– Готовьтесь встретить кучу дерьма! – пьяным голосом пробормотал Майрон Ляфлер из-за охладителя. – Старуха, у тебя язык, наверное, подвешен посередине, чтобы ты могла трепать им с обоих концов.

Голоса поднялись в одобрительном ропоте. Билли нервно оглянулся, и я положил руку ему на плечо.

– Нет, я все-таки скажу свое слово! – прокричала миссис Кармоди. Верхняя губа ее вытянулась вверх, открывая кривые зубы, желтые от никотина, и мне вспомнились пыльные чучела животных из ее магазина, вечно лакающие воду из зеркала, изображающего ручей. – Сомневающиеся будут сомневаться до самого конца! Но чудовища заберут этого заблудшего молодого человека! Чудовища из тумана! Мерзость из дурных снов! Безглазые уроды! Бледные ужасы! Ты сомневаешься? Тогда выйди на улицу! Выйди и поздоровайся с ними!

– Миссис Кармоди, вам придется прекратить это, – сказал я. – Вы пугаете моего ребенка.

Какой-то мужчина с маленькой девочкой поддержал меня. Девчонка с пухлыми ножками и ободранными коленками прижалась лицом к его животу и закрыла уши руками.

– У нас есть только один шанс, – провозгласила миссис Кармоди.

– Какой, мадам? – вежливо спросил Майк Хатлен.

– Жертвоприношение, – ответила она и, мне показалось, улыбнулась в полумраке. – Кровавое жертвоприношение.

«Кровавое жертвоприношение» – слова будто повисли в воздухе, медленно поворачиваясь. Даже сейчас, когда я знаю, что это не так, я говорю себе, что она, может быть, имела в виду чью-нибудь собачку. Две как раз бегали по залу, несмотря на правила, запрещающие приводить в помещение магазина собак. Даже сейчас я говорю себе это. В полумраке она выглядела, словно какое-то безумное воплощение пережитков новоанглийского пуританства, но, я подозреваю, нечто более темное и глубокое, чем просто пуританство, двигало ею. У пуританства есть свой мрачный праотец, старый Адам с окровавленными руками.

Она открыла рот, собираясь что-то добавить, но в этот момент небольшого роста мужчина в красных спортивных брюках и опрятной футболке ударил ее ладонью по лицу. Мужчина с аккуратным, словно по линейке, пробором слева, в очках – типичный турист из тех, что наезжают сюда летом.

– Немедленно прекратите эти грязные речи, – сказал он мягким невыразительным голосом.

Миссис Кармоди подняла руку к губам, потом вытянула ее в нашу сторону в молчаливом обвинении. На ладони была кровь, но ее черные глаза светились, казалось, диким ликованием.

– Давно добивалась! – выкрикнула из толпы женщина. – Я бы и сама с удовольствием это сделала!

– Они еще доберутся до вас, – сказала миссис Кармоди, предъявляя нам окровавленную ладонь. Ручеек крови стекал с ее губ по одной из морщин, словно дождевые капли по водостоку. – Не сейчас, может быть. Вечером. Ночью, когда опустится темнота. Они придут в ночи и возьмут кого-нибудь еще. Ночью они придут! И вы услышите, как они ползут и скребутся. И когда они придут, вы еще будете умолять мать Кармоди подсказать вам, что делать.

Мужчина в красных спортивных брюках медленно поднял руку.

– Ну, ударь меня, – прошептала она и улыбнулась ему окровавленными губами.

Рука его дрогнула.

– Ударь, если посмеешь.

Рука упала, и миссис Кармоди пошла прочь. Билли заплакал, прижавшись лицом ко мне, как только что плакала маленькая девочка.

– Я хочу домой, – хныкал он. – Я хочу к маме.

Я утешал его как мог. Но, наверное, я мог не очень много.

Постепенно темы разговоров стали менее пугающими и обескураживающими. Кто-то упомянул витринные стекла, наиболее уязвимое место супермаркета. Майк Хатлен спросил, какие еще входы есть в магазине, и Олли с Брауном тут же их перечислили: две загрузочные двери, кроме той, что открывал Норм, главный вход и окно в кабинете менеджера (толстое армированное стекло, все надежно заперто).

Разговор на эту тему произвел парадоксальный эффект. Опасность стала казаться более реальной, но в то же время все почувствовали себя значительно лучше. Даже Билли это ощутил. Он спросил меня, можно ли ему пойти взять плитку шоколада, и я разрешил при условии, что он не будет подходить к окнам. Когда он отошел подальше, мужчина, стоявший рядом с Майком Хатленом, сказал:

– О’кей. Что мы будем делать с окнами? Старую леди, может быть, действительно бешеный клоп укусил, но она права: ночью и в самом деле кто-то может вломиться.

– Может, туман к тому времени разойдется, – предположила какая-то женщина.

– Может, – сказал мужчина, – а может, и нет.

– Есть какие-нибудь идеи? – спросил я у Бада и Олли.

– Минутку, – сказал мужчина рядом с Хатленом. – Я Ден Миллер из Линна, штат Массачусетс. Вы меня не знаете, не было повода познакомиться, но у меня дом на озере Хайлэнд. Купил только в этом году. Содрали с меня черт знает сколько, но я просто должен был его купить. – Кто-то рассмеялся. – Я вот о чем хотел сказать. Там в углу я видел целую гору мешков с удобрениями и подкормкой для газонов. Фунтов по двадцать пять большинство из них. Мы можем сложить их как мешки с песком. Оставить просветы, чтобы смотреть…

Люди закивали, начав возбужденно обсуждать предложение. Я едва сдержался, чтобы не высказать то, что вертелось у меня на языке. Миллер был прав. Можно сложить эти мешки у витрин – это никому не повредит, и, возможно, даже будет какая-то польза. Но мои мысли все время возвращались к воспоминанию о том, как щупальце сжимает упаковку с концентратом для собак, и я подумал, что щупальце побольше с легкостью может сделать то же самое с двадцатипятифунтовым мешком «Зеленых акров» или «Вигоро». Однако проповеди на эту тему вряд ли помогли бы нам или улучшили чье-то настроение.

Люди начали расходиться, намереваясь приняться за дело, и Миллер закричал:

– Стойте! Стойте! Пока мы все здесь, давайте попробуем решить остальные вопросы!

Люди вернулись, и человек пятьдесят – шестьдесят собрались в углу между охладителем, дверью в складское помещение и мясным прилавком, где мистер Маквей обычно выкладывал никому вроде бы не нужные продукты: потроха, бараньи мозги и зельц. Билли просочился сквозь толпу с подсознательным проворством, которым пятилетние обладают в мире гигантов-взрослых, и протянул мне плитку шоколада.

– Хочешь, папа?

– Спасибо. – Я откусил кусочек. Стало сладко и хорошо.

– Может быть, это глупый вопрос, – продолжил Миллер, – но нужно выяснить все до конца. У кого-нибудь есть оружие?

Все замолчали, поглядывая друг на друга и пожимая плечами. Седой старик, представившийся Амброзом Корнеллом, сказал, что у него в багажнике машины есть охотничье ружье.

– Если хотите, я попробую его достать.

– Сейчас, я думаю, – сказал Олли, – это не очень хорошая идея, мистер Корнелл.

– Сейчас, – буркнул Корнелл, – я тоже так думаю. Но я решил, что предложить нужно было.

– Так, ладно, я в общем-то и не надеялся, – сказал Миллер, – но думал…

– Подождите минуту, – раздался женский голос. Оказалось, это леди в красной кофточке и зеленых брюках. У нее были светлые, песочного цвета волосы и очень хорошая фигура. Вообще, очень привлекательная молодая женщина. Она расстегнула сумочку и достала оттуда средних размеров пистолет. Толпа издала глухой возглас удивления, словно на их глазах фокусник проделал какой-то особенно эффектный трюк. Женщина, и так уже пунцовая, покраснела еще сильнее. Она покопалась в сумочке и извлекла оттуда коробку патронов «смит-и-вессон».

– Аманда Дамфрис, – сказала она Миллеру. – Этот пистолет… Это идея мужа. Он считал, что мне нужен пистолет для самозащиты. Я ношу его незаряженным уже два года.

– Ваш муж здесь, мадам?

– Нет, он в Нью-Йорке. По делам. Он часто ездит туда по делам, и поэтому хотел, чтобы у меня был пистолет.

– Что ж, – сказал Миллер, – если вы умеете им пользоваться, то пусть он лучше останется при вас. Он тридцать восьмого?

– Да. Но я стреляла из него всего один раз в жизни, в тренировочном тире.

Миллер принял от нее пистолет и, немного покопавшись, открыл барабан. Проверил, действительно ли он не заряжен.