Остальные трое открыли лица, тоже оказавшись эльфийскими девушками. У одной были волосы и глаза цвета черного оникса; другая была цвета меди, а четвертая — серебристо-белой. Все четверо были прекрасны с безупречной молочно-белой кожей и малинового цвета губами, но выражения их лиц были мрачными.

«Верни то, что ты взял», — повторила девушка с золотистыми волосами.

Фаваронас опустил булаву. «Эти реликты важны для нас», — ответил он. — «Не могли бы вы поделиться ими?»

Все четверо в унисон сдвинулись на шаг к нему. Золотые Волосы снова повторила свой приказ, а другие эхом вторили ей.

Они не были фантомами. В отличие от полупрозрачного призрака, которого он повстречал в туннеле, эти эльфы были из плоти и крови. Даже при скудном освещении он видел оставленные в их волосах расческами следы, слышал шуршание их платьев, видел, как их тонкие сандалии вдавливаются в скрипучий песок.

«Пожалуйста, мы не собирались ничего красть», — сказал он, обращаясь к Золотым Волосам. — «Я — архивариус, эксперт по документам. Эти цилиндры очень старые, и я бы хотел прочесть их. Вы — эльфы; вы должны знать, как эти цилиндры могут быть важны для нашего народа. Вы знаете, как открыть их?»

Она расстегнула и сбросила плащ, являя обнаженную плоть. Остальные последовали ее примеру. Прежде чем Фаваронас смог осмыслить происходящее, одна из девушек прыгнула на него сзади. Другая выхватила булаву из его руки, а третья ударила ему сзади под колени, опрокидывая на землю.

Он с такой силой ударился о землю, что звезды у него над головой исчезли в потоке боли. Огромный вес опустился ему на грудь. Когда в голове, наконец, прояснилось, он увидел сидящую у себя на груди золотоволосую эльфийку. Выглядевшая такой легкой, что сильный бриз мог бы качать ее, она оказалась очень тяжелой. Фаваронас едва мог сделать вдох под сокрушительным весом ее тела. Он взмолился о воздухе.

Она наклонилась вперед, сжимая руками его голову. Когда она приблизилась, ее красивое лицо исчезло. Вместо ослепительно привлекательной эльфийской девушки Фаваронас оказался лицом к лицу с волком, с золотистыми глазами и такого же цвета шкурой.

«Верни то, что ты украл!» — прорычал волк.

Он не понимал, почему эти существа просто не взяли каменные цилиндры и не ушли. Они определенно одержали победу над ним. Он не мог шевельнуться и едва мог дышать.

«Заберите их!» — прохрипел он. — «Почему вы просто … не заберете их?»

«Тебе не будет покоя, пока не вернешь то, то взял!»

Говоря так, волк высоко занес лапу. Фаваронас не успел набрать воздуха, чтобы закричать, прежде чем когти распороли ему горло.

В Кхури-Хане сохранялось тревожное спокойствие. Облака цвета сланца собирались над городом все выше и выше до тех пор, пока вовсе не перестали уноситься ветром. Впервые на памяти старожилов пустынное солнце полностью исчезло. Кхурцы и эльфы изнемогали от зноя, несмотря на неожиданную тень. Ни малейшего дуновения ветерка, и жара стала удушающей. Пролились короткие непредсказуемые потоки дождя. Все промокли, от одежды шел пар, вызывая дискомфорт.

Убийство лорда Мориллона раздуло костер страха и недоверия, уже тлевший после покушения на жизнь Беседующего. Не было никаких улик, связанных с его смертью. Никаких доказательств, указывающих на кого-либо конкретно, но в Кхуриносте считали, что Мориллона лишили жизни фанатики — торганцы.

Сахим-Хан был согласен с этим мнением. Его свирепый капитан Ватан с сотней элитной дворцовой стражи зачистил Храм Торгана. Всю общину жрецов уволокли в цепях, вместе с прятавшимися в храме двумя дюжинами оборванцев-кочевников и горсткой запуганных слуг. Верховного жреца Минока не нашли.

Эльфы держались близко к своим палаткам. Они видели заговор каждый раз, когда на городских улицах появлялось больше пары кхурцев. Планчет с Таранасом быстро организовали водосбор для всей колонии. Вместо рядовых граждан на закупку живительной влаги направили воинов. Даже без их коней и одетых в обычное платье, воинов можно было безошибочно узнать по тому, как они стояли и приглядывали за своими товарищами.

Во время одной из своих экспедиций Гитантас Амбродель узнал о смерти лорда Хенгрифа. По возвращению из города он разыскал Планчета. Вместе с камердинером находился Хамарамис, командир стражи Беседующего.

«Труп Хенгрифа лежит во дворе дворца», — мрачно сообщил Гитантас. — «С плакатом, на котором написано „Предатель“».

«Подходящий конец для Темного Рыцаря», — высказал свое мнение Хамарамис.

«Он спас мне жизнь той ночью в развалинах виллы», — продолжал настаивать капитан. — «У него могла быть на уме гнусная цель, но правда в том, что он спас меня. Он казался благородным человеком». Хамарамис фыркнул, и Гитантас упрямо добавил: «Он достоин лучшего, чем кормить мух!»

Планчет понимал. Он подошел к стоящему у стены палатки Беседующего сундуку и достал из одного из его ящичков маленький мешочек. Он бросил его Гитантасу.

«Подкупи стражников и забери останки. Позаботься, чтобы он получил достойные похороны».

С высоко поднятой головой, под неодобрительным взглядом Хамарамиса Гитантас отбыл, чтобы вернуть долг Темному Рыцарю Нераки.

«Тем деньгам могло бы найтись лучшее применение».

Двое эльфов повернулись к Львице, стоявшей в дверном проеме спальни Беседующего. У нее под глазами были темные круги. Она провела на ногах всю ночь, ухаживая за раненым мужем.

«Их можно было использовать для того, чтобы найти убийцу Мориллона, или безвольного фанатика, пытавшегося убить Беседующего», — сказала она.

Планчет налил чашу неразбавленного вина и протянул Львице. «Это может быть один и тот же человек», — спокойно произнес он. — «За исключением нового игрока, список наших врагов сокращается. Сахим-Хан, несмотря на свою жадность, продемонстрировал, что не он наш истинный враг, а лорд Хенгриф мертв».

«Кто же остается?» — спросила она.

«Маг Фитерус, например. Мы не много знаем о нем, но он пытался убить капитана Амброделя, ускользнул от неракцев и все еще на свободе».

«Как насчет верховного жреца торганцев?»

Планчет покачал головой. — «Пешка в игре, не игрок, мне кажется. Сахим-Хан уже много дней охотится на него. Он не осмелится показать свое лицо в Кхури-Хане».

«Принц Шоббат?» — предположил Хамарамис.

Здесь Планчет нахмурился и не ответил. Наследник кхурского трона был для эльфов загадкой. Он мало занимался делами государства и проводил большую часть времени, надзирая за восстановлением дворца или развлекаясь. Ходили слухи, что он был причастен к гибели Хенгрифа, но эльфы с трудом могли в это поверить. Никто в Кхури-Хане серьезно не воспринимал избалованного, любящего развлечения принца в качестве угрозы.

Кериан протянула пустую чашу, и Планчет снова наполнил ее.

«Госпожа, как дела у Беседующего?» — тихо спросил Хамарамис.

«Он спит. Лихорадка усиливается каждую ночь и стихает днем».

Планчет сказал: «Целый корпус целителей из Кхури-Хана ждет, чтобы помочь ему».

«Люди достаточно сделали для Беседующего!» — резко ответила Кериан. Выражение ярости на ее лице держалось лишь несколько секунд, затем вернулась привычное бесстрастное опустошение. — «Наш народ может позаботиться о нем».

Хотя она не испытывала неприязни к Са'иде или к Храму Элир-Саны, Кериан так была потрясена вероломным нападением на Гилтаса, что не позволила бы приблизиться к нему кому-нибудь из людей. Эльфийские мудрейшие, в отсутствие ресурсов своей родины, испытывали трудности в контролировании его лихорадки, но Кериан настояла, чтобы только эльфы лечили Беседующего.

Она допила, а затем вернулась в полутемную комнату, где спал Гилтас. Было тепло, но терпимо, жара разгонялась медленно вращавшимся у его кровати вентилятором из пальмовых листьев. Тот приводился в действие сильными руками мальчиков, вращавших ручку, расположенную в смежной комнате. Так велико было их желание помочь своему Беседующему, что большинство приходилось силой отправлять отдохнуть, и позволить другому занять его место.