Розали поняла, что она окончательно запуталась. Все шло не так.

А понять Эсме она не могла тем более! Белла хоть и не делала это целенаправленно, но все-таки разрушила их семью. Она была первопричиной! Как теперь ее можно было простить, как ее можно было понять и любить тем более? Розали и раньше-то не жаловала «новую сестру», а теперь прониклась к Белле отвращением. Не ненавистью и жаждой мести, как Элис, а именно отвращением, потому что Розали понимала, что подобным образом она не поступила бы никогда. И в этом, стоит признать, девушка была и уверена, и абсолютно честна с собой – Розали действительно не поступила бы так, как Белла. Институт семьи для блондинки всегда стоял на первом месте, а может, все дело в том, что Розали-то как раз, в отличие от Беллы, в такой ситуации никогда не находилась, потому что встретила свою вечную вампирскую пару и ей, конечно, легче было рассуждать о подобном. Розали просто не с чем было сравнить, за неимением такого опыта, как говорится.

Но, тем не менее, факт остается фактом: Розали презирала Беллу. А теперь, по прошествии времени, девушка предпочитала просто забыть о Белле, не думать о ней. Для Розали так было проще: она не хотела ни видеть Свон, ни ее знать.

- Роуз, милая, - женщина наклонилась и обняла приемную дочь, - я понимаю, понимаю тебя и в чем-то я согласна с тобой, да. Белла поступила ужасно, для меня, как для верной женщины все это тоже непонятно и странно, но мы с тобой уже живем так долго… И я поняла, что в жизни бывает по-разному, и то, что правильно с нашей точки зрения, не всегда правильно для другого. Я верю в людей, верю в лучшее. Белла никогда ранее не давала повода обвинить ее в чем-то. Помнишь, она бросилась за Эдвардом в Вольтерру, помнишь, она сбежала от Элис и Джаспера в Финиксе, чтобы спасти свою мать? Белла не плоха, возможно, есть то, чего я не знаю, и ты не знаешь. Все это, - Эсме тяжко вздохнула, - я просто люблю ее, как и любого моего ребенка, и от выбора, что она сделала, моя любовь не уменьшилась к ней, я не стала ее ненавидеть, потому что ненависть не вернёт мне Эдварда, не вернет Элис и Джаспера. Они сделали свой выбор.

- Выбор? У них не было выбора, очнись! – чуть вскричала Розали, хотя, конечно, в чем-то она понимала позицию матери. В конце концов, если бы ее любимое дитя поступило неблаговидно, разве она сама бросила бы его? Нет, нет, блондинка понимала это и осознавала, что никогда не разлюбила бы своего ребенка, не оставила бы его, не бросила в беде, кем бы ребенок ни был и что бы не натворил.

Как матери борются за жизнь и здоровье детей-наркоманов, как принимают назад блудных отроков, как прощают им обиды и ошибки молодости… - это и есть мать и ее подвиг. Принять своего ребенка любым. Пожалуй, с этой позиции Розали и начала в чем-то понимать Эсме.

Вот только для Розали-то Белла не была ребенком…

- Нет, Розали, был! Это Белла ушла. Да, она ушла, но она не тащила волоком Эдварда в Вольтерру, не тащила, пойми! Он сам решился.

- Ну и что? Он же из-за нее туда бросился!

- Не совсем. Посуди сама, если бы Белла осталась с Эдвардом из чувства жалости, кому было бы лучше? Если серьезно, кому? Вот-вот. Белла имела право его разлюбить, она имела право уйти. Как ни прискорбно это осознавать, но это – истина. Да, Эдвард не справился с этой ситуацией, но Белла-то тут причем? Элис? Так она сама поехала в Вольтерру, никого не предупредив, едва увидев решение брата. Понимаешь, она сама! Это был ее поступок. Она могла бы сообщить Карлайлу, могла бы поехать не одна, кто знает, как бы повернулась ситуация тогда? А если бы ее не было в Вольтерре в тот день, возможно, Аро бы просто казнил Эдварда, но до нее бы не добрался, а там, в будущем, кто знает, как бы еще вышло? Но они все решили именно так, как решили, и нам ничего больше не остается, увы.

Они помолчали, каждая решая что-то для себя, а потом Розали заговорила:

- Хорошо, я понимаю тебя. Наверное, ты права. Но мне нужно время понять и смириться с тем, что так бывает. Это бессилие, оно угнетает меня. Мне сложно принять тот факт, что наша жизнь разрушена, но при этом никто из нас четверых не принимал участие в том, чтобы это произошло. Да, может, они и выбрали, но мы –то ничего не выбирали! А мириться с последствиями их поступков приходится нам, и это убивает меня, лишает последней надежды.

- Я понимаю, понимаю, но мы справимся. Ведь у нас действительно больше нет выбора, Розали, нам придется начать новую жизнь. Как бы нас не влекло прошлое, его больше нет. Отныне все будет так, как есть.

- Да, - прошептала в ответ девушка и обняла свою приемную мать.

Разговор с отцом происходил несколько в другом ключе. Розали уже не говорила о выборе и смирении, тут, и впрямь, нет выхода. Но Карлайл объяснил ей кое-что о прощении и о том, что каждый из нас в любом случае виноват в том, что произошло.

- Разве? В чем же моя вина, Карлайл? В том, что Белла бросила нас?

- Дочка, а ты вспомни, как мы жили, как относились к ней, вспомни, как вела себя ты.

- Но, отец, я лишь пыталась донести до нее, что ее выбор неправильный, что жизнь человека гораздо предпочтительней, чем наше мертвое существование.

- Нет, ты навязывала ей свой выбор, который ты сделала бы, если бы могла. Ты навязывала ей свою волю. Но у Беллы было свое мнение на этот счет, и это правильно. Она решила стать вампиром и, хоть это и странно для всех нас, но мы не имели права относиться к ней иначе из-за этого. Это для тебя быть человеком правильно, но для нее все оказалось иначе. У каждого своя жизнь, свой опыт и свои решения. Тем более глупо и даже нечестно с твоей стороны было попрекать ее выбором уже после того, как пути назад не осталось.

- Но…

- Я ведь прав, и ты это понимаешь. К чему ты грубила ей, новорожденной импульсивной вампирше, когда стать человеком обратно она уже не могла бы в любом случае? К чему, скажи? Разве это не твоя вина? Да, ты попыталась донести до нее свою точку зрения, но она решила по-своему, и это вовсе не значит, что она тебя не услышала и не поняла. Просто для нее так было правильней. Но ты ведь понимаешь, что вела себя неправильно на тот момент? Кому было лучше от этих глупых ссор и наигранных обид, от этой фальшивой манерности и ребячливости?

- Я уже не знаю, - расстроено произнесла Розали, опустив плечи, - прости, Карлайл.

Они редко говорили с отцом по душам, вот так вот. И Розали с ужасом понимала вдруг, что он прав. Как бы там ни было, но он прав. Не в том смысле, что этой правдой можно было кого-то спасти или все повернуть обратно, но, в общем и целом его слова были истиной. Непреложной.

Карлайл обладал недюжинным умом и какой-то «сверхъестественной проникновенностью к другому человеку». Может, это был его дар? Кто знает, но Карлайл всегда мог подобрать те самые слова, что проникали в душу и дарили чувство понимания, принятия, освобождения. И одному Богу известно, как же тяжело было Карлайлу, ведь самого себя, сколько не убеждай, легче не становится.

- Мы все виноваты в том, что произошло, каждый – по-своему, и все – по капле, а в результате вышло, что вышло. Понимаешь, Розали, дочка, учись на своих ошибках. Если уж мы допустили такую ситуацию, и случилось такое горе, мы должны приложить все старание для того, чтобы этого больше не произошло, не повторилось. Эдвард будет счастлив где-то там, если у нас, здесь, все будет хорошо. Он бы простил Беллу, я уверен, он уже ее простил, ведь он любил и любит ее. Тогда кто мы такие, чтобы не простить?

И Розали понимала и проникалась. Она много думала и силилась понять, и поняла кое-что в результате.

Теперь, если в ее жизни появится подобный человек, или хоть сама Белла Свон, Розали в первую очередь попросит прощения сама. За то, что сделала не так, ведь ее грех – это ее грех, а грех Беллы ее не касается, с этим жить самой Белле. Да, появись на горизонте сейчас бывшая сестра, Розали, конечно, было бы непросто, но она бы справилась, смогла бы, ради погибшего Эдварда, ради любимых Карлайла и Эсме, ради спокойствия и мира в семье. Ради того, чтобы больше никого не потерять…