы доносились до меня как сквозь пелену. Я лишь мельком запомнила, что она клятвенно обещала мне за все отомстить. Но я никак не могла до конца поверить в происходящее. Как так, это ведь моя сестра, пусть временами вредная, но все равно любимая Улла…

Не веря, что мне это не снится, я опустилась на колени, в ступоре смотря, как капли крови расплываются на белоснежной ткани алыми пятнами. Вокруг все шумело. Кто-то что-то орал, бряцали чьи-то доспехи. Кажется, папа утащил Уллу, так что стражники теперь бестолково толпились в коридоре. Портниха продолжала что-то причитать, а одна из служанок без остановки загробным голосом бормотала: «Плохой знак, очень плохой знак…».

А потом все вдруг разом стихло. Ну или просто мой отстраненный слух, уловив голос Дарелла, перестал воспринимать остальное.

— Элина, ты в порядке? — он был не на шутку встревожен. Бережно взяв меня за плечи, поставил на ноги. Мы остались вдвоем в комнате.

— Это все из-за тебя, — срывающимся голосом прошептала я, не поднимая на него глаз. — Если бы ты женился на Улле, все были бы счастливы… Ты хоть представляешь, как ей сейчас плохо?..

— Нашла из-за кого переживать, — в его голосе отчетливо просквозил гнев. — Твоя сестра не стоит даже того, чтобы ты о ней думала. Она ведь убить тебя могла, и не сомневаюсь, что именно этого и добивалась. Неужели ты не понимаешь?

— Прошу тебя, уходи, — я отвернулась.

— Элина, — Дарелл вздохнул и обнял меня, — просто забудь и все.

— Оставь меня в покое! — я оттолкнула его. Вялый ступор сам собой сменился настоящей истерикой.

— Я не хочу никакой свадьбы! — кричала я, схватившись руками за голову. — Вообще видеть тебя не хочу!

Серые глаза Дарелла буквально мгновенно почернели от накатившей злости.

— Мне все равно, что ты хочешь, а что нет, — ледяным тоном отрезал он. — Завтра ты станешь моей женой, и меньше всего меня волнует твое мнение на этот счет.

И он ушел, оставив меня наедине с моей истерикой.

Правда, мое одиночество длилось совсем недолго, в комнату вошла довольно пожилая женщина в строгом платье зеленого цвета. Кажется, именно такая одежда была принята в столице у целительниц. Что-то успокаивающе приговаривая, она чуть ли не силком заставила всхлипывающую и дрожащую меня выпить горький настой из серебряного кубка. Навалившаяся вялость мгновенно отбила желание реветь взахлеб и проклинать весь мир. Пока целительница бережно обрабатывала мою царапину на руке теплой мазью с острым запахом трав, вернулась портниха. Общими усилиями сняли с меня свадебное платье, которое, даже несмотря на неестественное спокойствие, мне очень хотелось порвать в клочья и отшвырнуть от себя подальше. И, к счастью, все ушли, оставив меня в покое. Впрочем, точно так же поступили и последние остатки моих эмоций под напором сонливости — видимо, выпитый травяной настой сказывался. Я добрела до кровати, забралась под одеяло и мгновенно уснула.

Не знаю, что за настой мне дала целительница, но проспала я мертвым сном без каких-либо сновидений до того момента, когда на следующее утро одна из служанок меня разбудила. Не буду врать, что проснулась я бодрой, отдохнувшей и умиротворенной. Наоборот, чувствовала лишь усталость и опустошение. Единственное, Дарелла я хоть и ненавидела, но, по крайней мере, не так сильно, как вчера. Наверное, просто потому, что осознала свою собственную вину. Но если я ничего изменить не могла, то он ведь мог. Мог, но не стал.

Окончательно добило известие, что мои родители вместе с сестрой вчера уехали. Об этом мне поведала служанка, которая принесла завтрак. Хотя не спроси я сама, то так бы и продолжала недоумевать, почему мама до сих пор меня не навестила. Похоже, что они так же, как и я, понимали, насколько я виновата перед Уллой, и теперь даже видеть меня не хотели. Все складывалось, что хуже и быть не может. Впрочем, стоило вспомнить, что мне сегодня предстоит, и я мрачно констатировала, что очень даже может.

Время до полудня пролетело в страшной суете, на которую я взирала с мрачным безразличием. Не знаю, то ли вчерашнее платье как-то привели в порядок, то ли новое сшили, но облачили меня во вполне готовый наряд. Теперь, правда, добавились кружева на лифе, но больше никаких украшений не наблюдалось. Быть может, при других обстоятельствах мне бы оно даже понравилось. Правда, отсутствие рукавов и привычного воротника немного смущало, чувствовала себя полуголой. Эмельдир, на который, кстати, моя ненависть к Дареллу почему-то не распространилась, пришлось снять. Благо, в складках на поясе имелся маленький кармашек, куда я кулон и спрятала. Вместо него мне на шею водрузили ожерелье с каплевидными самоцветами, непривычно тяжелое, несмотря на внешнюю изящность. В довершение мне уложили локонами волосы, ничем не украшая. И едва служанки закончили трудиться над моей внешностью, порог комнаты переступил король Арвидии.