Билли полез за флагом. И остановился. В тот же момент я почувствовал, как насторожилась Стефф, и заметил причину сам. Весь берег со стороны Харрисона исчез под полосой яркого белого тумана, похожего на облако из тех, что бывают в ясный, погожий день.

Снова вспомнилось приснившееся прошлой ночью, и, когда Стефф спросила, что это может быть, я чуть не сказал: «Бог».

– Дэвид?

Даже намека на береговую линию не было видно, но за долгие годы жизни здесь я столько раз смотрел на противоположный берег Лонг-лейк, что мне казалось, будто ровная, словно по линейке вычерченная полоса тумана сползла на воду всего на несколько ярдов.

– Что это, папа? – крикнул Билли, стоя по колено в воде и пытаясь дотянуться до вымокшего флага.

– Туман.

– На озере? – с сомнением спросила Стефф, и я увидел в ее глазах отблеск влияния миссис Кармоди. Черт бы побрал эту старуху! Мой собственный испуг уже проходил: сны в конце концов штука столь же бесплотная, как и сам туман.

– Ну да. Ты никогда раньше не видела тумана на озере?

– Такого – никогда. Он больше похож на облако.

– Это от яркого солнечного света, – сказал я. – То же самое можно увидеть, пролетая над облаками на самолете.

– Но откуда он взялся? Туман бывает здесь только в сырую погоду.

– Как видишь, не только. По крайней мере в Харрисоне. Это всего лишь последствия бури. От столкновения двух воздушных фронтов. Или что-нибудь еще в таком же духе.

– Ты уверен, Дэвид?

Я рассмеялся, обхватив рукой ее шею.

– Нет, на самом деле я несу что в голову придет. Если бы я был уверен, то читал бы прогноз погоды в шестичасовых новостях. Беги, готовь список покупок.

Она еще раз с сомнением поглядела на меня, потом на полосу тумана, заслоняя глаза от солнца ладонью, и покачала головой.

– Странно все это, – сказала она и пошла к дому.

Для Билли это необычное природное явление быстро потеряло свою новизну. Он вытащил из воды флаг вместе со спутанным шнуром и расстелил его на лужайке сушиться.

– Пап, я слышал, что флагу нельзя касаться земли, – сказал он деловым тоном, словно решил прямо сейчас разобраться до конца в этом вопросе.

– Н-да?

– Да. Виктор Макалистер сказал, что людей за это сажают на лектрический стул.

– Ты скажи этому Виктору, что у него в голове то, от чего трава хорошо растет.

– Навоз? – Билли всегда отличался сообразительностью, но с чувством юмора у него было похуже. В таком возрасте они все воспринимают всерьез, и я надеюсь только, что он проживет достаточно долго и успеет понять, что относиться так к нашему миру довольно опасно.

– М-м-м, да, но только не говори маме, что это тебе сказал я. Когда флаг высохнет, мы его уберем. Можем даже положить его для верности в ковбойскую шляпу.

– Пап, а мы починим сарай? Новый флагшток поставим? – Впервые за это утро он выглядел озабоченно. Видимо, на какое-то время панорама разрушений ему надоела.

– Ты слишком торопишься, – сказал я, похлопывая его по плечу.

– Можно, я пойду к Бибберам, посмотрю, что там у них?

– Только на пару минут. Они, видимо, тоже заняты расчисткой, а в такие минуты люди иногда бывают здорово злы. – Приблизительно такое чувство я испытывал к Нортону.

– О’кей. Я пошел. – Он бросился бежать.

– Не приставай к ним, малыш. И, Билли…

Он остановился и обернулся.

– Помни про провода. Если ты где-нибудь увидишь другие провода, держись от них подальше.

– Ладно.

Я остался стоять, глядя на разрушенный сарай, потом посмотрел на полосу тумана. Мне показалось, что он приблизился, но за это я бы не поручился. Если он приближался, то опровергал все законы природы, потому что ветер – легкий бриз – дул с нашей стороны, и такого просто не могло быть. Туман был белым-белым. Единственное, с чем я мог его сравнить, это с только что выпавшим снегом, ослепительно контрастирующим с глубокой голубизной зимнего неба. Но снег всегда отражает тысячи и тысячи алмазных лучиков солнца, а этот странный яркий и чистый туман не блестел совсем. Несмотря на то что говорила Стефф, туман в ясные дни не такое уж редкое явление, но, когда его много, от взвешенной в воздухе влаги почти всегда возникает радуга. Сегодня радуги не было.

Снова вернулось какое-то тяжелое предчувствие, но не успело оно окрепнуть, как я услышал низкое механическое «чух-чух-чух», за которым последовало едва слышное: «Дьявол!» Механический звук повторился, но человек смолчал. В третий раз за кашляющим звуком мотора последовало: «Чтоб тебя!..», произнесенное тем же тоном. Тоном человека, решившего самостоятельно справиться с трудной задачей и быстро в этом решении разочаровавшегося.

«Чух-чух-чух-чух…»

Молчание.

Потом: «Зараза!»

Я невольно улыбнулся. Звук хорошо разносится здесь, жужжащие бензопилы были далеко, и я без труда узнал не особенно приятный голос моего соседа, известного адвоката и владельца участка на берегу озера, Брента Нортона.

Спустившись ближе к воде, я сделал вид, что просто иду к причалу, выброшенному на наш волнорез. Отсюда Нортона уже было видно. Он стоял на усыпанной старыми сосновыми иглами прогалине у веранды, одетый в заляпанные краской джинсы и спортивную майку. Его сорокадолларовая прическа совершенно потеряла форму, а по лицу стекал пот. Стоя на одном колене, он пытался завести свою бензопилу. Его агрегат выглядел гораздо дороже и солиднее моей модели за 74.95. Там, казалось, было все, кроме кнопки стартера, и он безуспешно дергал за трос, добиваясь лишь вялого «чух-чух-чух». В глубине души я даже немного обрадовался, увидев, что на его стол, предназначенный для пикников, упала желтая береза и разломила его на две части.

Нортон снова рванул трос стартера.

«Чух-чух-чухчухчух-ЧОХ!ЧОХ!ЧОХ!.. ЧОХ! Чух».

Почти удалось, приятель.

Еще один рывок, достойный Геркулеса.

«Чух-чух-чух».

– Скотина! – яростно прошептал Нортон, осклабившись на свою шикарную бензопилу.

Я вернулся, чувствуя себя по-настоящему хорошо в первый раз за все утро. Моя пила завелась с первого же рывка, и я принялся за работу.

Около десяти кто-то постучал меня по плечу. Я обернулся и увидел Билли с банкой пива в одной руке и списком, составленным Стефф, в другой. Засунув список в задний карман джинсов, я взял у него банку пива, не то чтобы совсем ледяного, но по крайней мере холодного, и одним глотком махнул сразу половину (редко пиво кажется таким вкусным), потом поднял банку в сторону Билли.

– Спасибо, малыш.

– А мне можно чуть-чуть?

Я дал ему сделать глоток. Он скорчил физиономию и вернул мне банку. Я допил оставшееся и едва успел остановить себя, чтобы не смять банку посередине. Закон о наценке на бутылки и банки действовал уже три года, но от старых привычек не так легко избавиться.

– Она что-то приписала внизу, но я не смог разобрать ее почерк, – сказал Билли.

Я достал листок из кармана. «Никак не поймаю «ВОКСО» по радио, – написала Стефф. – Может, после бури они не могут выйти в эфир?»

«ВОКСО» – местная автоматическая станция, транслирующая рок-музыку в длинноволновом диапазоне. Станция передает из Норвея, что примерно милях в двадцати к северу, но это почти все, что берет наш старый слабенький приемник.

– Скажи маме: «Может быть», – поручил я Билли, предварительно прочитав ему сам вопрос. – И пусть она попробует поймать Портленд на коротких волнах.

– О’кей. Пап, а мне можно будет поехать с тобой в город?

– Конечно. И тебе, и маме, если она захочет.

– О’кей. – Он бросился к дому с пустой банкой в руке.

Добравшись наконец до большого дерева, я сделал первый пропил, затем заглушил пилу, чтобы дать ей немного остыть. Дерево на самом деле было для нее слишком большим, но я полагал, что справлюсь, если не буду пороть горячку. Потом я подумал, расчищена ли дорога, ведущая к шоссе Канзас-роуд, и как раз в этот момент в просвете между деревьями мелькнул оранжевый грузовик энергокомпании, видимо, направляющийся в дальний конец нашего маленького отрезка дороги. Значит, все в порядке: к полудню, можно надеяться, люди из энергокомпании будут у нас и займутся проводами. Потом я отпилил большой кусок ствола, оттащил его к краю дороги и столкнул. Он скатился вниз и исчез в кустарнике, вновь разросшемся после того, как мой отец и его братья, тоже художники, вырубили его в тот далекий летний день. Мы, Дрэйтоны, всегда были семьей художников.