Пять

Она не похожа ни на кого из родственников. Даже на самых дальних. Это сбивает с толку отца, печалит мать. И если внешнее сходство, как то: высокие скулы и «фирменный» подбородок не дают усомниться в честности миссис Паркинсон, то внутренний мир малышки Пэнси соткан из неизведанных материй. Когда другие дети приникают к витрине «Сладкого королевства», она тянет отца за рукав в совершенно противоположную сторону. Маленькие башмачки буксуют в пыли, но девочка только кряхтит, настаивая на своём маршруте.

— Чего ты хочешь, дитя моё? — недоуменно вопрошает мистер Паркинсон.

— Мне. Нужен. Блокнот, — чеканит Пэнси своим самым-серьёзным-голосом.

И тогда, вместо путешествия к леденцам и карамели их ждёт специфический запах лавки письменных принадлежностей, который мама Пэнси манерно называет «бю-ро-кра-ти-чес-с-с-ским». И пока мистер Паркинсон скучающим взглядом обводит полки, уставленные однообразным товаром, наводящим на него вселенскую тоску ещё со школьных времен, маленький пальчик дочери уверенно указывает на объёмный блокнот в ярко-красном кожаном переплёте.

— Пятьдесят кнатов, — равнодушно бросает продавец, передавая девочке записную книжку.

На обратном пути Пэнси прижимает покупку к сердцу, а едва переступив порог дома, скидывает туфельки и убегает в свою комнату.

Девочка лишь недавно выучилась писать, и всё ещё путает буквы, обращая их крючками и колечками совсем в иную сторону. Но сейчас ей нужно излить на бумагу то, что не идёт из головы уже неделю и становится слишком большим, чтобы продолжать хранить это в себе.

Неокрепшей рукой она выводит строчку кособоких букв: «Пэнси знает, что …т Драко Малфоя». Она заканчивает писать и, задумчиво покусывая кончик пера, смотрит в окно. В вечернем небе много красок: от оранжевого до пурпурного и… серые вуали облаков. И все это великолепие не даёт ответа, что за слово ускользает от маленькой Пэнси, но девочка точно знает: оно оканчивается на «т», а остальное остается тремя крошечными кляксами.

Пэнси подпирает подбородок кулаком, вспоминая, как в прошлый выходной, наряженная в своё лучшее платье она, вместе с родителями, посетила Мэнор. Малфои устраивали званый ужин, но гостей пригласили с детьми. Их сыну Драко исполнилось шесть лет. По этому поводу намечался торжественный банкет с играми и развлечениями для малышей.

Паркинсоны опаздывают всегда. И тот вечер не стал исключением. Сначала мать Пэнси никак не могла подобрать туфли тон в тон к платью цвета индиго, да и бриллианты к нему не подходили. Ведь миссис Паркинсон была ещё совсем молодой дамой, а такие камни, как известно, хороши для женщин в возрасте.

На полчаса позже, слегка раздражаясь друг на друга, семья Паркинсонов появляется на пороге Мэнора. Нитка жемчуга увивающая белоснежную шею, и такие же сияющие улыбки, когда Люциус и Нарцисса Малфои приветствуют своих гостей у порога.

Взрослые пируют отдельно. Пэнси же, облачённую в вечерний наряд и тесные туфли, провожают в зал буквально заполненный детьми.

— Драко. Драко-о-о, — зовёт Нарцисса, пытаясь взглядом разыскать сына в толпе беснующихся детей. — Мистер Драко Люциус Малфой, — звучит на полтона громче.

Из толпы появляется мальчик. И в отличие от других детей его рот не перемазан шоколадным тортом, что всё ещё стоит посреди разорённого стола. Светлый костюм мальчишки безупречно чист, а о стрелки на брюках, кажется, можно порезать палец.

— Драко, — вновь обращается миссис Малфой к сыну, — тебя хочет поздравить с днём рождения мисс Паркинсон.

И Пэнси молча протягивает мальчику коробку, перехваченную фиолетовым бантом, резко контрастирующим со всем окружающим интерьером. По нелепой случайности на её платье точно такого же цвета пояс. И Пэнси неловко.

— Надеюсь, что вы поладите, — миссис Малфой легонько подталкивает девочку к остальным и отступает к дверям.

Оставшись одна, Пэнси устраивается в стороне от детей, играющих в незнакомую, но чересчур динамичную для неё игру. Минуты тянутся бесконечно долго. Так долго, что Пэнси кажется будто всё происходящее — испорченная колдография: старая, медленная, как та, что стоит на каминной полке в бабушкином доме.

— Почему ты не идёшь к остальным? — раздаётся над ухом мальчишеский голос, немного манерный, чуть растягивающий гласные звуки.

— Не люблю играть, — нехотя признается Пэнси. — Дома я предпочитаю заниматься рукоделием или читать.

— Я тоже, — сказал мальчик, и его щеки полыхнули ярко-красным. — Я имел в виду, что тоже люблю читать.

— А я ничего иного и не подумала, — улыбнулась Пэнси. — У вас здесь есть библиотека?

— Конечно.

— Покажешь?

…

Воспоминания мгновенно уходят и быстро скрываются, перебирая маленькими, будто паучьими лапками, когда мама громко зовёт Пэнси к ужину. Девочка вскакивает на ноги и дрожащими руками убирает дневник в ящик письменного стола. Так у неё появляется своя Тайна. Такая большая и страшная, что весь оставшийся вечер она думает только о дневнике. А перед тем, как лечь спать, она достаёт блокнот и пишет: «Пэнси знает Драко Малфоя».

Одиннадцать

Она не помнит себя от счастья, когда разворачивает пергамент с печатью Хогвартса, изумрудными чернилами сообщающий ей, что совсем скоро она станет ученицей школы Чародейства и Волшебства.

И хотя никто не сомневается в магических способностях юной чистокровной ведьмы, сама Пэнси до последнего не верит, что уже в сентябре покинет родной дом.

Её руки всё ещё дрожат, когда девочка пишет новости в письме Драко Малфою. Его ответ она хранит до сих пор. В нём аккуратный, несколько девчачий почерк сообщает, что его владелец не сомневается в распределении Пэнси на Слизерин, и тревоги её напрасны. Не без гордости Драко делится мыслями собственного отца, что дети чистокровных волшебников и в Хогвартсе должны находиться на особом, привилегированном положении. Негоже юным аристократам отправляться на Гриффиндор или, скажем, Когтевран, делить одну гостиную с полукровками или даже магглорожденными. А еще Драко пишет, что отец хотел отправить его на обучение в более достойную школу — Дурмстранг, но мать, считающая такое расстояние от него непозволительно огромным, все же отстояла школу в Великобритании, и Драко поедет в Хогвартс. О чём, кстати говоря, очень сожалеет, ведь Дурмстранг славится своим лояльным отношением к магии ИНОГО рода, в которой он, Драко, очень заинтересован.

Пэнси перечитывает короткое письмо трижды, а потом и в четвёртый раз. Вникая в смысл на первый взгляд знакомых слов, она не понимает, как замечательный друг, воспитанный мальчик Драко за одно только лето, в которое они не виделись, превратился в заносчивого и амбициозного юношу. Девочку очень печалят мысли Драко по поводу Дурмстранга. Ведь реши он поехать туда, Пэнси пришлось бы устроить слёзную истерику и проситься уехать в ту же школу, придумывая миллионы причин.

…

Первый день в роли ученицы Хогвартса кажется ей маленькой жизнью, где всё непривычно. Алый паровоз, нервно пускающий клубы дыма в синее небо. Бока у него закопчённые жирной, блестящей сажей. Локомотив старый и курит, верно, давно.

На фоне красного вагона светловолосая макушка юного Малфоя очень заметна. И Пэнси спешит со всех ног: «Драко. Драко-о-о!». Девочка спотыкается и падает. Она может поклясться, что Малфой видит это, но в самый последний момент отворачивается и что-то говорит матери, всем своим видом демонстрируя, что не заметил происшествия.

— Давай я помогу тебе, — силуэт против солнца резкий, лишенный черт, будто чья-то неведомая рука прямо в дневном пейзаже ножницами вырезала чёрную фигуру.

Пэнси сомневается, но подаёт руку, позволяя помочь.

Мальчишка. Такого же возраста, как и она: кудряшки, жемчуг улыбки, лучащиеся глаза.

— Я, вообще-то, ищу друга, — строго говорит Пэнси.

— Считай, что ты его уже нашла. Я Блейз. Блейз Забини, — уточняет он, смущаясь.

— Нет, — смеётся Пэнси, — я не в том смысле. Друг у меня уже есть. Только вот немного не дошла до него. Упала.