Как же насчет конкуренции?
Технический прогресс обходит Россию стороной. В экономике всех передовых стран постоянно идет модернизация – под действием закона понижения нормы прибыли. У нас же она никак не желает начаться: с конкуренцией напряженка.
Иностранный капитал мы не очень-то любим. В «стратегических отраслях» у нас в основном государственные компании, которым конкурировать незачем и не с кем. Но главное – Маркс объяснил и это – для конкуренции и свободного «перелива капитала между отраслями» (его выражение) нужна мобильность факторов производства.
Свобода перемещения рабочей силы, капитала, товаров и услуг – сегодня в Евросоюзе их называют «четырьмя свободами» – ключевое понятие развития. Свобода капитала позволяет ему вкладываться туда, где ниже затраты или где выше прибыль. Свобода рабочей силы дает ей возможность переезжать с места на место, работать там, где на нее выше спрос и зарплата. И товарам, и услугам тоже нужна мобильность, чтобы оказаться там, где они востребованы.
С четырьмя свободами у нас однозначно беда. Попробуйте вместо Ярославля, где вы производите, к примеру, шины, открыть такое же производство, скажем, в Кургане, потому что это дешевле, чем отгружать в Курган шины из Ярославля. Для начала надо закупить новое оборудование за границей – а это налоги и таможенные сборы. В Кургане надо с нуля научить рабочих на нем работать, по второму разу купить чиновников, налоговую и пожарников. Подумаешь и скажешь: «Ну его к лешему».
Громадная территория и неразвитая инфраструктура – железные дороги и автотрассы – мешают эффективному перемещению товаров, сырья и оборудования к местам спроса. Масса россиян не видит перспектив заработка потому, что туда, где они живут, не идет капитал, а сами они немобильны. Дай бог, если пара миллионов из 80 млн активного населения поменяют место жительства ради новой работы, чтобы найти деньги.
Все это знают, только что из того? Иностранный капитал пускать «куда ему вздумается» – опасно. Приватизировать землю и продать ее капиталу, чтобы он на ней развивался, – ни-ни. Недра, месторождения? Только в горах Забайкалья зарыта вся таблица Менделеева, но подпустить к ней капитал, особенно иностранный, – упаси господь, это распродажа Родины. Инфраструктуру развивать – денег нет. Так их и нет, потому что государство сидит на своем богатстве, как собака на сене, у него самого нет денег, чтобы освоить что недра, что землю. Модернизация кончается, не начавшись. Оставаясь только в федеральных программах… Марксов закон тенденции нормы прибыли к понижению, который парадоксальным образом заставляет капитал увеличивать производство и объем прибыли, а значит, и ВВП на душу населения, требует конкуренции. А она работает тем полнее, чем выше мобильность всех факторов производства. Это, пожалуй, главное – если попросту, – что вытекает из этого закона для понимания нашего сегодняшнего устройства.
Банки и ростовщики
Вслед за промышленным капиталом, вслед за земельной и в целом природной рентой Маркс анализирует не менее пристально банки, разбирает по винтикам и эту форму капитала. Когда мы наблюдали, как внутри одной отрасли меняется строение капитала, мы видели конкуренцию. А вот между отраслями конкуренции нет, производство ботинок не конкурирует с производством вертолетов. Точно так же, пишет Маркс, не конкурируют промышленники с банкирами. Между ними другие отношения – добровольная дележка.
Банковский капитал ничего не производит, он существует в виде денег, которые не превращаются в товар, попутно добавляя к нему новую стоимость. Банк всего лишь дает кредит промышленнику, а уж тот превращает эти деньги в капитал. На заемных деньгах его производство растет быстрее, чем если бы промышленник крутился только на собственном капитале.
Для банка же его деньги – капитал с самого начала, раз они приносят прибыль в виде процентов. Но банк ничего не производит, откуда проценты? Маркс объясняет: прибылью с банком делится промышленник.
Все формы общественного капитала – торговый, банковский, промышленный – и сами развиваются, и друг другу дают такую же возможность. Эта рациональность развитого капитала отличает его от тех форм капитала, которые Маркс называл «допотопными», – торгового и ростовщического. Хотя на поверхности явлений кажется, что банкир – тот же ростовщик. А разница принципиальная…
Капитал в его примитивных формах – торгового и ростовщического – накапливался со Средневековья, незаметно меняя жизнь Европы. Торговый капитал немецких ганзейских городов – чего стоят одни Бременские ярмарки! – доставлял по торговым путям экзотические пряности, пряжу, золото и еще массу товаров. Рядом с ним – ростовщический капитал, который менялы-евреи, жившие в Европе еще с Рождества Христова, поставили к XV веку на широкую ногу… Людям всегда хотелось больше денег, они торговали, ссужали, искали прибыль где только можно. Но торговый и ростовщический капиталы существовали в системе совсем других отношений, докапиталистических.
Торговый капитал вез на рынок товары, которые были вне конкуренции, никаких аналогов в Европе местные промышленники произвести не могли: мануфактур, фабрикантов мало, свободного труда еще нет – крестьяне по большей части еще привязаны к земле. Ростовщик не знал удержу в своем желании получить как можно больше. Его не заботила судьба должника. Он давал в долг расточительному вельможе, зная, что в случае чего заберет его драгоценности и экипаж. Давал и мелкому ремесленнику, зная, что, если тот разорится, он заберет за долги его мастерскую. И крестьянину давал, хоть тот мог быть обвешан податями и было ясно, что долг он вернуть не сможет. Так ростовщик заберет его клочок земли. Он всеяден в своей страсти урвать здесь и сейчас, а там хоть потоп и умри все живое.
Не было простора для конкуренции, пока одна за другой не стали происходить буржуазные революции в XVII–XVIII веках, а в середине XIX века не начались промышленные революции. Вот тут мир изменился кардинально, возник общественный капитал, который все свои формы – промышленный, торговый, денежный, то есть банковский, – заставил жить по единым законам. Как только сложились единые для всего общества пропорции нормы прибыли, стоимости рабочей силы – то есть рыночные цены на все товары, тут все допотопные формы капитала либо переродились, либо сгинули.
Банковский капитал – в отличие от ростовщика – всегда знает свое место в дележке денег заемщика, кем бы заемщик ни был – промышленником или обывателем, явившимся за ипотечным или потребительским кредитом. Его интерес не в том, чтобы побольше процентов содрать, а в том, чтобы побольше денег ссудить. И сегодня, и завтра, и через год. Чем меньшую часть прибыли он отнимет в виде процентов у промышленника, тем больше у того вырастет производство. Значит, заемщик сможет взять еще больше кредитов, снова расширить производство и снова взять больше кредитов. Он произведет больше товаров для покупателей, а те захотят немедленно все это купить и тоже побегут за кредитами.
Человеку всегда кажется, что проценты банков бесстыже высокие – берешь же чужие деньги, а отдавать надо собственные. У всех свеж в памяти кошмар, пережитый валютными ипотечниками в 2015 году. Люди звонили друзьям в ужасе: «Что делать?! Мне нечем платить ипотеку – рубли обесценились! Квартиру отбирают!» Перед банками стояли пикеты…
В передовых странах банки нянчат своих заемщиков, готовы мусолить их проблемы, давая отсрочки, растягивая сроки погашения кредитов. Им сто лет не нужно их имущество, взятое в залог, им надо вернуть свои деньги и снова дать их в долг – даже тому же неудачливому заемщику: они каждым клиентом дорожат. В России, где общественный капитал толком не сложился, сплошь и рядом встречаются банки-живодеры. Кредитуют всех подряд, не считая риски, просто задирая ставки процента. Принимают серые и левые документы. Случай из жизни: менеджер банка спрашивает клиента, который пришел за кредитом, сколько тот получает. Клиент говорит – 80 тысяч в месяц. А официально? Двадцать, остальное в конверте. И тут менеджер банка – не дядя с улицы! – просит клиента принести справку о зарплате, где были бы указаны именно 80 тысяч. Клиент, недолго думая, идет в бухгалтерию, где бухгалтерша – тоже недолго думая – выдает ему справку. Через полгода предприятие принимается резать серые зарплаты. Клиент не в силах платить кредит, и мало того, что банк отбирает у него купленную в кредит машину, на него еще заводят уголовное дело о мошенничестве за подлог документов.
