Что-то, видно, все же мелькнуло у нее то ли в глазах, то ли на лице, потому что по губам Фьялбъёрна скользнула улыбка. Стоя над ней на коленях, он окинул снова опустившуюся на постель Йанту медленным взглядом снизу вверх – и встретился глазами.

– Счастлив край, где рождаются такие, – сказал негромко, склонив голову на плечо. – Жаль, что ты гостья, а не добыча.

– А что было бы? – настороженно поинтересовалась она.

– Не выпустил бы из постели целую луну, – хмыкнул драуг. – А потом дал бы прогуляться по палубе и опять затащил в постель.

Глядя в глаза Фьялбъёрна, Йанта всей сутью почувствовала, как что-то дрогнуло между ними и, натянувшись до предела, лопнуло, отпуская напряжение. Губы сами собой раздвинулись в улыбке.

– А выдержишь столько, ярл? – невинно поинтересовалась она, томно, напоказ потягиваясь, забросив ладони за голову. – Да и кораблем надо управлять хоть иногда…

– А ты проверь, – ухмыльнулся Фьялбъёрн. – И мой корабль не твоя забота.

Сам так же медленно опустился сверху, давая возможность перекатиться, уклониться, но Йанта лежала спокойно, расслабленно, и в глазу Фьялбъёрна снова мелькнуло одобрение.

– Кто только тебя такую создал? Какие боги? – перенеся часть веса на локоть, шепнул он в ухо, опаляя дыханием. – Позови. Скажи, что хочешь. Что сама хочешь.

– Хочу, – тихо отозвалась Йанта, уткнувшись подбородком между плечом и шеей драуга. – Не торопись только… Хочу тебя чувствовать – всего. Хочу быть твоей. Хочу…

Она только вздохнула глубоко, до самого предела наполняя легкие, когда горячая тяжесть все же придавила сверху. Обняла, погладила камень спины, плеч… раскрыла навстречу губы, расслабляясь, отпуская себя, ловя волну, которая подхватила и понесла, взмывая высоко, к самому хмурому северному небу…

А потом была тень страха, которую быстро смыло удовольствие сначала от умелых бережных пальцев, потом от медленного властного проникновения внутрь. Боги одарили ярла Фьялбъёрна мужской плотью щедро, но Йанта заставила себя расслабиться, подчиниться… И напряжение ушло, вытекло, оставив такое же тягучее послевкусие, что смешалось с наслаждением от того, что творил с ее телом дорвавшийся драуг. Его ладони доставали везде, приподнимая, поддерживая, лаская и стискивая, и в какие-то моменты у Йанты появилось безумное, но четкое ощущение, что их дюжина, а не две. Точно, не меньше дюжины!

– Сильнее, – попросила она, заглядывая в лицо Фьялбъёрна. – Не бойся…

И океан нахлынул неудержимо, заполняя весь мир вокруг солью на сухих губах, солью на влажной коже. Забурлил вокруг водоворотом чужой силы, сливаясь с ее собственной, и не было в этом ни страха, ни обиды – только желание брать и отдаваться. Рот – горячий, все еще пахнущий пряным вином, руки – сильные, властные и нежные, тело – невозможно, сумасшедше желанное… Фьялбъёрн Драуг, мертвый ярл живого корабля, был везде и всем, был целым миром, и в этом мире хотелось остаться навсегда.

Потом она лежала, уткнувшись в плечо Фьялбъёрна, пока ее косы, все-таки распустив плетение, лениво и расслабленно перебирали чужие пальцы. Вот же… понравилось. Ладно, пусть. И правда, после того, что было, убирать волосы, не позволяя дотронуться, – глупо. Это – Север. Здесь не знают, что это ласка не для случайных любовников, что проще разделить с кем-то ложе, чем позволить вот так запустить пальцы в длинные пряди, по-хозяйски их перебирая и гладя. И плащ здесь – всего лишь плащ. Йанта улыбнулась про себя – даже губы растягивать было лень. Знал бы ярл, что, накинув плащ с себя на ее плечи, сделал брачное предложение. Пусть… Здесь все иначе.

– Ну, и кем же ты останешься со мной, ворожея? – бесцеремонно прервали ее размышления.

Йанта, приподняв голову, вгляделась в безупречно невозмутимое лицо. Вздохнула, опять укладываясь на плечо:

– Сам решай. И хватит уже звать меня ворожеей, у меня имя есть.

Закрыла глаза и провалилась в теплую колышущуюся тьму, сквозь сон чувствуя, как ее продолжают потихоньку гладить и перебирать волосы.

Поздний зимний рассвет еще не тронул неба золотисто-розовыми лучами, когда Фьялбъёрн выбрался из постели. Никогда он не любил утром подолгу валяться на ложе, но сегодня пришлось заставить себя встать. Очень уж уютно было в ворохе шкур, накануне тщательно вычищенных и проветренных Тоопи, а главное, так сладко обволакивало живое тепло спокойно спящей рядом ворожеи…

Натягивая рубашку, Фьялбъёрн довольно ухмыльнулся и посмотрел на девушку внимательнее. Хоть и выглядит здоровой, но купание в северном море не шутка, да и пришлось ей в последнее время непросто – чего один бой с веденхальтией стоит. Пусть набирается сил, сон – лучший лекарь. Это на земле женщины встают рано: ни скотница, ни ткачиха, ни жена дроттена[7] не разрешат себе допоздна нежиться в постели, когда день полон забот. А он может позволить своей женщине выспаться всласть. Своей ли?

Он-то выбор сделал, но, говоря, что таких не держат силой, не лгал. Только не стал уточнять, что вообще никогда не брал женщин без их согласия и желания. Силу надо показывать врагам, а не дарительницам жизни и лучшему ее украшению. И пока жил жизнью смертного, всегда хватало дев и жен, готовых с радостью согреть его ложе, а потом… Жар плоти ушел вместе с дыханием, вкусом еды и вина, слабостью человеческих чувств. Это была цена за бессмертие, и Фьялбъёрн заплатил сполна.

О нет, женщины остались доступны. Но много ли радости видеть в девичьих глазах страх и покорность судьбе? Те, что смотрели иначе, встречались реже, чем сухие камни на дне моря. А эта не боялась. Ни прыгнуть в штормовое море, ни дерзить живому мертвецу, ни целовать так отчаянно, будто умрет без вкуса его губ. И вправду, Огнецвет. Нежный и жаркий цветок пламени. Йанта – имя-то какое! Сладкое, но горчит пряностями южных торговцев. Чего только не выловишь в море! И красива, маргюгрова[8] дочь! Остаться или уйти, спрашивала. Нет уж, с «Гордого линорма» так просто не уходят. И хоть это было не совсем правильно, но такую гостью отпускать Фьялбъёрн не собирался.

Драуг нахмурился, вспомнив, куда они идут. Эх, подальше бы от проклятых берегов потерявшего разум веденхальтии. Только спорить с Гунфридром сейчас не время, Морской Владыка и так будет недоволен, что его воин упустил вчера того, с кем сам должен был искать встречи. Лови теперь Вессе по всему бескрайнему морю и думай, как одолеть. Кажется, огненную ворожею Фьялбъёрну сами боги послали, если вспомнить, как она противостояла водяному. Ну и Гунфридр обещал прислать средство, способное помочь в бою.

Наклонившись и подхватив штаны, он не удержался – провел пальцами по рассыпавшимся по подушке черным волосам. Коса, конечно, хорошо. Но так смотришь – и хочется прикоснуться. А то и вовсе запустить пальцы в шелк прядей и сжать покрепче. Мое. Никому не отдам.

Ворожея тихо вздохнула во сне и перевернулась на другой бок. Фьялбъёрн успел мельком заметить улыбку на ее губах. Отогнав желание все бросить, снова забраться в постель и разбудить поцелуями, он быстро натянул штаны и выскользнул из каюты. Пусть отсыпается. Неведомо, что будет впереди.

Предрассветный ветер взбодрил, ласково потрепал по волосам, шепнул, что рад видеть. Фьялбъёрн довольно потянулся – по телу пробежала приятная дрожь. Мышцы наполнились силой, казалось, можно прыгнуть за борт и легко побежать по морю под хохот плещущих волн. Находиться в каюте, где собрана жизнь для всего корабля, и без того приятно, а с живым человеком – редкая радость.

На палубе появился Лирак. Отчаянно заспанный, на ходу заправляющий одежду и что-то ворчащий про неугомонных хавфруа.

– Что случилось? Идем ко дну? Или гребцы побросали свои весла? – произнес он, едва сдерживая зевок.

Фьялбъёрн повел плечами, наслаждаясь чувством щекочущей силы, и сложил руки на груди. Солнечные лучи уже робко касались неба, еще немного – и их свет плеснет прямо в Гунфридровы воды, озаряя все вокруг.