Фаэтон ответил:

— Должен предупредить, что Констебль Пурсивант на самом деле — вымышленный персонаж. Прецептрикс местного командорства рассказал мне, что под этой личностью любой гражданин может добровольно помочь полиции. Нужные навыки и память идут в комплекте.

— Полагаю, нет проверок на то, кто примеряет эту личность?

— Зачем утруждаться?

— Понял. Со времён молодости люди действительно стали куда мирнее и доверчивей. Значит, Пурсивант лгал?

— Не уверен. Он приходил и ко мне. Потом в командорстве записей о визите не нашлось.

Стервятники спросили:

— И ты подозреваешь эту свою выдуманную расу с чужой звезды?

— Это Молчаливая Ойкумена.

И киборг, и Антисемрис удивлённо дёрнулись. Жест человеческий, атавизм нервной системы. Глубоко внутри они оба были людьми, несмотря на звериные головы.

Три крючковатых клюва щёлкнули.

— Та Ойкумена мертва.

— Такое и про Композицию Воителей говорят.

— Уж не считаешь ли ты, что они восстали из чёрной дыры ради моих журналов? Даже если так, почему констебли не в ответе? Почему они не раскопали в архиве Аткинса?

— Аткинс не в архиве. Я его видел.

— Ах! Ях! Если Аткинс снова ходит по земле, то битв и смерти долго ждать не придётся!

Фаэтон взглянул в красные глаза падальщика. Оно хотело войны? Сочувствие к киборгу сразу улетучилось.

Антисемрис не желал остаться в стороне.

— Эй, башка птичья! Вы тут оба околесицу несёте. Это розыгрыш маскарадный. Такого Наставники не допустят.

— Они не всесильны — ответила Композиция.

Фаэтон спросил:

— Некто прочитал журналы — обращение должно оставить запись. Что в ней сказано?

— Пришелец был под маскарадным протоколом и представился псевдонимом.

— И под каким?

— Под вашим. Он зовётся Фаэтон Радамант.

Фаэтон нахмурился. Почему его имя? Загадка.

— Уж не представился ли он мной, чтобы добраться до журнала? Ты меня ведь тоже перевозил.

— Официально — нет. Я записал тебя в категорию "безбилетные".

— Но дыра в законе не позволит просто переодеться пассажиром, нужно действительно им быть. Так что если меня не решил выслеживать Глубинный…

— Но я сюда кого-то отвёз. Не Глубинного, а человека.

— Сюда? На Талайманнар? Кого?

Воитель не ответил:

— Зря ты раскрыл убежище. Эта линия небезопасна.

Все головы Антисемрисы взглянули в сторону. Его экран потемнел, проступили белые буквы:

ФАЭТОН, ПРОСТИ, НО ОНИ ПРЕДЛОЖИЛИ ШЕСТЬСОТ ТЫСЯЧ СЕКУНД И ПОЗВОЛИЛИ ВЕРНУТЬСЯ, ЕСЛИ Я ПЕРЕСТАНУ ПОМОГАТЬ ТЕБЕ. СВЯЗЫВАТЬСЯ НЕЛЬЗЯ, ТАК ЧТО НЕ ЗВОНИ.

Фаэтон ничего не понял. Антисемрис помогал Молчаливым? Нет, бред. Видимо, между Наставниками и Антисемрисом произошёл сверхскоростной разговор, и его подкупили. Фаэтон опять потерял связь с Нептуном…

Тут окна по правую руку осветились пожаром.

Раздался взрыв.

Фаэтон подбежал к иллюминатору и взглянул наружу.

На вершине уступов на другой стороне залива он увидел кладбище домов, где он утром сознания собирал. Кладбище горело.

На секунду показалось, что на фоне тёмного неба пролетела человеческая фигура в чёрном камуфляже. Она упала на кладбище и со вспышкой зарылась в обрыв.

Пока Фаэтон недоумённо моргал и думал, что же произошло, раздался очередной взрыв. Он сотряс худосочные остовы-раковины покойных домов. Из окон пылал огонь, здания, одно за одним, заваливались к земле.

Потом шум пожара услышать было нельзя — все дома в плавучей деревне, недавно оживлённые Фаэтоном, завопили от ужаса.

ПОДМОГА

Фаэтон выбежал на палубу.

На северном обрыве полыхало пламя, освещая всё вокруг. Сквозь алмазные этажи шатра, прямо над собой Фаэтон различил мятущиеся и ворчащие тени во мраке — должно быть, ночную смену оторвало от работы — либо линии связи легли, либо Антисемрис отключил сервер. От воплей домов все (кто имел ноги) вскочили на ноги, и добавили в общий гвалт своих воплей ужаса и смятения.

— Сохраняйте спокойствие! — закричал вверх Фаэтон — Горит только свалка, вы и ваши жилища в безопасности!

Вышла Друсиллет. Немногие люди приняли изменения Фаэтона, но она была среди них и с гордостью носила новую униформу, а на её охлаждающей шали к тысячам микропор, выдувающим прохладную кислородную смесь, добавилась россыпь приёмных точек и телефонных бусин. Небольшая — в пару сотен метров — сеть, связавшая дома Сырых, по сравнению с Ментальностью просто смехотворна, но точки и бусины на шали показали, что хотя бы одному человеку хватило воли воспользоваться трудами Фаэтона и улучшить свой быт.

Теперь сеть пригодится. Фаэтон спросил:

— Что случилось?

Ответ ей пришлось выкрикивать, заглушая шум:

— Это Наставники. Они подписали петицию об уничтожении заброшенных домов как потенциально опасных, предложили общественный план сожжения, получили разрешение — и всё в полсекунды! Пожар вызван пучком энергии с города-кольца. Констебли удерживают пламя в границах — у них есть подавители и поля из псевдоматерии, улавливающие кислород, а Навуходоносор изобрёл какое-то нанооблако, управляющее огнём. Видишь туман, что с моря идёт? Навуходоносор либо поладил со Старицей Моря, либо нашёл клеточные фабрики, которыми она не владеет.

— Мы в опасности?

— Нет, пожар нам не опасен. Дома кричат из-за противопожарного инстинкта. Я пыталась успокоить, но без вашего допуска они не затыкаются.

— У меня нет допуска.

— Рассудки домов не связаны в градоуправляющую сеть. Сигнализации должны отключать владельцы — но многие не знают как.

— Инструкции же написаны Стандартным пиктографичеким кодом на плинтусе-

— Не все умеют читать.

У Фаэтона едва не кончилось терпение.

— Так отключите энергию и перезагрузите.

— А если на случай отключения вступят аккумуляторы? Программа с утра могла промутировать.

Она права. Фаэтон не знал, как обращаться с машинами глупее человека.

Друсиллет всё равно послала команды на отключение и перезапуск. Стенания плавучих хижин утихли. Секундой дольше звучало эхо. Теперь ничто не заглушало отдалённый треск и гул пожара.

Стало темно. Недавно яркие дома теперь выглядели как тени с огненно-рыжей каймой. В хижинах не было ни света, ни сознания — как в тот день, когда Фаэтон их впервые увидел.

— Перезапускай.

— Я уже. Видать, в программе лажа.

Просто прелестно. Фаэтон сказал:

— Ну, хотя бы от пожара свет остался.

В этот миг возгорание изменилось. Туман поднялся от моря по северным утёсам и окутал каждый дом на кладбище шёлковой паутиной, закачивая в пламя чистый кислород. Каждое здание, каждый пень от срубленного дома мгновенно сгорел дотла иссиня-белым пламенем, а опутавшая их паутина потушила уже ненужный огонь.

На миг всё осветилось ярчайшей вспышкой. Над собой, на прозрачных галереях Фаэтон увидел мрачные, озлобленные лица рабочих. Некоторые с гневом смотрели на север, а некоторые с гневом глядели вниз, на Фаэтона.

Тут, как внезапная слепота, опустилась тьма.

Фаэтону показалось, что он заметил какое-то ползучее движение под северным обрывом. Снова он подосадовал на несовершенное зрение. Наверное, шёлковые паутины изменили назначение и начали обеззараживать почву — чтобы ни одно уцелевшее зерно от дома не проросло вновь.

— Это плохо — тихо произнесла Друсиллет.

— Они не имеют права уничтожить восстановленные дома — очевидно, что они у нас в собственности. А те здания заброшенные — у них такое же право их сжигать, как у нас обирать.

— Плохо. Нет новых сознаний. Нет новых домов.

— С должным уходом нам и старые прослужат.

Друсиллет всё равно выглядела неуверенной. Фаэтон спросил:

— А как часто вы срубаете новый дом?

— Ну, каждую неделю…

— Неделю? Они рассчитаны на четыреста лет!

— Сырые живут небрежно.

— Они что, не чинят их? Не воспитывают? Не убираются?