Меня не покидало ощущение недовольства и раздражения по отношению ко всему вокруг. Я чувствовал себя ребенком внутри матери, который находится в привычной и комфортной среде материнской утробы; но в какой-то момент ситуация начинает меняться, и ребёнок буквально выталкивается наружу в холодный, негостеприимный и непредсказуемый мир. При этом у самого ребенка от происходящего ощущение какого-то произвола и несправедливости. Но, к сожалению, другого выхода нет. Почему-то в этот момент мне вспомнился старый анекдот: «Лежат двое близнецов в материнской утробе. Один спрашивает у другого: "Есть ли жизнь после рождения?". Другой отвечает: "Не знаю, но оттуда никто не возвращался…"».

Чтобы выигрывать, нужно прежде всего играть.

Альберт Эйнштейн

В семь утра предательски зазвонил будильник, напоминая, что сегодня первый день последнего учебного года в школе. Я лежал, закутавшись в одеяло, и совершенно не хотел вставать. Казалось, что в мире по ту сторону одеяла меня не ждет ничего хорошего, в том числе – школа, одноклассники, учителя, поступление в театральный, разговоры о будущем. Раньше меня всегда вдохновляли мысли о новой игре или персонаже, роль которого я играл. Но сейчас мысли о компьютерных играх навеивали на меня скуку. Я чувствовал себя совершенно разбитым и не выспавшимся, но все-таки нашел силы сползти с кровати и дойти до душа. Вода всегда помогала мне проснуться и взбодриться. Практически на автомате я вышел из душа, дошел до кухни и привычными действиями сделал себе три бутерброда с сыром и колбасой. Мама в это время еще спала. Она вообще не любила просыпаться раньше двенадцати, и поэтому завтракал я, как всегда, в одиночестве.

Обычно я совершенно не задумывался о том, что надеть в школу, и просто брал вещи, которые первыми попадались на глаза. Но первого сентября нужно было выглядеть более-менее торжественно. Хорошо, что мама заранее предусмотрела это и повесила на кресле в моей комнате чистый и выглаженный темный коричневый костюм с белой рубашкой. Я неспешно оделся, собрал портфель и выдвинулся в школу, которая находилась от нашего дома всего в десяти минутах ходьбы.

Всю дорогу от дома до школы я вспоминал вчерашний ужин, разговоры и вопросы, которые мне задавали. В голове я продолжал раздраженно спорить со взрослыми, доказывал, что имею право жить своей жизнью так, как я этого хочу. Но недовольство не покидало меня, даже наоборот, оно только усиливалось. В этот момент я смутно ощущал, что нечто в моей жизни начало меняться. Я до конца не понимал, что именно происходит, но чувствовал, что как раньше, к сожалению, уже не будет. Это раздражало и пугало одновременно.

Спустя десять минут я подошел к школе. Это было трехэтажное здание бело-голубого цвета, построенное в форме квадрата с просторным внутренним двором. Во дворе школы стояла большая пестрая толпа, состоящая из родителей, учителей и учеников, которые собрались для того, чтобы вместе отпраздновать начало нового учебного года. От этого зрелища мне стало не по себе.

Если вкратце описать мое отношение к школе, то мне она всегда казалась какой-то обязательной повинностью, которую необходимо «отбыть» для того, чтобы все остальное время спокойно наслаждаться своими любимыми играми. Я искренне не понимал смысла всего происходящего в школе. Уроки я делил на простые, которые требовали мало времени и сил для того, чтобы получать оценки выше двойки, и сложные, где для этой же цели приходилось потратить больше усилий. При этом ни один из уроков мне не был интересен. Учителя говорили маме о том, что я способный и талантливый молодой человек, но мне не хватает дисциплины для того, чтобы стать отличником. Но я не особо вслушивался в эти разговоры, и отличником становиться тем более не планировал. Мне просто было неинтересно. В результате я учился на тройки и четверки, прилагая минимум усилий для того, чтобы у меня не возникало лишних проблем с учителями.

Среди одноклассников я тоже не пользовался особой популярностью. Меня никогда не тянуло в их компанию, мне с ними было попросту не интересно. Когда-то раньше, класса до шестого, я дружил со многими ребятами; мы играли, бегали на переменах и хулиганили. Но потом наши пути стали все больше расходиться. С одной стороны, я стал все больше и больше времени проводить в мире компьютерных игр, которые для меня были намного интересней реальных. С другой стороны, начиная с 5 – 6 классов, среди моих одноклассников началась повальная «эпидемия взросления». Их тяга ко всему взрослому сочеталась с нескрываемым презрением ко всему детскому. Они уже не играли как раньше ни в какие игры (или играли, но не говорили об этом), их прикалывало просто сидеть на лавочке, курить и болтать ни о чем, а любое предложение во что-нибудь поиграть они воспринимали как «детский сад». Еще недавно все они увлекались компьютерными играми, конечно не так глубоко как я, но всё же увлекались. Теперь же одноклассники попросту издевались надо мной, спрашивая: «Ну как ты? Все играешь?». Это раздражало. Не то, чтобы я был каким-то очень хорошим и правильным мальчиком, противником курения, алкоголя и раздолбайства. Просто во всех этих новых разговорах и действиях моих одноклассников я видел начало конца: конца детства и приближение ненавистной и пугающей «взрослой жизни». Правда, я никогда по-настоящему не верил их стремлению казаться старше. Ведь я знал, что многие из них продолжают играть в игры, хотя и скрывают это, но в целом их агрессивная игра во взрослость меня отталкивала.

Именно в результате этой эпидемии взросления я начал постепенно разрывать связи с одноклассниками. Я всё реже бывал на каких-то вечеринках и днях рождения просто потому, что мне не были интересны темы, которые там обсуждались. В школе я в основном держался особняком. Сами ребята из класса тоже не особо старались удержать меня в своей тусовке. Конечно, я не превратился в какого-то изгоя или посмешище класса, как другие закрытые ребята. Меня просто не трогали, и это меня совершенно устраивало.

Первое сентября началось с традиционной школьной «линейки» во дворе школы. С краю толпы стояли, громко болтая, нарядные старшеклассники и старшеклассницы, которые вовсю старались подчеркнуть собственную сексуальность. Юные растерянные первоклашки, не догадывающиеся, куда они попали и что их ожидает, кучковались в центре под надзором родителей. Эту картину я видел каждый год, и она мне уже изрядно поднадоела. Однако теперь, когда это был последний раз, мысль о том, что я больше никогда не пойду в школу первого сентября, вновь вернула меня ко вчерашним мыслям о будущем. Не то чтобы я так сильно любил школу, просто она была чем-то привычным и даже комфортным. По сравнению с туманным и неопределенным будущим даже нелюбимая школа начала вызывать чувство приятной теплоты и ностальгии.

Оказавшись в толпе, я стал лихорадочно высматривать знакомые лица. Хотя я и не питал особой любви к своим одноклассникам, но стоять одному посреди толпы совсем незнакомых людей было крайне некомфортно. Вскоре я увидел свой класс и побрел в его сторону. В толпе одноклассников я увидел единственного человека, встреча с которым могла меня обрадовать. Это был мой единственный школьный друг Сережа Вершков. Мы подружились еще в начальных классах и смогли сохранить дружбу потому, что Сережа, так же как и я, был геймером, проводящим все свободное время в мире компьютерных игр. С Сережей мы могли часами обсуждать компьютерные игры и фантастические книги. И этого общения мне хватало с лихвой.

Мы поздоровались и уже начали обсуждать всё то интересное, что произошло за лето в мире компьютерных игр, как вдруг нас прервал писк включающегося микрофона. Это вышел на сцену директор школы Леонид Александрович – серьезный высокий старик с военной выправкой и громким голосом. Он произнес какую-то напутственную речь, в которой очень много говорилось о родине, долге, подвиге, героизме и всем прочем, на что большинству учеников, и в особенности ученикам одиннадцатого класса, было совершенно наплевать. Поэтому речь директора никто не слушал. Все с огромным удовольствием обсуждали, как у кого прошло лето, что интересного случилось и так далее. После этого выступил какой-то местный депутат, который произнес такую же казенную и запутанную речь, смысл которой никто, включая самого депутата, так и не понял. Затем последовал традиционный ритуал, когда парень-одиннадцатиклассник (в этот раз он был из параллельного класса) заносит на плечах девочку-первоклашку со звенящим колокольчиком в школу. После этого каждому из одиннадцатиклассников вручили персонального первоклассника, которого надо было за ручку ввести внутрь школы. Мне достался какой-то упитанный розовощекий малыш, руки которого были испачканы в чем-то липком. Я вел его в школу, и мне казалось, что я выступаю соучастником какого-то колоссального преступления. Я беру это юное и невинное существо и веду в ужасное заведение, где ему предстоит бессмысленно потерять одиннадцать лет своей жизни, лишиться всего уникального, интересного и детского и стать обычным взрослым. От этих мыслей мне стало так плохо на душе, что даже захотелось схватить упитанного карапуза и убежать с ним куда-нибудь. Но естественно я этого не сделал.