– Стоун, нам не важно, русский вы или украинец. Важно, что центральный офис доверил вам эту работу и сделал вас руководителем нашего подразделения. Мнению центра мы безоговорочно доверяем. Хотя, конечно, всем нам было бы лучше заранее знать о таком ресурсе как ваше происхождение и владение русским языком. Насколько мы смогли понять, вы говорите абсолютно без акцента. В любом случае то, что вы вчера проделали, всех нас очень впечатлило. Попытка была достойная, и даже эффектная, но никто не предполагал, что Демескос будет так категорично открещиваться от своего происхождения.

– Впервые встретил такого типа. Русские обычно всегда кучкуются и держатся вместе. Но этот удивил и меня. По всей видимости, тут сработал инстинкт самосохранения, Демескос понимает, что русские диаспоры вымирающий вид, группа риска, и поэтому лучше быть одиночкой чтобы выжить.

– Насчет выжить, Стоун вы понимаете, что Демескос вчера из зацепки превратился в опасного свидетеля? Мало того, что он видел ваше лицо, так ведь он ещё водит дружбу с прокурором. Вы правильно отпугнули его нашим выдуманным знакомством с господином Андреасом, но это временно. Скоро Демескос или его люди поймут, что мы оказались не теми, кем представились.

– За это не переживай. Антону Дёмушкину осталось жить несколько дней, уже сегодня я вызову на Кипр кого-нибудь из своих людей. План виллы я запомнил, здание частично деревянное, устроим поджог, в котором случайно сгорит и сам хозяин, великий меценат и патриот республики Кипр.

– Давайте как-то изящнее. Пусть он погибнет на переговорах с оппозицией, мы ведь всё равно ещё отслеживаем его передвижения и контакты. К тому же придётся убрать также его помощника Паниотиса, он тоже нежелательный свидетель. В общем, ликвидацию Демескоса вашему киллеру нужно будет спланировать совместно с нами.

– С Паниотисом сложно. Я ещё не говорил тебе, на днях пришло гневное письмо из центра. Моя группа в Испании грохнула одну русскую, жившую в частном доме с газовым котлом. Сделали чисто, полиция ничего не заподозрила: газгольдер старый, изношенный, утечка, искра все дела, снесло полдома. Причём центр сперва с готовностью согласовал операцию, объект был идеальный, эта баба не скрывала, что она русская и даже преподавала свой язык испанцам. Но понимаешь, вместе с ней на тот свет отправили и её мужа. А тот оказался каким-то видным учёным, чистокровным испанцем, видите ли. И центр разразился проклятиями в мой адрес, мол, какого чёрта мы устраиваем гибель посторонних объектов? И тому подобное. Я так понял, наши перед кем-то отчитываются, гуманисты хреновы.

– Стоун, вам это может не понравиться, но подобные гневные письма центр параллельно отправляет и мне. Это двойной контроль, у вас здесь не единоличная власть. Так что я в курсе этой истории. И ваш человек Олдман да-да, я знаю все их имена действительно сработал неаккуратно. Мог бы дождаться, когда объект останется в доме один, без мужа-испанца. На ваше счастье мы уже проанализировали ту ситуацию и выяснили кое-что полезное. Адам, что там за история? Керим, наконец, обратился к одному из своих специалистов, которые совсем притихли. Стоун закурил дёргаными движениями. Ему не понравилось, что центр дублирует почту Кериму и все эти аналитики знают уже больше, чем он. Заговорил Адам, самый юный из отдела аналитики, и это ещё больше задело Стоуна.

– Ликвидированный случайно испанец оказался сам преподавателем русского языка, профессором Барселонского университета. Вёл русские кружки, имел тесные связи с другими русскими помимо своей жены. И даже пытался организовать какую-то культурную диверсию через своего человека во Франции. Что там было не очень понятно, но из восстановленной записи его разговора можно сделать такие выводы. Тут Адам вопросительно посмотрел на Керима

– Да, именно такую трактовку и нужно отразить в рапорте, который вам, Стоун предстоит написать в центр. Перехваченные записи нужно будет отправить вместе с рапортом. Скорее всего, это успокоит наших руководителей. Но на будущее, коллеги, давайте избегать ненужных жертв.

Последнюю фразу Керим обратил как бы ко всем, и тем самым смягчил свой диктующий тон. Но Стоун продолжал злиться.

– Скорее бы прислали чёртовы ДНК-тестеры. Нам обещают их уже год. Если до сих пор их настраивают и проверяют так и отправили бы к нам на полевые испытания! Вот бы я посмотрел на рожу Демескоса, когда он вопил про свою чистую кипрскую кровь.

– Не думаю, что ДНК-тестеры будут давать стопроцентно точный результат. После крушения Советского союза кровь русских растеклась по всему миру. В переносном, конечно, смысле. Вероятно, наше руководство попросту решает какую процентовку русской примеси можно считать достаточной для ликвидации объекта. Только тогда ДНК-тестеры пойдут в применение.

– Ладно, умники, продолжаем работу. Пока центр не передумал нужно попробовать операцию внедрения ещё раз. Только теперь пойдём от обратного. Нужно выйти не на отщепенца-одиночку, а, наоборот, на какого-то активного члена русской диаспоры. Подыщите мне их руководителя, секретаря или неформального лидера. Но не стоит использовать моё знание русского языка, тут Керим ты неправ. Это должно останется козырем. Пусть я буду каким-нибудь сербом или хорватом. Разузнайте, какой национальной диаспоры ещё нет на Кипре, и от лица этого народа я обращусь к русским якобы за помощью в организации диаспоры моего забытого албанского народа.

На этой приказной ноте, не оставляя времени для возражений, Стоун вышел из собственного же кабинета. Куда? Неважно, хреновы аналитики, пошёл в туалет. Зато, как ему показалось, восстановил своё лидерство в группе, оставив последнее слово за собой.

***

5.

Гибель Луиса и Лены Вальдес опустошила Тойво. Процесс похорон, на которых он никогда ранее даже и не был, оставил надолго гнетущее впечатление. Лену он так и не увидел, её кремировали в закрытом гробу, нелепая смерть от взрыва газа изуродовала тело. Рядом, впрочем, стояла фотография неуместно улыбчивой молодой женщины. Это изображение никак не увязывалось с начинкой деревянного ящика, какой она представлялась впечатлительному Тойво. Вместе с ним приехали и родители, они понимали, сколь важны были Вальдесы для их сына.

После церемонии Тойво крепко и долго обнимал сначала мать, а потом и отца, чего не делал с детства. Внезапная близость смерти заставила по-другому взглянуть на своих стариков. Там же к ним подошла Моник, ассистентка с кафедры Вальдеса. Передала флеш-карту, от Лены.

– Она однажды принесла это на работу, чтобы ты при случае забрал. Тут какие-то файлы для твоей языковой практики. Настолько больше, что Лена вроде как не смогла переправить по почте.

Это оказалась русская музыка. Лена и не собиралась её переправлять через интернет, опасаясь, что будет обнаружена. Всю обратную дорогу в Париж Тойво слушал эту музыку в наушниках в купе поезда. Большинство файлов назывались какой-то абракадаброй. Лена говорила, что в целях конспирации русскоязычные пользователи специально меняли имена файлов. Наверняка у неё был какой-то сопроводительный список с названиями исполнителей и композиций, но теперь его не найти и трек-лист представлял собой невнятную кашу. Хотя сама музыка была вроде ничего. Тойво особо и не вслушивался, после произошедшего у него в голове тоже творилась каша. Погибли близкие ему люди, в какой-то степени, крёстные родители, хотя Вальдесы не были таковыми. Погибли нелепо, случайно, однако странным образом эта гибель подтверждала их теорию преследования русскоязычных граждан. Мифические фокстерьеры уже казались Тойво реальными персонажами. Периодически он слышал о несчастных случаях и авариях с участием русских. Во Франции, Испании, Германии, Великобритании. И заметил, что часто источниками такой информации были социальные сети, но не официальная пресса. Писали, например, что в Альпах русскую семью загрызли дикие собаки, были жуткие фотографии. Но то было на интернет-форуме, а местная пресса, которая по идее должна была предупредить остальных туристов о подобном риске, почему-то молчала об этом случае.