Грохот от приближения минотавров был оглушительным. Они маршировали группами плотных треугольных боевых порядков, вершиной вперед, ведя наступление своим знаменитым «драконьим зубом». Встречавший их линейным строем враг в бою оказывался стиснутым с двух сторон. Эти драконьи зубы минотавров пережевывали и уничтожали целые армии. Но Кериансерай не собиралась сегодня играть по их правилам.

Она посмотрела на Баранталонуса и кивнула. Он отдал приказ. Как один, пять сотен сильванестийских лучников — лучшие из оставшихся в целом мире — встали, наложили стрелы и выпустили их в воздух. Кериансерай на мгновение закрыла глаза и прошептала единственное слово.

«Гилтас».

Веками Кхур считался пустой землей, лишенной жизни и не пригодной для выживания, содержащей лишь песок, камень и солнце. На самом деле, пустыня была домом многим живым существам, приспособившимся к суровой среде. Под песком обитали существа цепкие и часто ядовитые. Над землей произрастала трава, напоминавшая проволоку, колючие вьюны и безжизненные кустарники. Ночью пустыня расцветала, источая редчайший аромат в мире. Запах был сладким, но лепестки растений были смертельно ядовиты. Таковой была жизнь в землях Кхура.

Народ Кхура также соответствовал своему пустынному дому. Большинство были кочевниками сурового вида и строгих законов, преданными клану, племени и богам. Предоставленные сами себе в суровых землях, они не знали другого повелителя, кроме пустыни. Каждое племя было своей собственной нацией, и каждый кочевник сам себе лордом. Непокорные, тем не менее, они имели короля, Хана Кхура, жившего в городе Кхури-Хан.

Город вырос на востоке, где встречались море и песок. В прошлом неоднократно захваченный и разграбленный (в последний раз последователями грозной драконицы Малистрикс), Кхури-Хан каждый раз возрождался. Вновь восстановленные, приземистые круглые башни и квадратные жилища снова поднимались из бесконечного песка. Поврежденный фасад Кхури-ил-Нора — «Дворца Заходящего Солнца» — был окутан лесами, а внешняя городская стена пестрила вновь вырезанными каменными блоками, закрывшими проделанные в недавней войне бреши. Горожане собирали кирпичи и обломки дерева от своих домов и возвращали их на место. Знать и простой народ наравне посадили тысячи саженцев финиковых пальм по всему городу, рядом с уцелевшими старыми деревьями. Возобновилась торговля, и жизнь потекла в шумной вздорной кхурской манере.

Новые здание были не единственными переменами в Кхуре. Под стенами Кхури-Хана раскинулся огромный разноцветный палаточный лагерь. Несколько миль протяженностью, скопление убежищ под городской стеной напоминало облепившие упавшее бревно грибы. Эта импровизированная метрополия была переполнена сотнями тысяч эльфов, бывшими жителями Квалинести и Сильванести. Лагерь эльфов-изгнанников не без иронии назывался его обитателями «Кхуриност», а жители Кхури-Хана называли его Лэддэд-ихар, Эльфийский Муравейник.

Лэддэд было старым словом, буквально означавшим «те, кто ходит по воздуху», намекая на наездников на грифонах древности. Теперь оно имело значение просто «эльфы», объединяя квалинестийцев, сильванестийцев и кагонестийцев, так как кхурцы не делали между ними различий.

В центре этого огромного пестрого палаточного лагеря находился дом Беседующего с Солнцем и Звездами. Гилтас, сын Таниса Полуэльфа и Лораланталасы, был последним из рода великих и слабых Беседующих, восходящего к основателю квалинестийской нации, Кит-Канану, а через него, к августейшему Сильваносу Золотоглазому. На Гилтаса свалилась пугающая задача вывести свой народ из разоренной родины, оставив ее рыцарям Нераки, толпам диких гоблинов и бандитским ордам капитана Самоала. Квалинестийцы с боями прошли через половину континента, и пришли сюда, в эту бесплодную пустыню. Тысячи погибли во время этого похода, павшие от стрел и мечей, равно как и от менее материальных, но не менее смертельных опасностей: жары, болезней, истощения и горя. Пески западного Кхура были усеяны костями, сломанными повозками, брошенным имуществом и политы слезами целой расы.

Когда Гилтас впервые увидел город Кхури-Хан, за его спиной стояла едва ли тысяча эльфов. После ужасов изгнания и мучительного перехода через пустыню, высушенная солнцем столица Кхура казалась сном о рае, но эльфийская баллада горя не была еще дописана. Шли месяцы, прибывали все новые беженцы, группами по пять-десять эльфов, как и тысячными колоннами. С далекого юга пришли сильванестийцы, вытесненные из своих лесных полян и хрустальных залов ордами неистовых минотавров. Меньше сильванестийцев, чем квалинестийцев покинули свою родину, несмотря на то, сколь жалким стало их существование, большинство не могли вынести разлуки со своими священными наследными землями. Вместо этого, они растворились в лесу, живя среди деревьев, как их первобытные предки. К Гилтасу, по большей части, присоединились высшие слои, воины и придворная знать Сильванести. Когда отрекшаяся Эльхана Звездный Ветер провозгласила Гилтаса Беседующим со Звездами, сильванестийские придворные изгнанники проглотили свое негодование от того, что их правителем стал квалинестиец (да еще и испорченный человеческой кровью!). Если раса эльфов хотела выжить, ей был нужен лидер. Некогда презираемый «Король-марионетка» доказал свою способность. Эльфы с лучшей репутацией погибли или, пав духом, сдались врагу. Но не Гилтас. Испытание изгнанием показало его истинный характер, так что сильванестийская знать сплотилась вокруг него, образовав тесный круг советников у трона объединенных эльфийских наций.

Ушли в прошлое вышитые шелковые одежды и пышные мягкие наряды, которые носились в Квалиносте и Сильваносте. Жизнь в пустыне потребовала более практичного платья. Беседующий стал носить кхурское одеяние, халат без рукавов из белой льняной ткани, называемый геб, перехваченный в талии кожаным шнурком, известным как гхуффран. Как когда-то он культивировал отстраненный внешний вид и бледный цвет лица дворцового поэта, теперь Гилтас был худощавым, загорелым и серьезным. На его плечи лег груз ответственности за эльфийскую нацию, и хотя Гилтас не позволял этому напряжению сломить себя, время от времени оно начинало тяготить его. Беседующий вставал рано, работал весь день и теперь жил столь скромно, сколь когда-то пребывал в бесцельной праздности.

Этот день начался так же, как и большинство предыдущих. Гилтас стоял в комнате для аудиенций в центре круглого ковра, заложив руки за спину. Узоры цвета красного вина с охрой лучами расходились от центрального рисунка в виде солнца, ковер был даром Сахим-Хана, монарха (но не хозяина) Кхура. Этот подарок, по словам Хана, должен был обеспечивать комфорт Беседующему, Но Гилтас знал истинную цель: служить насмешливым напоминанием о его потерянном троне.

«Что сообщает леди Кериансерай?»

Вопрос Беседующего заставил кучку придворных и слуг прекратить разговоры. Это была странно выглядящая группа, большинство в кхурском одеянии, но несколько упрямцев по-прежнему придерживались моды своей родины. В нескольких футах от Беседующего бдительно наблюдал Планчет, давний камердинер и телохранитель Гилтаса. Как и его сеньор, он был одет в местном стиле, но меч на талии был чисто квалинестийский.

Толпа наблюдателей расступилась, открывая молодого эльфа, худощавого и закаленного солнцем, ветрами и лишениями, вытянувшегося в приветствии. Он снял свой матерчатый головной убор в кхурском стиле и произнес: «Лорд Таранас шлет поклон, Великий Беседующий!»

Комната погрузилась в тишину. Если этого курьера отправил Таранас, а не Львица, это могло означать только одно, что жена Беседующего больше не находилась с армией.

«Армия вернулась из южной экспедиции, и теперь у Вади Талафта», — продолжал посланник, назвав пересохшее озеро к югу от города, обычно использовавшееся кочевниками в качестве естественного загона для стад лошадей и коз. «Леди Кериансерай», — молодой гонец сглотнул, — «нет с ними, сир».