В предрассветной мгле с бота на бот перелетали крики:

— Мертвеца выудили!.. Ставерингцы вытащили сетью утопленника на борт…

Песни умолкли. Не слышно стало смеха. Над морем воцарилась торжественная тишина. И только белая стая птиц над ботом становилась все больше; торопливые крылья, освещенные зарей, отливали золотом.

Ни один бот не подходил ближе. Кто-то громко спросил:

— Узнаете ли вы его?

Криставер не отвечал и продолжал хлопотать над покойником.

Флотилия направилась к берегу. Казалось, все эти сотни лодок участвуют в траурной процессии. Высокие мачты и изогнутые штевни величественно вздымались над отливавшим кровью морем.

Мертвеца положили на пристани на две пустых бочки. И только на следующий день выяснилось, что это рыбак из Громсей, потонувший еще в прошлом году…

XV. Борьба с бурей.

Был туманный тихий день. Стая лодок, как всегда, длинной полосой растянулась возле банок и вытаскивала ярусы и сети.

— Сегодня рыбы много! — крикнул Пер Сюцанса приятелю. Криставер был с ним одного мнения; сети были переполнены треской, рыб могло бы набраться с тысячу, если бы так и дальше продолжалось.

— Как тихо вдруг стало! — Воскликнул один намдалец и стал осматриваться по сторонам. Есть особая тишина, которая заставляет рыбаков настораживаться, и когда какой-нибудь рулевой поднимет голову и осматривается, в других ботах тотчас это замечают. Теперь все рулевые начали оглядываться на горы и море. В тумане каждый звук казался подозрительным…

Вдруг неровный влажный туман, застилавший дали, начал двигаться и потянулся к юго-востоку: это означало приближение бури. Вдалеке слышалось зловещее гудение. Море на горизонте почернело.

— Нас здорово потреплет! — воскликнул Криставер. — Теперь только бы успеть добраться до берега!

— Скорее, люди! — закричал Пер Сюцанса. И во всех лодках поднялась такая спешка, что только держись: ярусы и сети стали торопливо вытаскивать на борт.

Буря налетела с такой быстротой, что всех застала врасплох. В одно мгновение боты окружил неистовый грохот, и они заплясали на гигантских вспененных валах.

Невозможно дальше тащить сети: при малейшем замедлении бот неминуемо опрокинет. Скорей нож, чтобы отрезать снасти! И вот длинные полосы сетей с тяжелой рыбной массой пропадают в разъяренном море. В следующую минуту кто-то поднимает небольшой парус, — но разве можно, лавируя, дойти до берега!..

Боты несутся в открытое море по чудовищным волнам. Рыбаки без конца вычерпывают воду. Их обдают целые водопады. Всем известно, что в такую погоду невозможно достичь берега: спастись можно только убегая от волн и порывов ветра, а куда и как далеко — этого никто не знает.

И они обратились в бегство. Боты, нагруженные несколькими сотнями рыб, сидели глубоко в воде; волны то-и-дело заливали бак, и черпание становилось излишним. Возглас рулевого, повторенный на носу бота, — и три человека выбрасывают драгоценный груз за борт, прямо в пасть разъяренному морю, словно совершают жертвоприношение стихии, чтобы вымолить у нее жизнь…

_{Возглас рулевого — и три человека выбрасывают драгоценный груз за борт…}

Но даже в пылу борьбы с морем знакомые боты старались не терять друг друга из вида. Пер Сюцанса на «Огне Морей» следил за коричневым парусом «Тюленя», мчавшимся передним высоко на волнах; вот он соскользнул глубоко в водяную долину. Выберется ли?.. Да, вот он! На этот раз уцелел…

Темнело. Небо превратилось в сплошной черный вихрь. Буря взметала пену высоко в воздух, и белые клочья носились над ботами, словно призраки погибших рыбаков. Маленькие паруса разметало по Вестфиорду, как вспугнутых непогодой птиц.

Криставер подобрал все три рифа. Парус казался маленьким клочком, он доходил лишь до половины мачты и все-таки был слишком велик.

На груди, в кармане у Криставера был спрятан туго набитый бумажник, но рулевой не думал о деньгах. Он отвечал за жизнь четырех человек; малейшая оплошность, неверно учтенный размер волн, полсекунды невнимания — и в следующее мгновение они цеплялись бы за днище опрокинутого бота. Все внимание он сосредоточил на боте. Судно опрокидывалось три зимы под ряд, но догадаться, отчего это происходило, не было никакой возможности. Криставер надеялся на этот раз добиться, от бота ответа и подчинить себе судно. Он чувствовал, что бот ускользает из-под его власти, что в любое мгновение он может погубить их всех…

Вот поворот, и снова чувствуется какая-то неловкость в реях и в корпусе судна. Чорт! Криставер стиснул зубы. Между ним и ботом происходил поединок.

Ларс стоял у мачты. Зюйдвестка была крепко надвинута на лоб и завязана под подбородком. Ларс глаз не сводил с отца. Каждое слово, произнесенное отцом, означало жизнь или смерть.

— Подбери парус! — кричал отец.

Ларс хватался за канат и исполнял приказание. Когда волною бак подбрасывало кверху, казалось, рулевой уносился в небо. Потом бот проходил по хребту волны, и все вокруг них превращалось в светлозеленую пену и брызги. Затем бак снова погружался в пучину. Ларс готов был уже крикнуть: «Отец, поднимись же поскорей!» Но отец появился, попрежнему спокойный, неподвижный и готовый одолеть нового водяного гиганта.

Изредка до рыбаков доносились хриплые крики. Это звали на помощь люди на опрокинутых ботах… Но в такую ночь каждый спасает прежде всего самого себя.

Темнее уже не могло стать, но волнение могло еще усилиться. Рыбаки больше не различали, где облака и где волны… Кажется, само небо в белой иене облаков валится на них. Нет, это гигантская волна, у которой ветер сшибает верхушку, и белые брызги поднимают бешеную пляску. Одолеет ли бот эту: волну?.. «Тюлень» одолевает ее, но наполняется водой, и приходится судорожно черпать до новой волны…

Ларсу казалось, что они несутся не по морю, а по преисподней, и что за ними гонятся белые и зеленые чудовища. С хищным ревом чудовища накидываются на бот сзади, спереди, сверху, с боков. Вспененные морды поднимаются из глубины…

Отец все еще стоит у руля и отбивается от чудовищ. Как долго продержится он? Эта ночь бесконечна…

Криставера каждую минуту окатывало с ног до головы водою и много раз чуть не сшибало с ног. И все-таки бот ему нравился. Он так мягко скользил на спусках и так легко взбирался на исполинские валы! Каждый раз рулевому хотелось похлопать «Тюленя», как доброго коня, и крикнуть: «Молодчина, «Тюлень»! Вывози, дружище!..»

XVI. Килем вверх…

Казалось, в дымящемся небе образуются трещины и оттуда вырывается пламя. Желтые вспышки молний бросали жуткие отсветы на взлохмаченное море. Когда бот врезался в вершину волны и его увлекал вихрь бешено мчащегося вала, казалось, он отделялся от воды и несся по воздуху.

Наконец случилось неизбежное, — «Тюлень» зарылся носом в провал между волнами. Еще мгновение, и его подхватило ветром и опрокинуло. Волна захлестнула бот, и он всплыл килем кверху…

_{Бот подхватило ветром и опрокинуло…}

Раздался крик шестерых мужчин. Буря и волны поглотили их… Ко нет, бот уже двое повисли на вантах. Вот из-под бота вынырнули еще трое и вцепились в шкот с другой стороны. Но где же шестой?..

Чуть живые вскарабкались рыбаки на опрокинутое судно. Они наглотались воды, разбились о бот и волны, растеряли рукавицы и зюйдвестки и теперь сидят верхом на киле и крепко держатся за него, чтобы их не смыло волнами.