Избавиться от мерзких эмоций удалось не сразу. А когда удалось, Эльва различил на востоке соломенные крыши, плетни и латки огородов.
- Село? - спросил он.
- Село. Будем держаться от него на почтительном расстоянии.
К вечеру, едва солнце начало падать, Эхэльйо объявил привал.
Некромант понятия не имел, сколько они прошли, но с готовностью расстелил одеяло и улегся на него. Сверток с едой он отдал проклятому, а сам, не испытывая особого голода, задремал.
Назвать его состояние сном было сложно. Эльва плыл по границе между явью и небылью, различая все больше и больше странных деталей. Пещера. Белый замок с острыми шпилями, рассекающими облака. Незнакомое светлое строение - витражи, купола, кресты, - где играет глубокая, громкая, ритмичная музыка. Высокие скалы и провалы пещер. Человек, закованный в цепи, и зеленый цвет. Густой зеленый цвет, какой бывает лишь в середине весны, задолго до жаркого и беспощадного лета.
- Стой.
Парень не был уверен, что движется, и поэтому не мог подчиниться. Но чья-то теплая ладонь поймала его за локоть, дернула вниз - и Эльва рухнул в ледяную воду, под покров ужасного шторма.
Пока выбрался, успело стемнеть. Он устроился на песке, под слепым оком Шимры, и попробовал развести огонь. Горячая, яркая, неукротимая стихия дрожала, шипела и отказывалась жить неизвестно где, по соседству с глубоким морем.
- Кто ты?
Эльва осмотрелся, но обладателя мелодичного голоса не нашел. Если тот прятался, то делал это весьма умело. А если был всего лишь плодом воображения - что ж... во снах и не такое бывает.
Некромант убедился в правильности своих суждений, когда Шимра внезапно погасла, а песок исчез. Человеческое тело ушло в полет по неизведанному темному измерению, где звучали монотонные песни и перекликались трели соловьев.
- Уходи отсюда. Уходи. Это не твои сны!
От удара чем-то тяжелым в грудь Эльва совершил полный оборот в воздухе, вдохнул и... проснулся, рассеянно отметив, что на небе стало сотнями звезд больше. Беспокойные огоньки мерцали, поблескивали и походили на россыпь драгоценных камней - разноцветных, блеклых, сияющих, крупных и крохотных. Шимра вернулась на положенное ей место, а неподалеку от нее расположилась красавица-Дайра. Две луны озаряли пустошь мертвенным светом, и каждая привычная, нормальная деталь превратилась в преддверие кошмара.
Эхэльйо сидел под деревом и флегматично жевал помидор. Когда некромант встал, он отвлекся от этого занятия и полюбопытствовал:
- Что такого тебе пригрезилось? Ты стонал.
- Извини, - смутился парень. И, отвечая на вопрос, пожаловался: - Да разного рода бред. А ты почему не спишь?
- Я не нуждаюсь в отдыхе так, как люди, - улыбнулся проклятый. - К тому же после погружения в сон у меня зверски болит голова. То есть головы. И, пожалуй, зверски - это еще мягко сказано, потому что боль доводит меня до слез.
- До слез? - потрясенно повторил Эльва. - Серьезно? Я думал, эльфы не могут плакать.
- Могут, - пожал плечами Эхэльйо. - Но эта способность теряется со временем. Мы живем очень долго и практически не стареем, но грубеем душой. Нас становится невозможно разжалобить, обидеть, расстроить. В нынешнем своем теле, - он выпрямился и показал некроманту все четыре руки, - я осознал, каким равнодушным был раньше. И теперь хочу исправиться, хочу доказать, что даже эльфы бывают открытыми и свободными.
Некромант помолчал, сосредоточившись на чужой идее. Затем произнес:
- Надеюсь, у тебя получится.
ГЛАВА ПЯТАЯ
АСТА
Указанная в письме неделя полностью ушла на поход до проклятого города. Увидев Кленкар на горизонте, Эхэльйо почему-то возликовал. Некромант покосился на него весьма скептически, не понимая, как могут вызывать радость обугленные стены, черные остовы домов и редкие дырявые крыши.
- А что непонятного? - удивился двухголовый, когда Эльва озвучил свои сомнения. - Можно не ночевать под открытым небом. Зайдем в городскую ратушу, я был там месяца три назад. Почти все целое. Местами, правда, скелеты, но тебя ведь они не напрягают?
- Нет, - немного подумав, согласился парень. - К тому же я все равно хотел заглянуть в Кленкар. Как там, страшно или не очень?
- Не очень. После исчезновения проклятия все наладилось, энергетические жилы пришли в норму. Но запустение дает о себе знать. Еще годик-два, и вместо зимней столицы Морского Королевства перед нами предстанет голая равнина. Людям свойственно забывать, - Эхэльйо улыбнулся, - но я буду помнить.
Некромант промолчал, памятуя, что он в силах продолжать философские беседы чертовски долго, не повторяясь и затрагивая все новые и новые темы. Проклятый, кажется, раскусил его уловку и слегка расстроился.
До южной стены, покрытой побуревшими пятнами крови, путники добрались к вечеру. Эхэльйо уверенно двинулся вдоль твердыни, а спустя десять минут вывел человека к тому, что осталось от огромных железных створок. Эльва присвистнул и хладнокровно по ним постучал, добившись глухого и низкого звона.
- Я бы посоветовал не шуметь, - сказал двухголовый. - Нежити не больно-то нравится Кленкар, но правила для нее не писаны. Мало ли, какая тварь устроила себе лежбище на развалинах?
- А ты ее боишься? - пошутил некромант.
- Нет, - серьезно ответил проклятый. - Всего лишь не хочу драться. Нежить, как ни странно, тоже заслуживает спокойствия. Да, она убивает людей, да, она жестока и кровожадна. Но люди тоже друг друга убивают. Я считаю, что лучше быть поздним ужином для какого-нибудь дакарага, чем трупом под ногами представителя человечества. Не обижайся, - добавил он, заметив усмешку на лице Эльвы. - Эти законы выдумал не ты и не я. Но тот, кому они подвластны, был изрядным скептиком. Если хорошо поразмыслить, получается один вывод: любая неосторожность - смерть. Любая ошибка - смерть. Даже самая маленькая.
Некромант пожал плечами, одновременно переступая через груду камней. Центральная улица, которая, по идее, должна была пересекать город от начала и до конца, оказалась завалена балками и осколками слюды.
Под ногой парня что-то скрипнуло, хрустнуло и сломалось. Он присел и пропустил между пальцев серый бездушный прах - все, что сохранилось от неизвестного погибшего жителя.
- Мило, - оценил Эхэльйо. - Я бы такое в руки не взял.
- Ну и зря, - отмахнулся колдун. - Это жизнь. Она отцвела, рассыпалась, но по-прежнему существует. На порошке из костей хорошо растут магические травы, а еще ягодные кусты вроде малины и ежевики.
- Только не говори, что ты их ел. - Двухголовый брезгливо сморщился.
- Придется тебя разочаровать. Они даже вкуснее, чем нормальные, - рассмеялся Эльва. И, как следует осмотревшись, добавил: - Я пойду прогуляюсь. Если не вернусь через час - беспокойся, ругайся и бегай по окрестностям, авось найдешь.
- Нет, спасибо. Сегодня я планирую выспаться, - огорошил его Эхэльйо. - Прибегу, только если услышу крики. Поэтому старайся шуметь.
- Иногда ты ужасно напоминаешь мне стражника из Совы, - вздохнул некромант. От всей души потянулся, сбросил куртку и вместе с сумками препоручил ее заботам проклятого.
Шагая по улицам, он мрачно размышлял, что путешествие с двухголовым получается куда скучнее, чем успело нарисовать больное воображение. Во-первых, путь нельзя было сократить. Эльва настолько привык к рунам перехода, а в крайнем случае - к верховой езде, что нудное ежедневное движение на север его откровенно раздражало. Впрочем, как воспитанный и терпеливый дворянин, он не показывал свои чувства Эхэльйо. Ведь тому, наверное, приходилось гораздо хуже - он был вынужден постоянно скитаться, бродить вдали от людей, не имея никакой возможности пробудить магию.
Во-вторых, некроманта жутко бесила погода. Он до мелкой яростной дрожи во всем теле ненавидел лето, а сейчас оно набирало силу и нещадно жгло любого дурака, рискнувшего высунуть нос из прохладного логова. Солнце, ослепительно яркое и, по мнению Эльвы, мерзкое, слепило глаза. То и дело парень был вынужден идти, опустив голову и монотонно разглядывая землю, отличая десятки видов диких трав. Нет, это, конечно, ценная практика, но всему в этом мире должен быть предел!
